Книга встреч

это зимнее небо, а теперь радует глаз свежестью и чистотой. Работы впереди ещё много, но сейчас — сейчас праздник.

— А Рождество — оно и есть Рождество; не хочу я его затуманивать выспренним богословием, не надо! — говорит о. Антоний. — Это чистый праздник, очень-очень чистый… И главное, его богословие всем понятно: всем, у кого в доме ребёнок есть. У вас есть? Ну вот, вам и объяснять ничего не нужно! Вспомните, как вы его ждали. Как вообще ждут появления ребёнка? Тихо, с замиранием сердца, с радостью, с тревогой, с сугубой молитвой, если супруги верующие… А даже если и неверующие — у многих в такой момент сердце тянется к молитве. Вот вам и образ подготовки к Рождеству: пост, тишина, молитва, радость… Разве будущая мать питается чем попало? Нет, строгая диета… По-нашему — пост. Разве она будет скакать на дискотеках, ходить на шумные праздники, широкие застолья? Нет, если она нормальная. Вот вам тишина душевная, и чем ближе к родам, тем всё тише, всё строже… Ожидание! Это очень важно тут — терпеливо ждать. Я, бывает, даже летом говорю своим: «Ну ничего, дорогие, скоро Рождество!» — пусть заранее настраиваются… И вот — родился человек! И настала минута для того, чтобы вздохнуть облегчённо, и порадоваться, и попраздновать от души, — но опять-таки не чересчур, чтобы новорожденному не повредить и молодой маме… Не столько внешняя шумиха, сколько огромная радость в сердце, растворение в любви. Вот — всё Рождество в этом, всё рождественское богословие… Семья, мир, любовь, таинство рождения… Вот чему вас иеромонах-то учит — семейной любви… А если вы этого не постигнете, то на что вам богословие? Умствования одни…

В надкопанском Рождественском храме хранится замечательная богородичная икона «Неувядаемый Цвет». Отец Антоний нашёл её ещё до того, как постригся в монахи: валялась у кого-то в сарае — чёрная такая, старая, неразбочивая… А сейчас глаз от неё не отвести — такая яркая стала, нарядная, праздничная. Сидит Владычица на троне, одной рукой обнимает Младенца, а в другой держит цветок: не какой-нибудь сказочный или редкостный садовый, а простые деревенские ромашки — знаете, как они в поле растут: длинный стебель, а на нём три-четыре цветка. И прихожане, и паломники очень любят перед ней молиться. А спросите у отца Антония, бывали ли чудеса по этим молитвам…

— Ох-хо-хо… — он морщится болезненно, смеется и машет рукой. — Чудеса!.. Знамения! «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему…» (Мф. 12. 39). Я чудес боюсь. Не хочу их. Я простой человек, грешник, а какое грешнику может быть чудо? Чудо — это то, что я, недостойный человек, стал иеромонахом, принял ангельский образ… А главное чудо сегодня — это спасение души человеческой в беснующемся житейском море. Страшно штормит сейчас — как бедному христианину удержаться? Его, бедолагу, крутит, тошнит от качки, он не знает, как повернуться, как вывернуться. А глядь — Христос на берегу стоит: «Дети, идите сюда! Что вы там мучаетесь? Тут берег, тут огонь разведете, рыбку испечете… Кушайте хлеб, пейте живую воду!..»

Чудеса вам подай, чудеса… Все ждут чудес… Вам сколько килограммов чуда — два, три? Как в некоторых монастырях делают? Составляют реестр — «Список чудес, произошедших после погружения в наш источник»; и далее по списку: «Чудо № 1», «Чудо № 2», «Чудо № 3»… Ну нельзя же так! Ну стыдно это, несерьёзно!.. Чудо — это что-то такое личное, такое глубинно-душевное… Тайна сокровенная! А вы из неё книгу рекордов Гиннесса хотите сделать. Нельзя так. Нельзя. Приучайтесь смотреть на весь мир, на всю жизнь свою как на чудо. Вот мы говорили о рождении ребёнка — чем не чудо? Это же не какой-то химико- биологический процесс, рост клеток, образование костной ткани и так далее… Это личность, душа живая появляется на свет! Новая душа человеческая является нам! Хорошо, возьмём другое — рождение не ребёнка, а церковного прихода. Это не чудо разве? Как можно из бывших гонителей религии, из махровых атеистов сделать людей верующих, смиренных, терпеливых, размышляющих? Чтобы вчерашний гордец сказал о себе: «Вот какая я дрянь, а Господь-то меня терпит!..» Это так важно! Ведь однажды придя к Богу, уже не уйдёшь от Него. Будешь бегать, метаться, искать чего-то, но от Бога не уйдёшь. И в конце концов Господь тебя примет, примет таким, какой ты есть, а не таким, каким хочется. Как блудный сын, придёшь к Нему: «Отец, возьми меня в своё лоно!» — «Пришёл — молодец! Заходи, праздновать будем: вот Пасха, вот Рождество — для тебя приготовлены…» Отец принимает тебя в Свою семью, а потому-то Рождество и должно быть тёплым, семейным праздником, плодом радостного ожидания. Нет, нам мгновенность подавай: вошёл в Интернет, нажал на кнопку «Чудо» — и вот перед тобой на экране чудеса — замечательно! Но только что дальше-то? А мы ещё злимся, бывает: молимся-молимся, на кнопку жмём- жмём: «Господи, дай, дай, дай!» — а результата нет! Как же так? И не хотим услышать то, что Господь нам говорит: «Тебе это ещё не нужно. Тебе это ещё рано иметь, подожди, поразмышляй, помолись… Позавидуй, помучайся — изживи в душе зависть!» Ведь чудо — это не просто некий нелепый, не вяжущийся с обычным ходом вещей случай. За настоящим чудом развивается длинная цепочка событий — доказательство чего-то, удовлетворение чего-то, подтверждение чего-то, ответ на просьбу. Каковы последствия этого чуда для человека, с которым оно произошло? Вот что главное!

Выходим мы с отцом Антонием из коровника, идём к храму. Безо всяких прожекторов, без подсветки белеет Рождественская церковь в темноте, ярко, как свечка.

— …Что бы вы посоветовали молодому батюшке, принявшему деревенский, совершенно разоренный приход?

— Да какой я советчик-то… Одно скажу: не надо сразу влезать по уши в строительную суету. Нужно в первую очередь заняться людьми: я это по собственному опыту знаю. Нужно людей согреть, подружиться с ними: стариков приглашать на чашку чая, молодых утешать, направлять… и женить, — да! Говорить им изо дня в день: скорее женитесь, детей скорее давайте! Нужно быть соучастником судеб людских. И молиться надо самому, и людей приучить к молитве! Семью свою нужно крепко держать, детишек кучу завести, чтобы все говорили: «Вот у батюшки детки какие хорошие! А какая матушка!..» Часто ли увидишь такую идиллию? А священник обязан создавать ее в своем доме, чтобы в комнатах — чистота, в огороде порядок, скотинка ухожена — обязательно скотинку заводить! Собачка, кошечка — тоже нужны… Конечно, молодому священнику тяжело в сельском приходе. Конечно, хорошо бы ему быть уроженцем деревни. Да ведь не всегда же так получается!.. Тогда нужно учиться деревенскому уюту. Жизнь в деревне, по идее, должна быть уютнее городской. И служба церковная должна быть мягче… К нам, в Надкопанье, паломники приезжают и говорят: «У вас тут как дома. Домашняя такая служба — спокойная…» Постояли, помолились вдумчиво… Кто-то поплакал… И довольные, спокойные поехали обратно в город… Так и должно быть: в храме человек должен находить упокоение — через это и лечим людские души. Да, молодым сейчас в деревне тяжело. И потому еще им тяжело, что мало духовных наставников. Скоро все наши старцы уйдут — кто же останется? И поэтому духовную жизнь сельских приходов необходимо поддерживать… Пастыри мы, пастыри, а не прорабы! Нам приход нужно строить, любовь в людских душах возводить — вот где наша стройплощадка. Это так важно: научиться самому и других научить, как возлюбить того, кто рядом с тобой. Что для любви нужно? Терпение, терпеливое ожидание — вот как ожидание Рождества Христова. Пост идёт, тяжко тебе, устал от молитвы — а ты терпи. Терпи и ожидай: праздник впереди. Любовь впереди. Знаете, наверное, как в монастырях говорят: если два монаха в одной келье живут душа в душу, это значит, что один из них всё терпит, всё сносит, весь гнев в себе смиряет, — а другой только пользуется плодами чужого смирения. Но любовь будет обоим дарована, как праздник для всех приходит без исключения.

Стройте любовь. А иначе… Ну выстроите храм… А дальше что? Куда дальше-то руки приложить? Ещё одну церковь рядом строить? Так у вас и в первой-то прихожан раз-два и обчёлся! Вы сперва согрейте её, чтобы человек, приходя с мирского мороза, сразу чувствовал тепло. Сейте мир, как и Христос сказал: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14, 27). Этот мир и надо сеять в душах каждого, приходящего в храм. Как только человек умиротворится в душе своей, так он и перестанет бегать и искать, где церковь покрасивее да где батюшка поосанистей, — для него и свой, деревенский, колом подпёртый храм лучше всех городских… Здесь к нему ангел спускается, здесь его общая молитва поддерживает, здесь он возвышается к горним… И здесь он хочет работать и помогать приходу: ему и так хорошо, но он хочет, чтобы стало ещё лучше. Помню, как мы первое Рождество Христово справляли — в 1999 году, когда тут ещё полная разруха царила. На улице — минус 18, в храме, кажется, ещё холоднее, хотя включено несколько обогревателей. Кадило к руке примерзает, надо его через тряпочку брать… Но вот вам чудо: люди выстояли службу, хотя буквально зуб на зуб не попадал ни у кого. И как все рады были потом! И как хорошо работа пошла!

— А не хотели бы вы, о. Антоний, устав от жизни деревенского священника, когда-нибудь, в