Глаза ночи

это, она не хотела, чтобы ее дочери в этот современный век запутались в старых суевериях!

— А ты помнишь, почему твоя бабушка утверждала, что у тебя есть способность Видеть? — настаивал Гарри.

— По правде говоря, я ничего уже не помню. Только то, что у меня были какие-то видения или сны, и что я никому об этом не рассказывала. Наверное, поэтому я такая тихая и спокойная. Это просто стало моей природой.

— А сейчас у тебя бывают видения или сны? Пророческие сны?

Бренвен заколебалась. Они снова появились у нее после того, как она приехала в Лланфарен, но многолетний обет молчания было не так легко нарушить. Она сказала:

— Прошли годы, и я совсем забыла о них. Но после того, как я приехала в Лланфарен… Это так трудно, Гарри. Почему ты спрашиваешь?

Он наклонился через стол и схватил ее за руку.

— Потому что у тебя действительно есть способность Видеть! Я называю эту способность ее древним настоящим именем. Не отрицай свой дар. Ты должна научиться пользоваться им!

Бренвен тряхнула головой.

— Я не отрицаю, Гарри. Просто я никогда не облекала то, что со мной стало происходить недавно, в конкретные слова. Но в то же время я вовсе не уверена, что хочу «пользоваться» этим даром. И я точно знаю, что предпочитаю вообще не говорить о подобных вещах.

— Почему, Бренвен? И почему ты отказалась вернуться вместе со мной к священным местам? Ты не хочешь повторения подобных опытов? Отчего? Я так и не понял этого.

Бренвен протянула руку и начала собирать камни. Один за другим она опускала их в мешочек.

— Потому что то, что я увидела, существует в действительности. Я знаю это, даже если не могу объяснить. И еще я чувствую: то, чем ты собираешься заняться, мне не по силам. Я думаю, что, если бы мне понадобилось, но сейчас… Нет, спасибо. Это не для меня. — Она положила последний синий камень в мешочек и крепко завязала его. — Я хочу вернуть это тебе. Может быть, у тебя и есть право на священные камни, но у меня его нет.

Это был один из немногих случаев в жизни, когда Гарри Рейвенскрофт почувствовал себя униженным. Иметь такой дар, как у нее, и так небрежно с ним обращаться! Она протянула ему мешочек, но он покачал головой.

— Пожалуйста, не спорь со мной, Бренвен. Эти рунические камни были моими очень, очень долго. Теперь они твои. У тебя столько прав на них, сколько и у меня, а может быть, даже и больше. Они только помогают Видеть, вот и все. Камни можно бросать, чтобы с помощью рун читать слова, но без способности Видеть и толковать Увиденное сами эти значки не означают ничего. Именно поэтому потеря восьми камней не имеет значения. Пусть эти камни будут у тебя. Пользуйся ими. Кто знает — может быть, наступит день, когда тебе понадобится вся твоя сила.

Внутренний голос сказал Бренвен: Возьми их, он прав. Наступит день, когда тебе понадобятся рунические камни.

— Спасибо, — она наклонила голову в знак согласия и изучающе посмотрела на Гарри. Загадочный человек! — Скажи мне, Гарри, чего ты хочешь? Что в действительности скрывается за этим исследованием? Ты называешь это фольклором, но и ты, и я знаем, что за этим лежит нечто большее. Чего ты хочешь добиться?

Гарри постучал пальцами по столу и прищурился.

— Если я скажу, ты не должна никому говорить об этом.

— И Джейсону тоже?

Он кивнул; светлая прядь снова упала на глаза, и он снова отбросил ее назад.

— Хорошо, я не скажу.

— Я хочу снова найти ту власть и силу, которую мы когда-то потеряли. Силу тех, кого римляне называли друидами. Снова научиться изменять сделанное, вызывать к жизни и принуждать к поступкам! — Его светлые глаза блестели, как расплавленное серебро.

Бренвен вздрогнула и почувствовала, что ее спина похолодела.

— Ты никогда не задумывался, — прошептала она, — если мы, если ты когда-то обладал такой властью, то почему потерял ее?

Бренвен поцеловала Джейсона на прощание и обняла Гарри. Она положила ладонь на капот голубого «морриса-минор» и попрощалась также и с автомобилем. Они продадут его там же, где и купили — в Ливерпуле. Они отказались также и от аренды коттеджа. Гарри объяснил, что они смогут вернуться только в том случае, если он добьется финансирования, которое позволит ему продолжить исследования и закончить написание книги. Он больше не может позволить себе держать здесь машину или арендовать коттедж на собственные деньги.

Джейсон сел за руль. Задним ходом он выехал на дорогу, развернулся и направился к дамбе. Бренвен стояла на дороге перед коттеджем и махала им вслед. Джейсон рассердился на нее, потому что она решительно отказалась ехать вместе с ним в Соединенные Штаты. Он не мог понять того, что ей казалось таким простым и понятым: даже если она сможет сама содержать себя и получит стипендию для обучения в Редмунд-колледже, у нее не будет средств, чтобы помогать родителям. Она выросла, прекрасно сознавая и принимая тот факт, что, будучи старшим ребенком в семье, обязана помочь родителям вырастить младших. Она не позволила Джейсону просто отмахнуться от этого, и он рассердился. Бренвен вся похолодела внутри, когда увидела, что в гневе его лицо в точности похоже на то, что она видела, держа в руке камни.

Бренвен вздохнула. Ей будет не хватать Джейсона. Уже сейчас ее тело тосковало без него. Возможно, этого не следовало делать, но она никогда не будет сожалеть о том, что в конце этого лета Джейсон преподал ей эти сладкие сексуальные уроки. Он сказал ей, что вернется сюда следующим летом независимо от того, приедет Гарри или нет. Он сказал, что любит ее и не оставит надолго.

Бренвен закинула волосы за спину и направилась к замку. На самом деле она не думала, что он любит ее. Хоть и с большой неохотой, но она все же признавалась себе, что ее Голос был прав: она не любила его. Не любила по-настоящему. Но заниматься с ним любовью было так приятно. Во всяком случае, это было, несомненно, лучше, чем сидеть в одиночестве рядом с Джоном и Люси!

Она остановилась у подножия пандуса и посмотрела наверх. Ворота замка показались ей невероятно далекими, а дорога, ведущая к ним, необыкновенно длинной. Ее собственные ноги, казалось, налились свинцом. «Может быть, — подумала Бренвен, — я совершила ужасную ошибку? Может быть, я должна была уехать в Америку с Джейсоном и Гарри?..»

Проходило время после их отъезда, и Бренвен понимала, что ей необходимо что-то предпринять. Она чувствовала себя крайне неловко в обществе Керров. В последнее время взгляд Люси стал прямо-таки угрожающим — возможно, из-за Джона, который стал уделять слишком много внимания Бренвен. Похоже, он только что обнаружил эту молодую женщину под своей крышей и делал ей комплименты, и бросал на нее похотливые взгляды слишком часто, чтобы Бренвен и Люси чувствовали себя спокойно.

Лланфарен становился ей в тягость, и Бренвен подумала, что ей лучше было бы попросить перевода в другое место, чем потерять работу вообще. Она не сказала об этому Джону и Люси, хотя, если следовать общепринятой процедуре, должна была это сделать. Она спрятала написанное ею письмо в трест и в понедельник, когда Лланфарен был закрыт для посетителей, прошла пешком три мили, чтобы лично отнести это на почту в Олмвич-порт. Перевод был последней надеждой Бренвен, поскольку сейчас она не могла надеяться на помощь Гарри, а о Джейсоне просто не позволяла себе думать.

Но она не могла запретить снам приходить к ней.

Почти все время снился Джейсон, и, хотя она старалась забыть обо всем после пробуждения, тело было полно воспоминаниями. Часто она прикасалась пальцами к мешочку с руническими камнями, который всегда держала под подушкой, хотя и понимала, что это глупо и граничит с суеверием. Порой ее охватывало отчаяние, она хотела бросить камни, воспользоваться своей способностью Видеть — готова была сделать что угодно, лишь бы впереди блеснула надежда.

Дни шли, ничего не менялось. Она редко писала теперь в своем дневнике, потому что в последнее