Алексей Бакулин
КНИГА ВСТРЕЧ
ВСТУПЛЕНИЕ
Я сотрудник православной газеты. Православный журналист.
И надо сказать, что сколько веков существует христианство, столько обходилось оно без журналистов и журналистики. И ничего: вполне успешно обходилось.
Что же такое случилось с человечеством, что в ХХ веке, а пуще того в XXI журналистика стала необходима Церкви, как воздух? (А это так, — можете поверить моему опыту).
Вопрос, как говорится, неоднозначный. И я не стану на него отвечать. Просто потому, что для обстоятельного, вразумительного ответа потребуется ещё одна книга. Скажу только: да, с человечеством что-то происходит; человечество ныне отрывается от собственного прошлого, как космический корабль от земли. Или, может быть, как цветок от родной клумбы: ещё поживёт какое-то время в вазе на столе, а потом… Впрочем, и космический корабль не сможет бесконечно бороздить, так сказать, просторы вселенной; настанет момент, когда придётся или вернуться домой, или погибнуть.
…Да, но я говорил о православной журналистике. Фокус тут заключается в том, что никаких наработок на сей предмет в природе не существует: мы с коллегами идём непроторенными тропами, — как первопроходцы. Или, может быть, тычемся по углам, беспомощно, как слепые щенята. Так тоже можно сказать.
Особенность церковной жизни заключается в том, что новости в ней могут быть только плохие. Если жизнь на приходе, в благочинии, в епархии организована разумно, грамотно, так, как это требуется, — то новостей в ней случаться не должно. Пришла весна — справляй Пасху, пришла зима — празднуй Рождество, — и так снова, и снова, и снова. Для новостей места нет.
Как быть журналисту? Описывать в тысячный раз как владыка освятил очередной храм? Публиковать проповеди к Двунадесятым праздникам?
Право, я не знаю, как ответить на эти вопросы.
Я предлагаю вашему вниманию эту книгу — не как обобщение своего опыта, — упаси Боже!.. — и не как хрестоматию по православной журналистике.
Вообще, предлагаю вам отнестись к ней именно как к книге, а не как к сборнику интервью. Тем более, что тут не только интервью собраны. Тем более, что многие удачные, мне лично весьма дорогие беседы сюда не вошли.
Отнеситесь к этому тексту, как к дневнику.
Более десяти лет я бродил по Православной России — очень примечательная страна, надо вам сказать… Кто судит о ней только по телерепортажам из больших столичных соборов, по книгам, по случайно услышанным проповедям, — тот вряд ли понимает её. Вот книга путевых записок человека, который забрёл в эти края из тех мест, откуда и вы сами родом: из советского детства и юности, из кошмарных 90-х, из университета, из бизнеса, из… До вечера можно перечислять.
И вот я брожу по этой стране, и пока не испытываю желания возвращаться обратно. Более того: мне бы очень не хотелось вернуться. Отнюдь не хочу назвать эту страну раем земным — это было бы непростительным преувеличением. Но я не пишу о том, что мне не нравится. Это отдельный разговор. Здесь я пишу именно о том, что мне нравится, о том, что меня греет и питает. О том, что меня здесь удерживает.
ПОХВАЛА ИНТЕРВЬЮ
Слово «интервью» мне очень не нравится: совершенно не обтесавшееся в русском языке слово, ломающее речь, как запечённый в мягком каравае камешек ломает зубы. А производные от него!.. «Интервьюер» — это уже не камешек, а приличный булыжник; «интервьюируемый» — произноси, кому зубов не жалко!.. Я бы премию дал тому, кто найдёт слову «интервью» приличную русскую замену. Это не так просто: «беседа» не подходит — в беседе обе стороны равны, а в интервью есть своя иерархия; «разговор» — слишком неопределённо; я сочинил было «вопрошание», но это нелепо и выспренне. Словом, знатоки языка, вперёд!..
Да, слово «интервью» мне не по сердцу, но вот сам жанр…
Есть такой анекдот: «Писать пьесы просто. Слева пишешь, кто говорит, справа — что говорит». Так и с интервью: сначала пишешь вопрос, потом пишешь ответ — дело нехитрое. Однако…
Приходилось ли вам замечать, что слова в разговоре играют не самую важную роль? Задайте человеку простой вопрос, допустим: «Вы уже пообедали?» — и получите простой ответ: «Да, пообедал». Тысяча человек скажут эти два слова, и каждый вложит в них свой, понятный собеседнику, смысл. «Да… (насмешливо хмыкнул) пообедал…» — и вам ясно, что обед был не слишком хорош; «Да! (сияет, довольный) Пообедал!» — этот вполне удовлетворён трапезой. «Да (не отрывает головы от бумаг), пообедал…» — этот весь в делах, даже не заметил, что и ел… И это простой вопрос! А если спросить о чём- то более замысловатом?
И вы говорите, что достаточно записать на диктофон ответ собеседника, а потом расшифровать его слово в слово? Да ничего подобного! Приходится словесно передавать всё, что было сказано глазами, жестами, улыбкой, движением бровей, паузой, замедлением речи, нарочитой скороговоркой, умышленной невнятностью и так далее, и так далее, и так далее — все эти трудноуловимые оттенки, всё, о чём говорится «это к делу не пришьёшь!» — всё приходится старательно пришивать к делу, искать всему точное речевое соответствие, намертво закреплять на бумаге.
А такая вещь, как обаяние собеседника! Или, напротив, — неприязнь к нему… Этого-то уж точно не передашь простой расшифровкой диктофонной записи.
Нет, работа с расшифрованным текстом — это работа тонкая, творческая, интересная.
Но вообще-то прежде чем расшифровать запись, надо её получить! Надо, чтобы собеседник заговорил с тобой, надо, чтобы он начал отвечать на твои вопросы. Зачастую бывает: ты спрашиваешь человека о бузине в огороде, а он тебе рассказывает о дядьке в Киеве — просто потому, что дядька ему ближе, понятнее, а про бузину говорить скучно… С кем-то нужно показать себя полным неучем: тогда он начнёт говорить с тобой понятным, человеческим языком и объяснять всё подробно, развёрнуто. Кому-то нужно дать понять, что, мол, тема-то и без него известна, но хотелось бы увидеть какой-то новый поворот, необычный подход… Хорошо обращаться к собеседнику с вопросом умным, глубоко продуманным, серьёзным… Но иногда и простейшее «что-что?» поворачивает разговор на сто восемьдесят градусов. Спросишь у человека: «Как вы сказали?..» или — «Правда?..» или «Вы так думаете?» — и человек прерывает гладкий поток привычных, затверженных фраз и начинает задумываться: «А вправду ли я так считаю? А может быть, надо выразиться иначе?»
Впрочем, всё это кухня, как сейчас говорят, «наши проблемы», вам это, может быть, и неинтересно. Главное-то в другом.
Вам никогда не приходило в голову, что интервью — жанр очень православный по своему духу? А это так. Вопрошающий всегда смиряется перед собеседником, признаёт его более сведущим, более мудрым. И, поскольку читатель интервью невольно отождествляет себя с журналистом, то и он, в свою очередь, становится смиренно вопрошающим, ждущим ответа.
В прежние времена Закон Божий изучали по Катехизису. А что такое Катехизис, как не большое
