Герхардт». Делл принимал активное участие в полулюбительской театральной труппе «Маленький театр», которая в то время готовила к постановке «Троянских женщин». Драйзер сошелся со многими актерами труппы и подружился с двадцатилетней красавицей Кирой Маркхам, исполнявшей в «Троянских женщинах» роль Андромахи. Здесь же он встретился с Шервудом Андерсоном, который днем писал ненавистные ему рекламные объявления, а ночи отдавал работе над своими романами.
Генри Фуллер рассказал Драйзеру, каким нападкам подвергся он после того, как опубликовал в 1895 году реалистическое произведение «За процессией». Фуллер честно признал, что, натолкнувшись на остракизм «общественности и литературных кругов, сложил оружие». Хемлин Гарланд также поведал о том, что он вынужден был отойти от реализма после резких нападок на него за книгу «Главные дороги». Поэт Эдгар Ли Мастерс сочинял поэмы, настолько несовместимые с общепринятыми взглядами, что ни один издатель не соглашался выпустить их в свет, и поэт зарабатывал на жизнь службой в одной из чикагских адвокатских контор.
Драйзеру было над чем задуматься в перерывах между работой. Ненапечатанные романы Шервуда Андерсона и поэмы Эдгара Мастерса напомнили ему печальную судьбу первого издания «Сестры Керри». Прошло уже много лет после этой, такой тяжелой для него истории, его книги издаются, но есть, оказывается, другие писатели, чьи произведения никто не хочет выпускать. Есть и такие, как Фуллер и Гарланд, которые не смогли противостоять бешеному натиску филистеров.
Борьба за реализм в американской литературе продолжалась, и Драйзер не собирался складывать оружие, хотя и его положение было далеко не блестящим: книги его издавались, но такими тиражами, что он никак не мог выбраться из долгов. И в Чикаго он в целях экономии жил не в гостинице, а на квартире своего приятеля Вильяма Ленджела, ему приходилось экономить буквально на всем, а ведь он трудится целыми днями, не позволяя себе ни минуты отдыха. Но эти печальные мысли приходили по ночам, а днем он был все время занят.
В «Титане» Драйзеру предстояло описать Чикаго конца 70-х годов, когда приехавший сюда Каупервуд вынашивал планы прибрать к рукам «городские железные дороги, открывавшие широчайшие возможности для хитроумных манипуляций».
Город предстал перед Каупервудом, словно «Вавилон, Троя, Ниневия нового века! Сюда, дивясь всему, исполненные надежд, шли переселенцы из Западных штатов и Восточных. Здесь голодные и алчущие труженики полей и фабрик, лелея мечту о необыкновенном и несбыточном, создали себе столицу, сверкающую кичливой роскошью среди грязи… Сюда, как на пир, стекались самые дерзновенные мечты и самые низменные вожделения века и пировали всласть в этом чудо-городе — центре Западных штатов».
Каупервуд поселяется в Чикаго, пытаясь в городе, где «чувствовались сила и дерзание юности», удовлетворить и свои «дерзновенные мечты», и «низменные вожделения». Жизнь Каупервуда в Чикаго — это и история сменяющих одна другую финансовых афер, и вереница любовных похождений. Здесь Каупервуд в зените своего могущества, он твердо уверен, что «люди должны вращаться вокруг него, как планеты вокруг Солнца».
Отвергнутый филадельфийским «высшим обществом», Каупервуд начинает свое утверждение в Чикаго осторожно, пытаясь как можно дольше действовать через подставных лиц, оставаясь сам в тени. Честолюбивые замыслы не покинули его, главный вопрос, волнующий Каупервуда в Чикаго: «Кому достанутся лавры завоевателя этой Флоренции Западных штатов?» В глубине души он страстно мечтает стать этим завоевателем.
История жизни Каупервуда в Чикаго является в то же время историей развития и угасания его любви к Эйлин Батлер, ставшей второй женой дельца. Характерно, что разные периоды в жизни этого финансового магната связаны с любовью к разным женщинам. В Филадельфии это Лилиан, которую он оставляет ради Эйлин. Но и любовь к Эйлин не приносит счастья Каупервуду ни в Филадельфии, где он полюбил ее, ни в Чикаго, где она стала его законной женой. Каупервуд бросается в «беспорядочные любовные похождения», которые являлись для него «естественным проявлением беспокойного, вечно жаждущего перемен нрава, внутреннего анархизма и моральной неустойчивости». Затем в жизнь Каупервуда входит юная Беренис Флеминг. Последние годы его жизни в Чикаго и весь лондонский период жизни — это в то же время история его отношений с Беренис. Подчеркивая непостоянство Каупервуда в личной жизни, писатель ничуть не погрешил против правды: скандальные амурные похождения многих магнатов капитала были хорошо известны американскому обществу.
Переезжая в Чикаго, Каупервуд мечтал прибрать к рукам городской транспорт, однако вначале это оказалось невозможным, и он выбирает новое поле для своих финансовых авантюр — газовые предприятия. Как выяснилось впоследствии, и здесь ему предстояла упорная и длительная борьба с опытными, прожженными дельцами-конкурентами. Описывая все перипетии этой схватки капиталистических хищников, писатель вводит нас в сферу их финансовых махинаций, показывает всю неприглядную подноготную их отношений. Вот магнаты капитала собрались, чтобы расправиться с неугодным дельцом, и все они, «словно стая голодных волков, в полной тишине пожирали глазами свою жертву, с виду еще жизнеспособную, но уже явно обреченную на заклание».
В этом мире Каупервуд до поры до времени побеждал своих врагов «путем подкупа, интриг и обмана». В ходе борьбы честолюбие заглушило «все остальные движения человеческой души», превратило его в демона «с каменным сердцем, сказочным богатством и преступными замыслами». Ослепленный своим финансовым могуществом, Каупервуд вступает в решающие схватки с «враждебными ему силами города Чикаго, штата Иллинойс и даже Соединенных Штатов Америки в целом… Теперь Чикаго грозило то, чего он больше всего страшился. Гигантская монополия, подобно осьминогу охватившая город своими щупальцами, готовилась задушить его, и грозная опасность эта воплотилась в лице Фрэнка Алджернона Каупервуда». В этой решающей схватке титан все же терпит поражение. Его финансовые мечты рушатся, но он получает вознаграждение — любовь Беренис.
Чикагский период жизни Каупервуда — зенит его финансового могущества, когда он в глазах знавших его временами превращался «в существо почти легендарное, приобретая черты не то сверхчеловека, не то полубога». И весьма показательно, что именно теперь он совершенно перестал считаться даже с теми необременительными моральными обязательствами, которых придерживались в этом мире «капитала, условностей, чванливой благонамеренности и невежества». Каупервуд, подобно другим «баронам-разбойникам», пытается поставить себя не только над обществом простых смертных, но и над другими финансистами, не такими изворотливыми, как он сам. На какое-то время ему это удается, затем приходит расплата. У него уже нет ни сил, ни желания затевать новую схватку: «сам… он устал, Чикаго ему опостылел! Опостылела и эта нескончаемая борьба». Если раньше победы вдохновляли его на новые авантюры, а поражения лишь на время охлаждали его пыл, то теперь он чувствовал, что начинает сдавать.
На этом заканчивается второй роман трилогии. Книга эта — не только правдивая история финансовых афер, но в то же время и история растущего капиталистического города, его нравов и порядков. Драйзер сумел создать к этом романе целую галерею политических деятелей, показать их зависимость от денежного мешка, их взяточничество и казнокрадство. Чего стоят фигуры, например, председателя окружного комитета республиканской партии Пэтрика Джилгена, мэра Чикаго достопочтенного Чэффи Зейера Сласса или сенатора Саузека, одного «из тех сельских сутяг и проныр, которым в высоких коммерческих сферах частенько находят нужным оказывать покровительство».
С глубоким знанием дела описывает писатель правы, процветающие среди отцов-законодателей города и штата. «Законодательными органами штата заправляла в то время небольшая кучка сутяг, кляузников, политических мошенников и плутов, плясавших под дудку тех или иных компаний…» — рассказывает писатель и тут же добавляет, что они отнюдь не были исключением. «Мы привыкли называть подобных людей мошенниками и плутами и думать, что этим все сказано. Конечно, они и мошенники и плуты, но ничуть не в большей мере, чем, например, крысы или хорьки, которые неустанно прорывают себе путь вперед… и наверх. Инстинкт самосохранения, древнейший и самый властный, вдохновляет этих джентльменов и руководит их поступками».
Впечатляюща картина заседания городского муниципалитета в день решающей схватки, когда «в зале заседаний ратуши собралась… такая стая хищных, голодных и наглых волков, какая вряд ли когда- нибудь собиралась вместе». Писатель срывает все покровы с так называемых буржуазных демократии,
