что глупая женщина может задавать только дурацкие вопросы…
Господин верховный жрец довольно кивнул.
— Ну, так вот. Первый вопрос, — перешла к делу после краткого вступительно-убаюкивающего слова Сенька. — Кто такой Ульг?
— Ч-что?.. — подавился вдохом и почти беззвучно пискнул Сутулый.
— И сразу второй. Что сделают отряги, если узнают, что ты тайно встречаешься с ним в храме Рагнарока и ведешь… э-э-э… очень любопытные беседы?
Краска с лица злополучного служителя культа сошла быстрой волной, будто на голову ему вылили ведро белил.
— К-кто?.. — на грани истерики хрипло шепнул он.
— Четыре свидетеля — достаточная сила даже в отряжском законодательстве, я понимаю, — безжалостно пошла на добивание противника Серафима[26].
— Нет… Я никогда… не знал… не видел… не слышал… не думал… не смел… не встречал… — потрясенный Хлодвиг словно поставил себе цель приставить «не» ко всем известным глаголам, но Сеньку сегодня проблемы отряжской филологии интересовали меньше всего.
— Так я что-то плохо расслышала, — учтиво склонила голову на бок она. — Как можно сохранить жизнь сыну конунга?
— Ни за что… — лицо и губы белее посоха Адалета автоматически прошептали единственно возможный для жреца ответ. — Никогда… Вам не поверят…
— А, по-моему, единственный способ проверить — попробовать рассказать, — логично рассудила царевна, привстала на цыпочки, набрала полную грудь воздуха, и что было мочи прокричала:
— Отряги! Воины! Моряки! Все срочно сюда!..
— НЕТ!!!!!!.. — даже не выкрикнул — взвизгнул обезумевший от страха Хлодвиг.
Люди с любопытством повернули головы к висящей над землей шерстяной трибуне и их жрецу, застывшему рядом с ней в какой-то странной позе. Некоторые, оттертые за пределы видимости от площадки предстоящей схватки, начали разворачиваться, чтобы оказаться у площадки намечающегося нового развлечения первыми.
— Сюда, все сюда! — подхватил Сенькину игру Адалет, и его усиленный магией голос громовыми раскатами загремел-прокатился над святилищем. — Верховный жрец Светоносного Рагнарока Хлодвиг Сутулый хочет сообщить всем присутствующим очень важную новость!..
— Ну, так что мы им сейчас поведаем, ваше хитромудрие? — Серафима с неподдельным любопытством взглянула на белого, как снег с отряжских горных вершин, Сутулого, потом на потянувшихся к ним отрягов с несостоявшимся погибшим героем во главе. — Выбирай…
— Я…
Парусина, покрывающая Масдая с щедрым запасом, приглушала немного слова разобиженного ковра, но не сильно.
— Дождь… Ненавижу дождь… и снег ненавижу… И град… не перевариваю… И туман… терпеть не могу… И какой вообще идиот придумал, что добраться до этого Хеймдалла можно только во время дождя… Какой солнцебоязненный маньяк… Какой старый гриб… Какая мокрохвостая лягуша…
— Эй, ты, поосторожней там с выражениями… — хмуро, но нерешительно здоровый рыжий парень постучал костяшками пальцев по укрытой брезентом шерстяной спине. — Пусть мы на тебе сейчас летим… но я не позволю так говорить про самого Рагнарока!.. И ему виднее, как простые смертные должны попадать в его чертоги. По радуге — значит, по радуге. Сказал бы по отражению в луже — попадали бы по отражению в луже! А радуги без дождя не бывает, это даже в Шатт-аль-Шейхе должно быть известно.
— Если уж этот ваш Рагнарок такой сообразительный, то мог бы придумать и что-нибудь попрактичнее дифракционного оптического явления в качестве дороги, — не замедлила сбогохульствовать и Серафима, дождь, а заодно и отрягов, не переносящая не меньше Масдая.
— Он — бог мудрости, к твоему сведению! — обиделся за Светоносного рыжий юноша.
— А мне все равно, за что он у вас отвечает, — тут же донеся в ответ сердитый шуршащий голос, воодушевленный поддержкой царевны. — Но если он не понимает, что во время дождя порядочные ковры должны лежать дома, на печи, то мудрости у него — не больше, чем в твоей рогатой шапке!
— Он самый мудрый из всех смертных и бессмертных! — обидчиво набычился и сжал кулак на рукояти меча Олаф. — И поэтому он стал повелителем всех наших богов, всего Хеймдалла!
— А я-то думала, что он стал повелителем всех ваших богов потому, что самый сильный, — иронично ухмыльнулась Сенька.
— Рагнарок Светоносный — бог войны, — с видом миссионера, читающего лекцию племени мумбо- юмбо, проговорил сын конунга. — Но еще он бог мудрости, музыки и поэзии.
— Таланты его суть разнообразны, — предусмотрительно отвернулась в сторону Адалета и скроила ироническую мину царевна.
Отряг насупился, и в ожидании подвоха покосился на нее.
— Ты издеваешься?
— Да что ты, как я могу! — с гипертрофированным ужасом воззрилась на него Серафима. — Рагнарок — бог мудрости. Натурально. Ясен пень. Чего же еще. Смотришь на отрягов, и понимаешь, что их верховный бог — главный по мудрости, поэзии и музыке. Сомневающегося да поразит фортепьяно с чистого неба. Тамам.
— У нас есть скальды, — так и не решив, насмешничает над ним иноземная царевна или нет, на всякий случай осторожно сообщил рыжекудрый королевич. — Они играют на гуслях и сочиняют всякие там оды, песни… сказания…
— Про войну? — предположила Сенька.
— А как ты додумалась? — удивился он.
— Вот такая я догада… — ехидно усмехнулась та. — Тебе-то бы не в жизнь не сообразить. У вашего-то брата все мозги хранятся в одной голове, и та — на том конце радуги.
— Че-го?!..
— Олаф?.. — торопливо постучал по плечу королевича Иван, начавший не без причины опасаться за направление развития разговора со всеми вытекающими последствиями. — Олаф!..
— Чего еще тебе?
— А-а… ты, случайно, не в курсе… э-э-э… кто такой Ульг? — нашелся Иванушка.
— Ульг? — в один миг позабыл про язвительную спутницу и подозрительно вперился в лукоморца юный отряг. — А ты откуда про него знаешь?
Царевич прикусил язык и быстро бросил вопрошающий взгляд на супругу. Она в ответ поджала губы и пожала плечами.
— Мы обета молчания Сутулому не давали.
— Сутулому? — еще больше насторожился королевич. — Какие у вас с ним делишки?
— Делишки бывают у мышки, — отрезала Серафима, и готовый выложить всё начистоту Иванушка предусмотрительно захлопнул рот.
Сын конунга вскочил, гневно сжимая кулаки и раздувая ноздри, но Масдай как бы невзначай заложил крутой вираж, и рыжий здоровяк, не удержавшись, повалился боком на мешки с припасами, продемонстрировав затянутому заплатками туч небу полусбитые подковки на подметках.
— Эй!.. Это еще что такое?!.. — просвистевшая мимо уха нога пятьдесят второго размера пробудила от послеобеденной дремы мага-хранителя. — Лукоморцы, немедленно поставьте отряга на место!
Обрадованная высочайшей индульгенцией на применение крайних мер, Сенька схватилась было за рукоятку ножа, но, к ее разочарованию, волшебник не вовремя углядел ее телодвижение и с пронзительной ноткой паники в сиплом со сна голосе торопливо заверещал:
— На ноги поставьте его, на ноги!!!.. Совсем без меня с ума тут посходили!.. Время идет, радугу искать надо, во все глаза глядеть по сторонам, а они тут распетушились, как конокрады на базаре!
Напомнив, кто тут главный, чародей отвернулся, изображая высшую степень недовольства, а сам украдкой протер рукавом слипшиеся глаза, делая вид, будто он просто размышлял о непреходящем и
