будет процветать, подобно земле, богатой солнцем. Вами утрачены земли обильные, солнечные. Утрачено великое наследие ариев. Мы шли за льдами, чтобы возделывать землю, возвращая ее к жизни. И пока мы терпели холод ради блага планеты, наши исконные земли захватили иные племена. Убогие разумом, они не думали о вечности, они хотели наслаждаться тем, что у них было. Вот тогда мы и взошли на колесницы, чтобы вновь обрести драгоценную прародину.
Образ трепетал, растекался на ветрах, и Микула Селянинович не утерпел:
– Белый пращур! Скажи мне хоть единое слово о богатыре…
Поник головою мудрый Арий.
– Потомок! Истреби в себе суету! – Слова были горькие, но Арий улыбнулся – Довольно тебе, Микула Селянинович, быть пахарем, будь Сеятелем. От меня в твоей крови – жажда вечности. Что бы ни творилось в свете – не отрекайся от себя! О русичи, младое племя, вот вам завет: служите вечности, и вечность послужит вам… И вот мой оракул: талисман бессмертья русского народа – Слово. Упаси вас Боже отступиться от Слова, променять Слово на словеса… Ваш дар – дивная речь.
И словно буря ударила по глади волн, всколебало небесное видение, унесло.
Исчез Арий, но засияли, заходили сполохи над седой главой исполина Гиперборея.
Распростерся на земле Микула Селянинович пред образом праотца праотцев и услышал:
– Встань! Негоже моему потомку быть рабом даже пращурам. Одному Богу служите рабски. Служите, не помня о себе.
Лицо Гиперборея светилось, как луна, а очи были такими синими, что даже ночь не могла хоть сколько притемнить их.
Микула Селянинович поднялся.
– Ты спрашиваешь об Илье Муромце? Доля его добрая. Будет он дедушкой всем русским богатырям, покуда мир стоит. Поучиться ему надобно в западной стороне. Все будете глядеть на Запад, хотя счастье ваше там, где солнце всходит. У Святогора пусть Илья Муромец богатырской науке поучится… А тебе скажу: за силой, за мудростью ходить бы вам под Полярную звезду. Все дивные кладези, все несказанное в Гиперборее. Как небо ходит вокруг неприметной звездочки Севера, так твоему народу быть для всех иных племен крепким стержнем. Много сыщется охотников истребить русское племя, племя скифов, племя ариев, племя гипербореев. Помни, на земле война – муравьиная, на небесах – миры расшибаются о миры и пепелища от вселенных есть тьма. Но мы на небесах за вас – стеной стоим. Бог даст – не рассыпемся, не развеемся, тогда и вы – устоите.
Заиграли сполохи веселей, звончей да все ярче, ярче. Микула Селянинович и не приметил утренней зари. А зорька – что ни миг – сарафаны меняла, этот уж такой розовый, а новые еще розовее.
Хан Басурман
Провожая, поднесли сельчане Илье Муромцу три пирога: один с репой, другой со смородиной, третий с сомятиной.
– За что такая честь заезжему? – спросил Илья, а ему так ответили:
– Сома ты сам поймал, всю весь накормил досыта. Да ведь и Микуле Селяниновичу подсобил. Вон какой вал взгромоздили.
– Вал велик, да моего труда с гулькин нос.
– Нам твою работу делать бы да делать, – сказали люди. – Верст пять навалил.
Дочка Микулы Селяниновича Любаша подарила Илье туесок со смородиной, а Забава Дунаевна корень любист и так напутствовала:
– Да будут к тебе, богатырю, ластиться князья да великие люди, но их любовь корыстна. Из народа ты пришел и народу послужи.
Микула Селянинович провожал богатыря на своей лошадке. Въехали на вал, поглядели: от одного горизонта до другого – конца нет.
– Ай да ты, Микула Селянинович! – ахнул Илья. – Это не по полю туда-сюда ездить. Таких пахарей, как ты, в целом свете не сыщешь.
– Ездить по полю тоже дело, – сказал Микула Селянинович. – Сеятель сеет, хлеб убирает, а гумно да амбары очищают заезжие молодцы. Без князя да без богатырей сеятелю нет жизни… А теперь слушай меня. Звал я пращуров нынешней ночью, и сказано мне было: пусть Илья Муромец едет к Святогору за богатырской наукой. И еще было сказано: послужили бы русские люди самой вечности, тогда и вечность послужит нашему с тобой роду-племени.
– Бог даст, послужим! – согласился в простоте Илья.
Поклонились они друг другу, ладные да могучие русские люди, обнялись, и поехал богатырь Святогора искать, а сеятель глядел вослед да доброго пути желал.
Пошел Сивка махом, и осталась позади немудреная родная жизнь.
Ехал Илья день – съел один пирог, ехал другой – съел второй пирог, ехал третий день. Повечерял последним, третьим пирогом. А как пришла ночь, увидел костры за тремя белыми туманами.
Рано поутру надел Илья железную рубашку, навесил куяк[57] на спину, на грудь – зерцало, попробовал, как меч в ножнах ходит, взвесил на руке палицу с тяжелым комлем.
Сивка под Ильей норовисто пошел, передние ноги вскидывает, глазом косит, ноздрями пышет: знать, не пир впереди, а побоище.
Наехал Илья на кочевку Басурман-хана. На высоких шестах полог от дождя да от солнца, под пологом, высотой с коня, пространное ложе. На том ложе хан Басурман и сорок дев-невольниц. Вокруг ложа с четырех сторон на кошмах сто батыров, при каждом две девы, две невольницы.
Подъехал Илья ближе и не знает, куда глаза девать. Батыры с невольницами сочетаются скотским образом, потешают своего повелителя. А хан Басурман тоже молодчество скотское рад показать прилюдно. Ставил он своих дев на позорище и ходил от одной к другой, будто ярый бык. Тут приперло его, и батыры поднесли таз к ложу. Хан Басурман справил нужду без зазрения совести.
Закричал Илья Муромец страшным голосом:
– Ай да что же это за позорище! А позорище-то всему Чистому Полю, всему роду людскому!
Удивился хан Басурман:
– Чего глотку дерешь, надрываешься? Вот тебе дюжина самых изрядных дев, покажи нам, как ты с ними управишься.
Замахнулся Илья кленовой палицей:
– Ах ты, ханское ханище! Я не зверь, не скот. Не по мне, русаку, звериные да скотские повадки. Выходите на честный бой! Али вы только с бабами воины?!
Отвечает хан Басурман:
– Мы побили боярина русского с его гриднями, с его смердами, его веси пограбили, увели полон – тыщу душ… Где тебе, одинокому колосу, с серпом управиться? Я с моими батырами сжал твое поле.
Смеялись батыры над Ильей, русских дев, паскудники, насиловали.
Загорелось ретивое сердце богатырское. Пустил Илья Муромец палицу в басурмановых слуг. Сколько снес голов, сколько пришиб до смерти, не считал. Наехал на ложе поганое, уж так тряхнул: улетел хан Басурман, как таракашка, а где упал – никто не искал.
Батыры прыснули во все стороны по-мышиному. Не хотели угоститься кленовой палицей в другой раз.
Сказал Илья невольницам:
– Собирайтесь, снаряжайтесь! Домой пошли!
Встреча Ильи Муромца с Ярополком
По десяти витязей в ряд, а всего было сто рядов, ехала по чистому полю хоробрая дружина. Впереди дружины шестеро молодых бояр, а во главе воинства на красном коне княжич Ярополк.
Великая княгиня Ольга вновь правила Киевом, покуда великий князь Святослав за славой по бранным полям рыщет.
Сторожевую службу вещая Ольга возложила на Ярополка да на боярина Претича.
Боярин охранял всю Русскую землю, а Ярополк – стольный град Киев. Дадена ему была тысяча воинов. Ездил княжич с этой тысячей дозором вокруг Киева.
Первое слово в дружине было его, а второе – боярина Блуда.
