фотоаппараты кассеты с пленкой. За пять минут до запуска моторов экипаж облачился в меховые комбинезоны и унты.
— Ты готова? — подошел Манов, бегло осмотрев комбинезон Надежды. — Как себя чувствуешь? Зря все же вы с Иваном свитеры не надели…
— Ну что ты, Витенька, не замерзнем и так! Я ведь родилась в медвежьем краю…
— Ну-ну… А там ведь в любое время зима! — указал Манов в небо. — Учти, тебе придется два часа стоять на морозе и сильном обдуве… И как же я раньше-то тебя за свитером не отослал?
— Не надо, Витя! Помоги-ка лучше парашют надеть.
…Кислородные маски надели сразу же после набора пяти тысяч метров. Впервые оказавшись на этой потолочной для «пешки» высоте, Надя поверх перчаток надела висевшие на шнурке через шею большие меховые рукавицы. Чувствуя, как начинает проникать холод, теперь пожалела, что не надела полученный на складе шерстяной свитер.
— Наблюдай за воздухом из кабины! — приказал Манов.
— Наденька, передавай: десять ноль восемь, переходим передовую! — скомандовал Злыденный. — Виктор, курс двести семьдесят!
Отстучав ключом, Журкина посмотрела через верхний люк на промозглое ледяное небо. Солнце совсем не греет и кажется более тусклым, чем с земли. Крылья у самолета заиндевели. Холод пробирает до костей, кабина тесная. Тогда, сидя между блистерами и поглядывая поочередно в них, начала сжимать локтями бока, шевелить плечами, пальцами рук и ног.
— Надя, передавай: находимся над Зикеево. Три состава по тридцать цистерн, головой на Сухиничи. Со стороны Брянска подходит еще состав, сорок вагонов, предполагаю, с боеприпасами. Фотографирую…
Как не хочется снимать варежку, но надо! И Надя положила замерзшие пальцы на телеграфный ключ… Кажется, всего на мгновение прервала наблюдение за воздухом, а как глянула в левый блистер — так и обмерла: два «фоккера» догоняют, вот-вот откроют огонь.
— Ребята! Нас атакуют с хвоста! — закричала она, приникая к пулемету. Почувствовала задрожавший в ее руках пулемет, услышала его грохот и увидела выпущенную навстречу фашисту огненную трассу, прошедшую ниже цели.
— Спокойней, не нервничай! — услышала голос штурмана. — До них еще с километр. Я держу их на прицеле, а ты заканчивай передачу — успеешь… Не торопись…
— Все, передала! — доложила она, снова берясь за пулемет. Но «фоккеры» уже вошли в мертвую для ее пулемета зону.
— Иван, они в мертвой зоне!
— Вижу, Наденька, вижу. Толковые! Витек, пора! Возьми-ка вправо, открой-ка ведущего мне…
Злыденный ударил по ведущему длинной очередью. Прошло мгновение, и заработал пулемет Журкиной. Но истребитель тут же нырнул. Журкина успела заметить верх крыльев с черными крестами в желтой окантовке, сгорбившуюся в кабине фигуру летчика.
Пулемет Злыденного нацелен на ведомого, трассы почти совмещаются с кабиной врага. Но вот и тот открыл по ним огонь залпом, враз из двух пушек и двух пулеметов.
Манов резко увернул в сторону от шквального огня. На очередное прицеливание у фашистского летчика уже не осталось времени. Он понял: под губительным огнем двух пулеметов прицелиться вторично-слишком большой риск. Чтобы не испытывать судьбу, нырнул резко вниз.
— Надя, согрелась? — спросил Злыденный. — Ты хоть успела радиограмму передать?
— Передала. Жарко мне стало!
— Как же ты просмотрела их? Я фотосъемкой занялся, а ты ротозейство допустила. Где они сейчас? Видишь их?
— Нет! Как ушли вниз — сразу пропали. Ведущий зигзагами уходил.
— В какую сторону?
— Не знаю. Ориентировку потеряла…
— Надюша, не спускай с неба глаз! Им смена должна быть. А ты, Витя, заходи к Жиздре с севера. Надя, передавай: десять тридцать четыре, атакованы над Зикеево парой новеньких — атака отбита. Десять тридцать восемь, подхожу к Жиздре, фотографирую! На южной окраине скопление до семидесяти автомашин с грузом…
Работая ключом, Журкина обратила внимание на черно-красные бутоны, появляющиеся в воздухе. Постепенно они разрастались в шарообразные облачка.
— В районе кирпичного завода крупнокалиберная зенитная батарея, — продолжал диктовать Злыденный.
А огненные бутоны все ближе и ближе, образуют вытянутую гирлянду. Самолет вдруг резко тряхнуло и совсем близко от правого борта возникло несколько одновременно разрастающихся клубов дыма.
— Передавай: на реке Жиздра, возле железнодорожного моста, на понтонах крупнокалиберная передвижная зенитная батарея, фотографирую…
Работая ключом и наблюдая за воздухом то через правый, то через левый блистер, она отмечает разрывы зенитных снарядов, еще в полной мере не ощутив опасности. Манов замотал «пешку» из стороны в сторону, начал разворот…
— Вот он, их аэродром! Между Дятьково и рекой! Видишь, штурман, пара взлетает?! — закричал радостно Манов, прекратив противозенитный маневр.
— Вижу, Витек, теперь вижу! Доверни-ка, щелкаю на пленочку! Надежда, передавай: между Дятьково и рекой Болвой аэродром. Вправо чуток! Та-ак держать! Прошлись, как в кино. Готово! Разворачивай на курс девяносто пять, топаем домой! — отозвался штурман.
Через левый блистер она увидела идущих вдогон перехватчиков.
— Командир, взлетели четыре маленьких!
— Вижу, Надежда! Вряд ли нас догонят, — с веселой злостью крикнул тот.
«Незачем тебе лезть в это пекло!»
В ночь с 3-го на 4-е августа 1943 года войска Брянского фронта ворвались в пригороды Орла. Начались уличные бои. От воздушных разведчиков потребовали установить, в каких районах идут бои, откуда враг подтягивает резервы, где сосредоточена у него боевая техника.
После обсуждения и поиска лучших вариантов командир полка принял решение послать на разведку сразу несколько экипажей. Одни полетят на разведку окраин города, всех подходящих к нему шоссейных и железных дорог, другие возьмут под наблюдение квадраты кварталов. В самое пекло решили послать более опытный экипаж, и выбор пал на гвардии старшего лейтенанта Тихона Берестова.
…На стоянку они пришли за час до вылета. Штурман Павел Хрусталев и стрелок-радист Надежда Журкина проверили пулеметы, протерли изнутри и снаружи остекление кабин. По рации Надя связалась с КП армии и порадовались тому, что связь будет держать со своей подругой радисткой Ниной Сяминой. Хотя они и обменялись только телеграфными сигналами, Надя сразу же по почерку работы узнала Нину, как и та ее. Хрусталеву и Берестову вручили фотосхемы с названиями улиц, церквей, промышленных предприятий и других характерных ориентиров. Надя же получила волну и позывные для прямой связи с КП армии.
Как всегда перед вылетом на боевое задание, командир экипажа Берестов улегся под крылом на чехлы и начал изучать вложенную в планшет поверх карты фотосхему Орла. А штурман Павел Хрусталев присел на длинный ящик с техническим имуществом. Тихонько насвистывая «Землянку», он в задумчивости водил карандашом по целлофану планшета, сквозь который хорошо просматривается фотосхема Орла.
Понимает и Надя риск необычного задания. Чтобы не мешать думать командиру и штурману, она дважды обошла вокруг самолета, присела на баллон со сжатым воздухом.
Хрусталев оторвался от дела, взглянул на Надю, тронул ее за худенькое плечо.
— Вот что, гвардии сержант! Тебя сегодня лететь нельзя. Ну, честное слово — нельзя! Еще не
