службы, постепенно разошлась, обезлюдела деревня, но стояли церкви, и видно было издалека, что не угас дух до конца, что можно и деревню на ноги поднять, можно и службы церковные возобновить. С самых дальних подступов, едва только увидишь купол Власьевского храма, сразу поймешь: это место хорошее, благодатное, здесь жить можно, здесь душе легко будет.
Так и стояли 70 лет волнаволокские церкви, дожидаясь, пока о них люди вспомнят… Не дождались. В этот год, на день Всех Святых, в земле Российской просиявших, вечером разожгли рыбаки костер на берегу озера, огонь перекинулся на многолетний сухой малинник, окружавший оба храма… Сухая малина горит не хуже пороха. В один миг оба храма охватило пламя. В сгустившихся сумерках оно было видно на многие километры вокруг. Жители, едва поняв, что происходит, тут же вызвали пожарных, и те, надо отдать им должное, приехали очень быстро. Но горело так, что помочь уже было ничем нельзя. Церковь Покрова Богородицы сгорела дотла, от Власьевской церкви остался один сруб, который, впрочем, на другой же день разобрали. И не стало церквей.
Что ушло вместе с ними? Волнаволок — деревня поистине древняя. В летописях она упоминалась впервые в XVI веке, а историки говорят, что еще до крещения Руси, и даже до Рождества Христова, было здесь поселение. Так вот: пока стояли церкви, было и зримое ощущение этой древности. Каждый, кто приходил сюда, сразу видел, что люди здесь селятся испокон веку и будут еще селиться, несмотря ни на что. Но чем стал ныне Волнаволок без своих церквей? Дачным поселком…
Скажут: зачем в масштабах России плакать по двум ветхим церквушкам в Богом забытой северной деревеньке?
А она не была Богом забыта. Пока церкви стояли, это всякий видел. Они, хоть и стояли праздно, а Дух Божий в них жил и освещал все вокруг Своим неизреченным светом. И больно душе, что погас этот огонек, — пусть даже не навсегда, на время. Чуть-чуть темнее стало на Руси.
Один человек умирает — другой рождается, по мертвому не будешь вечно плакать. Верю, что когда- то на месте сгоревших церквей встанут в Волнаволоке новые. В конце концов, за тысячу лет, что жители Волнаволока ходят в храм Божий, такое случалось не раз. Впервые церковь здесь поставили едва ли не во времена князя Владимира Святого. Горели храмы, рушились от ветхости, и вырастали новые на том же месте…
Верю, что и сейчас так будет. А все-таки мне жалко тех, сгоревших. Когда-то мы приходили к стенам заколоченной Покровской церкви и, прижавшись лицом к шершавым ее замшелым доскам, молились, просили помощи. И было нам по молитвам нашим: приходила помощь, хотя, казалось бы, — неоткуда ей было прийти. И это не забудется никогда.
Вечная им память, скромным деревянным храмам Божиим, в маленькой деревушке на Севере России.
13. К МАТУШКЕ ПРИШЛИ…
…Смоленское кладбище подобно спящему ребёнку: глубоким миром и чистотой веет на его аллеях. Ради чего только не идём мы ко Ксении Блаженной! Выплакать горе, вымолить удачу — и каждый замкнут в себе, в своей беде, в своей радости… В своей молитве. И это понятно, и странно было бы прийти ко Ксении, чтобы поглазеть на народ. Но вот я впервые у Блаженной не ради молитвы, а именно ради молящихся. Смотрю, озираюсь, вглядываюсь.
Удивительно! Нет на этих людях всем нам знакомой печати «церковности», привычного благочестия, заученной молитвенности. Люди одеты не слишком благочестиво, зато в глазах, на устах не вычитанная из книжки молитва — из сердца рвущаяся мольба. Заговорить с ними? Но они сюда не для бесед пришли.
Вот мужчина — солидный, хорошо одетый, уверенный в себе. Подходишь к нему с вопросом — а он вдруг в слёзы:
— Сын погиб… Виталик… Двадцать три года было… Может, хоть Ксения подскажет, как дальше-то жить?
Вот нарядная дама с маленьким ребёнком:
— Я Ксении очень благодарна… Она мне так помогла… Чем? Ну, я любила одного человека… И очень хотела выйти за него… И вышла. А сейчас о другом прошу: мне операция предстоит… Так боюсь…
Молодой парень смущается:
— Я когда с девушкой своей поссорюсь, всегда сюда прихожу… Помогает…
Мужчина спортивного вида охотно отвечает:
— В первый раз сюда пришёл, когда на тренировках перестарался: сместились позвонки, еле двигался. Дополз сюда, прочёл акафист — обратно пошёл как новый. А сейчас я в Америке живу. Но Ксению не забываю: как останусь без работы, так сразу ей молюсь — и сразу что-то очень приличное находится.
Женщина в слезах:
— У меня папа умер. Остались мы с мамой вдвоём… Мне Ксения однажды очень помогла: получила я через неё очень ценный совет… Верю, что и теперь поможет.
Пожилая женщина:
— Поживите-ка с моё по коммуналкам, узнаете, почем фунт лиха. А Ксения мне квартиру послала чудесным образом…
Всё-таки, для хорошего разговора нужен свой человек, церковный, понимающий, что к чему. И нашёлся такой человек, даже двое, супружеская пара — АлександриМарина Соколовы. Сидим с ними в храме и беседуем не спеша.
— Когда вы впервые узнали, что есть такая святая Ксения? Можно этот момент вспомнить?
— Можно, можно, — отвечает Александр. — Лет 15 назад наша соседка дала нам книжечку почитать — житие матушки Ксении. И прочитали, — а сами ещё и не крещены были. И никакого особого впечатления не получили: так — приятное, познавательное чтение, сердце спокойным осталось. Но прошёл год, мы крестились… И вскоре привёл Господь встретиться с Матушкой, так сказать, лицом к лицу… Шёл тяжёлый 1993-й. Возвращаюсь из отпуска и вижу: тёщенька моя из Пскова приехала. Плачет горько! На работе её сократили, с жильём какие-то трудности начались, и ещё что-то, и ещё… Тут же отправляюсь с ней на вокзал — едем во Псков, чтобы на месте посмотреть, чем можно помочь. А как помогать?! Ума не приложу! Я с такими делами не сталкивался никогда — с чего начать? Чем закончить? И вот, не доходя до вокзала, я ни с того ни с сего отправляюсь в ближайший храм и покупаю акафист Блаженной Ксении. И всю дорогу до Пскова, четыре часа с лишним, читаю его. И всё решилось самым лучшим — и совершенно чудесным — образом. Меня словно за руку кто-то вёл.
И это ещё не всё. Возвращаюсь в Питер счастливый, умиротворённый: не столько оттого, что беду от тёщи отвёл, сколько оттого, что молился всей душой и был услышан. Это впервые со мной такое! Удивительно! За окном лето: смотрю, улыбаясь, как мимо проносятся коттеджи наших первых богачей… Думаю: Бог с ними, с богачами, а вот строителям этих дач можно позавидовать — работа на природе, понятная, интересная, и деньги за неё платят… А у меня-то… И ведь не просил ни о чём, не молился, но приехал в город, не успел домой прийти, как мне встречается знакомый и предлагает: «Бросай ты свою работу, иди с нами коттеджи строить!» И все эти тяжёлые 90-е годы мы с семьёй прожили спокойно: новая работа кормила исправно. Вот с тех-то пор мы с Мариной и уцепились за зелёную юбку матушки Ксении — так и идём по жизни… Любим мы Матушку. Всегда она с нами. Это не фантазии, не восторженность, это действительно так.
В жизни чего только не пришлось вынести… Вот дочка младшая у нас умирала… Онкология… Лежала в реанимации, и никто нам ничего утешительного не говорил. Всё, конец! Что делать? Как всегда — идём ко Ксении. Цветы купили для Матушки… Стоим, молимся — но не словами: какие там могут быть слова? Душой
