что стало с Алошкой.
Тетя Вера зовет Алошку
Подошел праздник Новый год. Тетя Вера с утра включила пылесос, чтобы не слышно было, что передают по радио. Тогда бабушка повесила на окна белые занавески, и сделалось светло.
А тетя Вера вынесла в ванную комнату все три горшка с цветами — и стало как-то лысо.
— А мы просо сеяли-сеяли, — тихонько пропела бабушка, ну прямо себе под нос.
А тетя Вера хоть и без слуховых очков, а сразу услыхала.
— А мы просо вытопчем-вытопчем! — рявкнула она. — Ни травиночки не будет, ни былиночки! Ух, пропади все пропадом!
Да как трахнет об пол тарелку с моей недоеденной котлетой…
Мне стало обидно, и я побежал в свою комнату.
— Что? Телефон зазвонил? — спросила тетя Вера и побежала за мной.
Она схватила трубку:
— Алло! Иван Иваныч! Алло!
А что зря звать Алошки-то нет.
— Где ваш Алошка? — рассердилась тетя Вера. — Когда он нужен — нет его.
— Раньше то не очень вы его жаловали, — вздохнула бабушка.
— Да если б я прежде знала… — захныкала тетя Вера. — Эх, бедная я сиротинушка! А может, он вернулся?
Потом я увидел, как тетя Вера на цыпочках подкралась к телефону и стала звать шепотом:
— Алоша! Не бойся, Алоша! Я добрая, я хорошая.
Но никто не отзывался. Тетя Вера зашептала еще громче:
Но у нее ничего не получилось, потому что она не знала НАШЕГО С АЛОШКОЙ ТАЙНОГО ЯЗЫКА.
Да если бы и знала, все равно Алошки не было.
И тогда тетя Вера заскучала громким голосом:
Тут уж бабушка не выдержала, говорит:
— Иди чай пить, бедная ты, злая волшебница, Вера Ахимовна.
— Не хочу я вашего чаю несчастного! — крикнула тетя Вера. — Лучше приклейте мне бороду! Пойду, как Дед Мороз, за елкой. Без меня никто не принесет.
Надела пальто и ушла.
Часть четвертая. Когда возвращаются люди
Мы готовимся к Новому году
Тетя Вера принесла большую елку, до самого потолка.
— Обкололась через вас, — говорит, — надоели вы мне. Вот сейчас сделаю себе маску, вы меня не узнаете…
— Да и мы сделаем, — отвечает бабушка, — и ты нас не различишь.
Мы начали наряжать елку, а тетя Вера пошла к себе в комнату и давай щелкать ножницами.
— Щелк-щелк, мои ушки!
— Она ушки делает, — говорю я бабушке.
А бабушка:
— И мы сделаем.
— Щелк-щелк, мои ножки!
— Она ножки делает, — говорю.
А тетя Вера опять:
— Щелк-щелк, мои зубки.
— Слышишь, бабушка?!
— Ничего. Мы охотничками нарядимся, — говорит бабушка.
Но я больше хотел нарядиться медвежонком, потому что я люблю их, этих медвежат. Они коричневые.
— Ну и что ж, — сказала бабушка, — у меня как раз есть белый мешок, будешь белым медведем.
— Бабушка, — сказал я, — пускай даже белым. Даже зеленым. Но давай, давай мы Алошке что- нибудь на веточку повесим пониже, чтобы он достал.
Бабушка ничего не ответила. И я понял, что она уже не ждет Алошку.
Алошка, маленький Алошка, разве найти тебе папу, когда снег и ветер и черный лес… А если бы ты и нашел, как вам вернуться через этот лес?
Ведь там медведь — Михайло и волк — Левон, а у волчищи — хвост на сто верст…
— Щелк-щелк, мои когти, — пела за стеной тетя Вера.
И тут вошла мама.
Как увидела мама елку, обрадовалась.
— Ну что ж, — сказала мама, — давайте делать праздник. Наряжаться будем?
— Будем, будем! — закричал я.
И вдруг из соседней комнаты: