«Находка!!!» и «Помоги ей!!!» прозвучали почти одновременно, и, благодарно кивнув царевне, Кондрат развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался к пожарищу за октябришной и ее шалопутным медвежишкой.
— …и с тех самых пор лежит, ровно мертвый…
— Он?!..
— Да нет, нет, Серафимушка, живой он, дышит, и не обгорел нисколечко, что само по себе невероятно… ведь в самом пепелище нашли… Просто… ну, как спит… Почти сразу, как вы на гору ускакали, от сгоревшего дворца Кондратий прибежал за каретой… Говорит, медведь ваш его отыскал… Чудо какое- то… В смысле, что нашли, чудо… А если подумать, то и звереныш этот чудо тоже…
Пауза.
Тишина.
Кто-то склонился над ним…
Рука осторожно, медленно, словно боясь спугнуть трепещущую на ветру бабочку, потянулась к его щеке…
Прикоснулась…
— Ванечка…
Горячая тяжелая капля плюхнулась ему на нос.
Потом, почти сразу, еще одна — на лоб.
— В… В… Ванька…
— Се… Се…Се?..
— Ваньша!!!
— С-сеня?..
— А как ты догадался? — хитрый игривый голос, словно и не было этих двух соленых капелек, и дрожащей руки не было.
Веки его дрогнули, и из едва видных щелочек из-под коротких белесых ресниц блеснули на нее серые удивленные глаза.
— Ага, так нечестно, ты подглядывал! — изображая капризное недовольство, прищурилась его дражайшая супруга, но через секунду, отбросив все игры и шутки, под протестующий дуэт Находки и Щеглика накинулась на своего благоверного и чуть не задушила его в объятиях.
— Ваньчик!!!.. Ванюшик!.. Ивашечка!.. Живой, живой, живой…
Недоуменно хмуря брови и моргая, Иванушка ухитрился выглянуть одним глазом из подмышки пришедшей в экстаз супруги и вопросительно оглядел собравшийся вокруг места его упокоения… в смысле, отдохновения, кабинет министров в полном составе и почти всех гвардейцев.
— Всё… в порядке?.. — просипел он спекшимся от долгого простоя горлом мучавший его вопрос. — Золота… на что хватило?.. Там ведь еще и бадья… была…
— Бредит… — озабоченно покачал лысеющей головой Щеглик.
— Я не бредю!.. То есть, не брежу!.. — хриплым шепотом возмутился царевич, и Серафима, наконец, отпустила его отдышаться и хлопнулась на край кровати рядом с ним.
— Конечно, не бредишь, какие разговоры! — успокаивающе погладила она его по руке. — А про что конкретно ты не бредишь, я прослушала?
— Про то ведро с золотыми монетами, которое мы с постольскими министрами вынесли из подземелья, — немного успокоившись, пояснил Иван. — И оно, кстати, тоже было золотое.
— С витой ручкой, топазами усыпанной? — припомнив старую шахтерскую сказку, невольно усмехнулся министр полезных ископаемых Медьведка.
— Вот-вот! — обрадовался Иванушка. — Точно! Вы запомнили! А они говорят — я брежу!.. бредю…
Медьведка поперхнулся набранным в грудь воздухом.
— Но… ваше высочество… — осторожно приблизился к страдающему от неведомого заболевания или просмотренной травмы Щеглик. — Ни мы, ни вы никогда не были ни в каких подземельях… А вас нашли на пожарище дома Вранежа. В самом центре.
— Вранежа?..
Взгляд лукоморца остановился, будто устремился куда-то внутрь черепа, что-то выискивая там, выглядывая, высматривая, нечто знакомое, но очень важное…
Все замерли.
— Вранежа… — повторил едва ли не по слогам Иван. — Вранежа… Так ведь это он привел меня к себе, сказал, что в подвале у него спрятаны деньги, украденные им у Костея… и что он хочет отдать их городу… Мы спустились… Там действительно было несколько сундуков… с монетами… как он обещал… А потом… Он сказал, что в конце подвала есть потайной ход… в секретное хранилище… и надо только нажать камень на стене… Я подошел… и… и…
— Вранеж сбежал вместе с челядью и деньгами той ночью, когда ты пропал, — тихо проговорила царевна. — А дом его сгорел дотла. Наверное, они сами его и подожгли. Перед побегом. Чтобы никому не достался.
— Чтобы следы скрыть, — угрюмо поджал губы Кондрат.
— Но… я не помню никакого пожара!.. — робко попытался сопротивляться показаниям свидетелей Иванушка. — Там были подземелья… сокровища… какие-то уродцы… Они держали вас в цепях! — впился он взглядом в Коротчу, призывая его в свидетели. — Потом серебряный тигр… Коридор… длинный и узкий… и арка с медной пли… той.
Теперь он вспомнил всё.
— Так я не умер?.. — изумленно оглядел он скучившихся вокруг его кровати костеев. — Там… плита… опустилась… и…
— Конечно, нет, — мягко, как малышу, начитавшемуся на ночь страшных сказок, прошептала ему на ушко Серафима. — Тебе это всё приснилось. Дыма надышался. Или орясиной по макушке приложило.
— И… мы не были в подземелье?..
— Нет.
— И ведра… не было?..
— Нет.
— И золота?..
— И золота.
— А меч? — встрепенулся он. — Я там сломал меч!..
Сенька покрутила головой, нашла на полу около кровати ножны с торчащей из них знакомой рукояткой и потянула за нее — меч вышел легко и полностью, матово отблескивая вороненой сталью, как новый.
— Но… но… — Иванушка сосредоточенно наморщил лоб, заморгал, поднял к глазам руку, словно желая отогнать наваждение…
И замер.
— Что?
— Что случилось, ваше вы…
— Вот.
Лукоморец не без усилия разжал судорожно сведенные в кулак пальцы и показал жене то, что лежало на ладони.
— Что это? — пришедшие навестить больного костеи сдвинулись, едва не стукаясь лбами, чтобы рассмотреть…
— Золотой ключ. Серебряный камень. Медный зуб, — четко проговорил царевич.
Руки потянулись к миниатюрным предметам, рассыпавшимся по ладошке, но Серафима успела первой.
— Желтый ключ. Белый камень. Красный зуб, — бесстрастно поправила она супруга, разглядев поближе его трофеи.
— Они все каменные, просто покрашены, — подтвердил Воробейник, которому удалось подобраться к
