Чего не было, то еще будет. В одном далеком городе Сговорились люди: Каждый делает, Что ему нравится. Кто хочет — на улице кувыркается, Кто хочет — хохочет, Кто хочет — топочет. И многие стали шуметь даже ночью. А те, которым хотелось спать, Начали их унимать: — Тише! Тише! Тише! Не пой! Не шуми! Не играй! Иначе запрячем в сарай. В темный сарай с мышами, Сторожить его будем мы сами! * * * И вот уж весь город не спит, Двигается, Шумит. В городе ночи нет, В городе ночью свет. Для поддержания тишины Ходят специальные крикуны: — Кому перековать звонкий голосок: На тихий басок?! — Идут крикуны улицей ночной, Следят за тишиной: — Люди, когда вы спите, Матрацами не скрипите! Тромбоны и барабаны — Убрать в чемоданы! Летучие мыши, Летайте тише, Следите за пешими мышами, Чтоб не шуршали ушами! Тише! — Идут крикуны вдоль улиц ночных, Никому не укрыться от них: Чуть зазвонит трамвай, Сразу: — А ну, давай! — И тащат его в сарай! А трамвай-то трамваится, Упирается, Цепляется за провода: «Не пойду никуда!» Лошадь стукнет подковой. — Готово: Тащат ее в сарай. А она с перепугу: «Му-у-у! Почему-у-у?!» Ей кричат: — Ты не думаешь о тишине! А она им: «Топнула я во сне, Как вышло, сама не пойму! — И опять по ошибке: — Му-у!» Крикуны с мычащей лошадью Скрываются где-то за площадью. Но выходят новые крикуны: — Люди, смотрите тихие сны! Мама засмеялась, наклонилась ко мне и поцеловала:
— И ты, сынок, смотри тихие сны…
— А дальше, мамочка, — попросил я.
Но мама приложила палец к губам:
— Тише! Тетю Веру разбудишь, — и на цыпочках вышла из комнаты. И свет погасила.
Я приоткрыл штору. На улице было совсем темно. А откуда-то издалека доносилось: динь-динь- динь!
Это бегал по городу мой Алошка. Он все еще хотел прогнать ночь своим серебряным колокольчиком.
Я спустил ноги с кровати, побыстрее оделся и тихонечко вышел на улицу.
На улице никого не было. Холодный ветер дул на лужи, будто сдувал с них пенку, фонари качались. И желтые круги от фонарей на асфальте тоже качались. И где-то очень далеко звенел звоночек — Алошкин серебряный колокольчик.
«Надо скорее разыскать его и притащить домой!» — подумал я про Алошку. Вдруг мимо меня прошагал в огромных, может быть, даже в семимильных, сапогах добрый молодец Иван Иваныч. Он крутил свои рыжие усы и разбойно пел тети Верину песню:
Тары-бары-бум-бум, В старых дырах шум, шум. В старых дырах, В старых норах Шум и шорох, Шум и шорох…
