— Т-туда, — то ли указал направление вперед головой, то ли просто не совладал с нервным тиком Гуго.
Потом задумался, ткнул сжимающей поводья рукой налево, дернул правым плечом направо, и снова погрузился в себя на такую глубину, что без батискафа или хотя бы без чрева глубоководного монстра добраться до него не представлялось возможным.
— Король?.. — Сенька, не теряя времени на заранее обреченную на неудачу попытку, обернулась на ораву застывших в двух десятках метров за спиной болельщиков. — Куда дальше?..
Провожатые — а с проходом через весь город их число выросло почти в сорок раз — осмелились оставить своих защитников только на самом краю тумана, и только убедившись, что к этому времени пришел во вменяемое состояние (Настолько, что мог тихо поскуливать и приговаривать при каждом лошадином шаге «ой, мама») их проводник.
Великолепная четверка спешилась на мутно-дымчатой границе, передав коней на попечение министра, и вопросительно воззрилась на замешкавшегося Гуго.
Под кровожадным взглядом мастера Карла и разочарованным — кондитерши бледный, с подергивающейся щекой разнорабочий слабо пробормотал что-то вроде: «В-вам н-нейчас с-сперед».
— Счастливого пути, — авансом, но вежливо пожелал им король.
— Проводника берегите, — практично посоветовал Гогенцолль.
— С ним или на нем! — не к месту, но трубно взревел флейтист, встав в театральную позу.
И бедный Гуго не выдержал напряжения.
Он содрогнулся, рука его непроизвольно дернула поводья, и лошадь — заслуженная старая кляча из запасника конюшни «Мудрого Бруно», приняв это за сигнал к наступлению, вспомнила молодость, взбрыкнула, всхрапнула, встала на дыбы и понеслась в туман.
Оставив длинноногого парня барахтаться на земле под собственные проклятия и нервический гогот толпы.
Олаф, презрительно бормоча витиеватые отряжские оскорбления, походя ухватил одной рукой за шкирку багинотца, поставил на ноги так, что у бедолаги только зубы клацнули, и экспедиционный корпус Адалета отважно ступил на расплывчатых очертаний дорогу, давно потерявшую цвет под покрывалом белесой мути, в промозглые объятья тумана-людоеда (А также, если верить местным, конееда, собакоеда, свиноеда, и вообще всего и вся еда).
Разноцветный мир остался позади. И без того неяркий свет пасмурного дня словно пропал, загороженный гигантской полупрозрачной рукой, нестройные выклики толпы то ли сошли на нет, то ли потонули в серых клубах, и четверо смелых и один не очень остались лицом к лицу с невидимым, неизвестным и неумолимым врагом.
Друзья прищурились настороженно в ожидании засады, привели мечи, топор и светящийся красновато-желтым светом посох в состояние боеготовности номер раз, и стали быстро углубляться в территорию, захваченную неопознанным погодным явлением.
На первый подозрительный, второй оценивающий, третий задумчивый и даже на четвертый недоумевающий взгляд багинотский туман ничем не выдавал своей кровожадной сущности.
Как и все его мелкокапельные сородичи со всего Белого Света, он методично накрывал всё, что попадалось на пути под его полупрозрачные телеса, эгоистично лишая запутавшиеся в липкой влаге и промозглом холоде дома, деревья, сараи, заборы и землю красок, звука и запаха, и придавая им вид потусторонний, призрачный и нереальный, будто выхваченный из чьего-то удушливого сна.
Предположительно, кошмара.
Плотным белым саваном окутывал он отхваченный давешней ночью кусок багинотской долины, и всё, что не смогло сбежать, маячило на грани видимости неясными смутными очертаниями, наводя на не менее смутные, но вполне ясной направленности мысли и предчувствия.
— Эх, горяченького бы сейчас нибудь-чего… Чаю, что ли… или какао…
— Ты чего, Сень, какой сейчас может быть чай!..
За недолгим молчанием последовало неохотное согласие.
— Вообще-то, конечно, так оно… Какой тут, к якорному бабаю, чай… Эту сырость из костей только печкой лукоморской или у камина выгонишь… Эй, герой всея Багинота, тут, говорят, где-то ферма брошенная должна быть?
Гуго тихо икнул и встал.
— А… в-вам… з-зач-чем?..
— Печку растопить, — фыркнула царевна.
Шепелявый принял ее слова за чистую монету.
— Н-не-е… С такой с-сыростью… д-дрова волглые… р-растопки с-сухой… н-не найдешь… п- провозимся… а я н-на ночь тут… ост-таваться… уб-бей меня… не х-хочу…
Серафима вздохнула.
— Хорошо. Уговорил. Не будем печку топить. Как насчет того, чтобы просто проверить, не прячется ли там кто-нибудь? Или что-нибудь?
В одно мгновение цвет лица злосчастного проводника изменился, и теперь он смело мог бы посоперничать по части румяности с самим туманом.
— Вы не расстраивайтесь так, не переживайте, — сочувственно тронул за плечо багинотца Иванушка. — Под нашей защитой вы можете чувствовать себя в полной безопасности.
— До тебя этот хелов туман доберется только через наши трупы! — неожиданно решил попробовать себя в роли утешителя отряг.
— Это д-должно б-было м-меня ус-спокоить? — истерично хихикнул Гуго.
Конунг не знал, что на риторические вопросы ответов быть не может, и обиженно буркнул:
— Да.
Багинотец виновато потупился.
С полкилометра пути они проделали быстро и в молчании.
Дождь то ли прекратился, то ли не мог проникнуть сквозь бледное одеяло влажной мглы.
Звука их шагов слышно не было — багинотская аномалия скрадывала их полностью, и иногда Серафиме начинало казаться, что они давно сбились дороги, и ступают уже не по земле, а по облакам и случайным горным уступам, и что с каждым шагом вероятность того, что ноги их опустятся только на облака, всё увеличивается…
— П-поворот!!!.. Н-налево!!!.. П-поворот!!!.. П-поворот!!!..
При виде указательного столбика и самой дорожной развилки проводник так обрадовался, словно серьезно опасался и за их судьбу, и не рассчитывал больше застать их на привычном месте.
— А прямо — в горы дорога ведет? — уточнил маг-хранитель.
— Ага, в горы, в горы!.. Только до них отсюда еще километра т-три…
— А ферма?
— Ф-ферма… ф-ферму… если б не т-туман… отсюда б-бы… в-видно… б-было…
— Ты там бывал?
Гуго ссутулился и скукожился еще больше, словно намереваясь исчезнуть, спрятаться в своей одежке, как черепаха — в панцире.
— Я… я т-там… р-работал…
Аделет оживился.
— Значит, ты был там той ночью?
Проводник вздрогнул и заполошно замахал на старика руками, будто отгоняя привидение.
— Спаси-упаси!!!.. Я когда женился, в город работать перебрался!.. К мастеру Карлу!.. За неделю до этого… н-нашествия…
Из молочной пелены исподволь, постепенно, проступили неверные, размытые туманом очертания строений и забора.
ПахнулО плесенью и тленом.
— Ладно, поглядим… — пробормотал чародей и незаметно переместился из замыкающих в авангард.
