Бренвен испытующе посмотрела в лицо Гарри. В этот момент он был меньше загадкой, а больше просто человеком, и очень обеспокоенным человеком. Она почувствовала, как от Гарри исходит глубокая, нежная забота, она ощущала его тепло, пронизывающее кожу. Это не было похоже на опаляющий жар страсти Джейсона, к которому она пристрастилась и которого жаждала, как наркоман жаждет очередной дозы. Бренвен протянула руки вверх и наклонила лицо Гарри, чтобы поцеловать его в щеку.
— Спасибо за заботу, — сказала она.
Гарри стоял в дверях и смотрел ей вслед до тех пор, пока ее шаги не исчезли вдалеке. Он был одновременно и рад, и опечален тем, что ошибался, — Бренвен отдала свое тело Джейсону, но душа ее осталась неприкосновенной. Бренвен, была ли ее фамилия Теннант или Фарадей, оставалась самой собой.
Он снова прошел в кабинет и выглянул из окна на самой вершине башни во двор внизу. Высокая черная тень широкими шагами пересекала мощеный двор. Гарри вспомнил, что она так и не сказала, зайдет ли к нему еще раз.
Машина была для Бренвен не только убежищем от январского ветра. Это было также место, где она могла остаться наедине со своими собственными мыслями, а после разговора с Гарри Рейвенскрофтом ей это было крайне необходимо. У нее был черный «мустанг» с сиденьями, обитыми светло-коричневой кожей — Джейсон подарил его на Рождество. Когда он вручал ключи и документы, то подчеркнул, что «мустанг» — совершенно новая модель компании «Форд Мотор» и что она, Бренвен — один из немногих в стране первых обладателей этого автомобиля. Бренвен повернула ключ в зажигании, вдохнула чудесный запах нового автомобиля и почувствовала благодарность к мужу, который сделал ей такой подарок.
Тут же в ее сознании раздался голос Гарри:
— Джейсон
«У меня все мысли смешались, — подумала Бренвен. — Я не могу ехать домой в таком состоянии. Джейсон увидит, что я взволнована, и захочет узнать почему, а я не могу сказать ему, что была у Гарри». Она бросила взгляд на часы, одну из немногих вещей, которые она сохранила из дозамужней жизни. Они показывали почти шесть. Поздно. Джейсон скоро будет дома, если уже не пришел. В следующий раз, подумала Бренвен, направляя свой «мустанг» подальше от колледжа, подальше от своего дома, она встретится с Гарри в тот день, когда Джейсон уедет в Вашингтон. Она была уже на полдороге к шоссе, когда поняла, что одно решение возникло само собой: она снова встретится с Гарри.
Бренвен подъехала к торговому центру на окраине Калпепера. Она купит что-нибудь из деликатесов, что-нибудь, что любит Джейсон, и скажет ему, что была в магазине и забыла посмотреть на часы. Другими словами, она обманет Джейсона. Она никогда не делала этого раньше. Ей не хотелось этого и сейчас. Стоила ли дружба с Гарри такой цены? Она быстро перебрала в мыслях возможные последствия уже принятого ею решения. В закрытом тесном кругу преподавателей Редмунда считалось неприемлемым для замужней женщины иметь друга-мужчину, если он одновременно не являлся также другом мужа. Бренвен уже чувствовала себя каким-то аномальным явлением, так как была и женой, и студенткой. Она не чувствовала себя комфортно ни в одной из этих ролей. Узкие рамки принятых в преподавательском коллективе правил душили ее, а выйти за их пределы у нее пока не получалось. Именно поэтому она в конце концов отыскала Гарри Рейвенскрофта. Он уже знал ее, и она на какое-то время почувствовала себя самой собой, сидя рядом с ним. Да, дружба с Гарри стоит этой цены. После сегодняшней встречи она не сомневалась в том, что Гарри ей необходим.
На обратном пути из торгового центра ароматы ветчины и кислой капусты заглушили запах нового автомобиля. Все это предназначалось для бутербродов, которые ее научил делать Джейсон. Как многому ее научил Джейсон! Наконец Бренвен заставила себя подумать о муже. Невзирая на то, что сказал Гарри, она чувствовала, что знает достаточно много о том человеке, за которого вышла замуж. Она знала, что он был родом из маленького городка на юге Огайо; его родители переехали в Хьюстон в Техасе, и там они оба умерли, когда Джейсон уже учился в Гарварде. У него не было ни братьев, ни сестер, как он сам сказал родителям Бренвен. Единственный сын, который родился, когда его отец и мать были уже немолодыми. Он всегда интересовался политикой, выбрал политологию своей специальностью в университете, защитил диплом и зарабатывал себе на жизнь тем, что проводил исследования и писал речи для различных политиков-кандидатов. Эта работа в конце концов привела его в Вашингтон, а оттуда — в Редмунд-колледж, где он стал преподавать политологию, продолжая свою деятельность в Вашингтоне в качестве консультанта.
Консультанта в области чего? И для кого? В устах Гарри это прозвучало так… так зловеще. Бренвен никогда не задумывалась о деятельности Джейсона в качестве консультанта, по правде говоря, ее это совсем не интересовало. Единственное, что хотя бы отдаленно беспокоило — отношение Джейсона к преподаванию. Бренвен понадобилось меньше недели побыть студенткой, чтобы выяснить: среди студентов существовал буквально культ Джейсона. Это очень мешало, когда она пыталась подружиться с кем-нибудь. Джейсон, казалось, принимал и даже поощрял это обожание. Во всяком случае, на людях. Но однажды дома вечером он презрительно высказался насчет «легковерия толпы» и назвал своих студентов отличным примером этого. Он похвалился ей, что, если бы захотел, смог бы превратить этих сыновей и дочерей из благополучных семей — вежливых, немного скучноватых и достаточно консервативных — в орущую толпу фашистов. Она была шокирована этим заявлением и тут же отнесла его на счет того, что они слишком поздно задержались на вечеринке, и он выпил больше обычного.
Сейчас, поворачивая с шоссе на обсаженную деревьями улицу, которая соединяла жилые кварталы Редмунда с кампусом, Бренвен вспомнила, что Джейсон как-то в разговоре с ней высказал также презрение к своим коллегам-преподавателям. У Джейсона не было степени доктора философии, и она очень удивилась, когда узнала об этом. И он не собирался добиваться ее получения, ибо, как он сам сказал, если она не была ему нужна, чтобы получить эту работу, то тем более не нужна, чтобы ее удерживать. Он не беспокоился также об упрочении своей научной репутации — почти ничего не публиковал, как это делали другие профессора. «Я не могу тратить время на все это, — говорил он, — во всяком случае, не ради великой чести прочесть один-два курса за семестр».
— Боже мой! Как я могла быть такой глупой! — воскликнула Бренвен вслух.
Их дом из красного кирпича с белой отделкой, выделявшейся в свете уличного фонаря, находился уже в квартале от нее, и она замедлила ход автомобиля настолько, что он еле полз. Она только что поняла, что все время, с момента их первой встречи, думала о Джейсоне Фарадее как о профессоре колледжа. Но они не могли бы жить так, как они жили, если бы их единственным доходом было то, что Джейсон зарабатывал в качестве преподавателя, читая один-два курса за семестр! Она слышала термин «личный доход» в разговорах жен на преподавательских вечеринках и узнала, что он означает деньги, унаследованные от семьи — у большинства преподавателей Редмунда был подобный личный доход. Но не у Джейсона. Он происходил не из того слоя общества, где что-то передавалось по наследству. Значит, большинство своих денег Джейсон зарабатывал в Вашингтоне! Неожиданно слова Гарри о положении Джейсона в столице приобрели для нее новое значение.
Все ее мысли снова смешались. Она была склонна отбросить все, что Гарри, по его заверениям, узнал от своих вашингтонских друзей о деятельности Джейсона. Она знала, что Гарри склонен все излишне драматизировать; его идеи иногда завлекали его слишком далеко. Она не раз замечала это еще в Лланфарене. Ей было бы гораздо легче поверить, что Гарри просто от отчаяния слишком много нафантазировал по поводу финансирования, в котором ему было отказано по совершенно законным причинам, нежели в то, что Джейсон интриговал, строил заговоры и делал все то, о чем говорил Гарри. Но что, если Гарри был прав, что, если все эти его идеи — не просто измышления, а самая настоящая правда?
Джейсон был дома. Он оставил дверь гаража открытой для нее. Она аккуратно поставила свой «мустанг» рядом с серым «кадиллаком» своего мужа и еще немного посидела в машине, подготавливая как свою улыбку, так и свою историю. Как она ни пыталась, не могла заставить свое сознание проясниться. Что, если Гарри был прав? Снова спросила она себя. Она всем сердцем надеялась на то, что научится любить своего мужа. Что, если вместо этого она научится бояться его?
Джейсон Фарадей был разгневан. С ним это случалось часто. Он знал, что если когда-нибудь
