глаза пожирали Елену, обжигали лицо. Она чувствовала, что краснеет, сердце бешено колотилось, пальцы дрожали. Но Елена сделала над собой усилие и, потупив глаза, проговорила сдавленным голосом:
— На это ты не рассчитывай. Отец не может взять ни одного человека.
Он придвинулся к ней еще ближе.
— А не мог бы он уволить кого-нибудь? Подумай… Мы жили бы рядом… и уж всегда нашли бы минутку… побыть вдвоем — Паоло и Еленка, двое, самой судьбой предназначенные друг для друга…
— Нет, нет, нет! — судорожно вскричала Елена. — Даже не думай, не надейся. Это невозможно. Отец никого не уволит и никого не возьмет.
— А если этого захочет твой муж?
— Мой муж никогда этого не захочет.
— Как знать… Если ты в подходящий момент шепнешь ему… Все мужья подвержены минутным слабостям, и умная жена может добиться, чего она только пожелает.
У Елены перехватило дыхание, волнение ее нарастало, но вызвано оно было не близостью Паоло, а мыслью о том, что он толкает ее на что-то мерзкое и для нее унизительно поддерживать подобный разговор.
— Не знаю, Паоло… о каких женщинах ты говоришь… с какими женщинами ты… Но если ты думаешь, что я из их числа, то глубоко ошибаешься.
Он чуть отодвинулся от нее, но не сдался.
— Не беда! Доверься Паоло, и он научит тебя, как совладать с мужем.
— Хватит! — гневно выкрикнула Елена. — Ни слова больше об этом! Неужели твои дела так плохи?
Паоло откинулся на спинку стула, глаза его потухли.
— Плохи? Не совсем подходящее слово. У Паоло дела никогда не бывают плохи. У Паоло есть четыре танцовщицы, четыре прелестные, обольстительные танцовщицы, которыми восхищаются все мужчины… Поэтому его дела не могут быть плохи.
Елена не верила своим ушам. Перед ней раскрывалось нечто чудовищное, о чем она, честная труженица, даже не подозревала.
— Бывают, конечно, и срывы, неудачи, профессиональные неудачи, понимаешь? Недавно, к примеру, мы выступали в Бухаресте, деньжат загребли порядочно, но в ночь перед отъездом я засел за карты… Все шло к тому, что я встану из-за стола миллионером… Но утром я с трудом наскреб на дорогу сюда. А мы собирались в Вену. В общем, продул ангажемент в карты, а другого пока не нашел. С кем не случается! У нас оставались кое-какие драгоценности, но мы их быстро проели и пропили. Девочки у меня ловкие, смышленые, они не пропадут и мне не дадут пропасть. Правда, в незнакомом городе много не заработаешь… Иной раз и на дорогу не наскребешь…
— Сколько тебе нужно? — сухо спросила Елена.
— Да что ты, Еленка, мне ничего не нужно! Хочу сразу же тебя предупредить — мне абсолютно ничего не нужно! Разве могу я затруднять мою Еленку и просить ее о такой презренной вещи, как деньги!
Паоло произнес это с некоторой патетикой, но, сверкнув на нее искоса глазами, понизил голос:
— Разве что ты сама захочешь… помочь старому другу… Mon Dieu [154], среди коллег — это обычное явление, не правда ли?.. Тогда хотя бы сто флоринов, сто золотых… Отец и не узнает…
— Сто золотых! — ужаснулась Елена. — Откуда же я возьму такие деньги?
— О, разумеется, сто золотых — это много, слишком много. Я и не рассчитывал на такую сумму. Но хотя бы часть ее… Может быть, восемьдесят… шестьдесят… пятьдесят… Для мальчика, который любил тебя… который и сейчас тебя любит…
Елена содрогнулась. Уж хоть бы не говорил о любви заодно с деньгами! Она порывисто поднялась и, поколебавшись, подошла к секретеру. Выдвинув один из ящичков, Елена достала со дна конверт и обернулась к Паоло:
— Не знаю, сколько здесь. Я откладывала понемножку для сына. Это все, что у меня есть. Возьми.
— Изволь, от тебя я могу принять. Мы ведь старые друзья, не правда ли? Считать не нужно. Ты имеешь дело с честным человеком, и долг, разумеется, будет возвращен при первой же возможности.
И Паоло небрежным жестом сунул конверт в карман.
— Очень сожалею, что застал тебя в столь стесненных обстоятельствах. Я и не предполагал, что цирк находится в таком положении. Впрочем, что удивительного: твой отец уже стар, а Вашку… Вашку не подходит ни для тебя, ни для цирка Умберто. Всем, что он умеет, он обязан мне. Вот я был подходящий мужчина для тебя, я, а не Вашку. Со мной ты была бы счастлива… Паоло умеет сделать женщину веселой и счастливой…
— Умоляю, не вспоминай о прошлом, не мучай меня! — взмолилась Елена. — Тебе, пожалуй, лучше… уйти… Вашку может вернуться с минуты на минуту…
— Да, встречаться с ним лишний раз не стоит.
Паоло поднялся. Встала и Елена. Он подошел к ней и протянул руку. Она приняла ее. Паоло легонько сжал ее кисть, потом стал сжимать все сильней и сильней. Она вновь ощутила пылавший в нем огонь. Помолчав, Паоло вдруг склонился к ней и заговорил горячо и страстно, ласковым, вкрадчивым голосом:
— Еленка, Еленка, мечта моей юности, единственная избранница моего сердца, как я тоскую по тебе, как жажду тебя! Я нищ, но только потому, что потерял тебя, мою самую надежную опору. Верни мне блаженство, сделай сон явью, отбрось глупые предрассудки — какое они могут иметь значение для нас! Я люблю тебя, и ты тоже еще любишь меня, я вижу это по твоим увлажнившимся глазам, по твоим трепещущим ресницам! Как ты прекрасна, моя Еленка, как ты очаровательна, ты вся благоухаешь и горишь желанием молодости! Твой Паоло, твой единственный Паоло взывал к тебе всю жизнь, и вот теперь, когда он нашел тебя, когда мы одни, ты не прогонишь меня — нас ждет райское, неземное блаженство…
— Паоло… Па-о-ло… — всхлипывала Елена в невероятном смятении, а он все ниже и ниже склонялся к ней.
— Мы созданы друг для друга, Еленка, ты и я — двое нас в целом мире, смотри, вот я глажу тебя. О, какое наслаждение… Положи это…
Паоло взял ее левую руку и нежно отнял зажатый в ней предмет. Уверенный в своем успехе, он презрительно усмехнулся:
— Чулок… Бедная Еленка, королевна, вынужденная штопать чулки для такого тупоумного комедианта, как Даблкау… и его отпрыска…
В то же мгновение Елена отпрянула от него, словно отброшенная пружиной, и срывающимся от волнения голосом закричала:
— Вон!
Паоло не понял, какую ошибку он допустил, напомнив Елене о ребенке. Профессиональный соблазнитель, он полагал, что сломит ее сопротивление своей страстностью.
— Никогда! — ответил он и кинулся к ней с распростертыми объятиями. Бледная от волнения, Елена отступила к столу, схватила стек и хлестнула Паоло по лицу.
Паоло взвыл от боли, зашатался, схватился за щеку и попятился к двери.
— Бестия, — рычал он с ненавистью, — бить Паоло… Повадились! В папочку!
— Вон! — крикнула Елена уже твердо и решительно, словно перед ней был хищник.
— Ухожу, — прошипел Паоло, — ухожу, но вы дорого заплатите мне за это… вы все… Даблкау!
Хлопнула дверь. Елена стояла неподвижно, будто окаменев. Потом отбросила стек, упала на стул и разразилась судорожными рыданиями, оплакивая крушение своей единственной мечты.
Возможно, Гагенбеки руководствовались Библией, когда предсказывали Вашеку семь моровых лет. Как бы там ни было, пророчество их сбылось. Прошло действительно не менее семи лет, пока все образовалось и биржевые маклеры, прокуристы банков и управляющие акционерных обществ возвестили о начале нового экономического подъема. Однако для цирка Умберто горестные дни лишений не кончились, туго стянутый пояс еще нельзя было распустить. Проценты служили отличным удобрением для долгов, и те разрастались,
