боюсь, что это привлечет внимание моего… э-э… опекуна, а мне бы не хотелось этого.
При упоминании «опекуна» Бренвен почувствовала, как будто ее охватили тьма и холод. В ее глазах возникла тревога.
Гарри предупреждающе поднес палец к губам. Он прошептал:
— Ничего больше. Назвать — значит позвать.
Бренвен кивнула. Она понимала это. Не говоря ни слова, она обняла Гарри. Его плечи состояли из одних костей. Она вливала в него всю свою любовь и всю свою волю, чтобы облегчить ему выживание.
— Я так рад, что ты приехала, — сказал Гарри. Его серые глаза подернулись слезами и заблестели.
— И я тоже.
Она почувствовала, что настало время прощаться. Когда она поднялась с кушетки, то почувствовала тяжесть рунических камней в своем кармане. Ее внезапный импульс, заставивший привезти их сюда, был правильным, и она знала сейчас, что сделает. Она сунула руку в глубокий карман и вытащила оттуда старый кожаный мешочек. Даже сквозь мягкую, побелевшую от времени кожу чувствовалась позитивная энергия, которой были насыщены эти камни. Она сказала:
— Дай мне руку, Гарри Рейвенскрофт, мой старый друг.
Он встал и протянул ей руку, которую она сжала на мгновение. Затем повернула ее ладонью вверх, положила на ладонь мешочек с руническими камнями и сжала его пальцы.
— Я возвращаю тебе эти священные камни, — сказала она. — Носи их все время с собой. Носи их в кармане, клади на ночь под подушку. Береги себя и священные камни, Гарри.
Он чувствовал, что рунические камни были просто-таки насыщены Бренвен. Он чувствовал ее энергию в своей руке. Гарри сжал веки, и две большие слезы собрались в уголках его глаз и скатились по его щекам. Она не могла сделать ему лучшего подарка, разве что подарила бы ему себя самое.
Глава 7
Немецкий турист, который сошел с борта зафрахтованного рыболовного судна в Ки-Уэст и нанял автомобиль, чтобы доехать до Майами, был крупным, массивным мужчиной с неуверенной походкой и слегка желтоватым цветом лица, которые выдавали в нем плохого моряка. Это была просто обычная рыбалка на зафрахтованном для этого судне — по крайней мере, для тех, кто не заметил, что немецкого туриста не было на борту, когда на заре это судно вышло в море. А этого не заметил никто. Капитану очень хорошо заплатили за то, чтобы он взял на борт этого немца в Пуэрто-Плата, что в Доминиканской Республике. Этот же немецкий турист, каким бы он ни был плохим моряком, тем не менее проделал весь путь из Рио до Пуэрто-Плата на таких же чартерных рыболовных суденышках. Было ясно, что водные путешествия совершенно измучили его. Он прилетел в Рио из Йоханнесбурга, изменив свою национальность и цель путешествия (он превратился в немецкого туриста из итальянского бизнесмена) в ходе тряской поездки на автобусе где-то у границы Мозамбика.
Этот итальянец — житель Милана — начал свой путь в некоей усадьбе в Германии. Отправившись оттуда явно на собственном автомобиле, он через Швейцарию попал в Италию и остановился на ночь в своем предположительно родном городе Милане. Оттуда он проделал путь через всю Италию до Неаполя, где продал свою машину и на коммерческом авиарейсе пересек Средиземное море и попал в Тунис. Только гениальный туристический агент или очень терпеливый полицейский детектив мог бы проследить его путь через Африку в Йоханнесбург — но к этому времени, конечно же, итальянец уже исчез, и его место занял немец.
В Майами немецкий турист сдал в агентство автомобиль, который он нанял в Ки-Уэст, нанял такси и наконец начал говорить по-английски. Комнату в отеле он снял под своей собственной фамилией и точно так же зарегистрировал машину, которую купил на следующее утро: Джейсон Фарадей. 30 сентября 1979 года Джейсон отправился на север по магистрали 1–95.
30 же сентября Ксавье Домингес, великолепно одетый в свою длинную с широким поясом сутану, вернулся в № 622 после трудного долгого дня на Капитолийском холме.
Сидевшая за столом Бренвен подняла глаза, когда Ксавье вошел на кухню. Она давно не видела его в подобной одежде и сказала вслух, что большинство женщин только думали про себя:
— Ну-у, вы только посмотрите на него! Ксавье, ты великолепен! Я рада, что дождалась тебя. Где ты был?
Он прошел прямо к холодильнику и открыл взятую там банку с пивом, прежде чем ответить.
— Навещал своих знакомых на Холме. Я не говорил тебе об этом, потому что не хотел, чтобы ты сидела весь день как на иголках, раздумывая о том, что мне удастся выяснить.
Она напряглась, неосознанно вытянула вперед свою седую прядь и стала накручивать ее на палец.
— И?..
— И у меня есть новости.
Бренвен взяла небольшой листик бумаги, развернула его, прочла имя и кивнула головой. Ее сердце гулко застучало.
— Да. Это хороший друг Уилла. Я познакомилась с ним на одном из приемов в каком-то посольстве. Он работает в Госдепартаменте. Ты тоже знаком с ним?
— Не совсем. Я добрался до него обычным путем, через друга своего друга.
Чтобы ослабить охватившее ее напряжение, она поддразнила его:
— Эти друзья и их друзья — они ведь не женщины, не так ли? А то это объясняло бы, почему ты сегодня так оделся.
Ксавье пожал плечами и посмотрел на нее краем блестящего темного глаза.
— Может быть. В любом случае ты позвони ему завтра, и он встретится с тобой. Не у себя в кабинете — он устроит вашу встречу где-нибудь в другом месте. То, что он расскажет — неофициально, но, по крайней мере, это уже что-то. Он тоже вспомнил тебя. Именно поэтому и согласился встретиться.
— Спасибо, Ксавье.
Бренвен замолчала, а ее голова склонилась так, что волосы, упав вперед, закрыли лицо. Она снова и снова складывала листок бумаги, заглаживая ногтями места сгиба.
— Мне нравится, когда твои волосы распущены, — заметил Ксавье, — тебе следует чаще давать им волю.
— Они мне мешают, — рассеянно сказала она.
Ей бы хотелось позвонить другу Уилла прямо сейчас. Возможно, он знает, почему не сработал план бегства. Может быть, даже если он не знает в точности, где находится Уилл, он мог бы высказать обоснованное предположение. То, что ему известно, может быть очень плохими новостями, поэтому ей не стоит возлагать на это очень большие надежды. Но в данном случае даже плохие новости и хорошие догадки были лучше чем ничего.
Новости о жене Уилла и его пасынке были настолько плохими, что хуже их быть просто не могло: они были мертвы, убиты в первые дни террора в Тегеране. Это была не официальная, но вполне надежная информация. Американской разведке стало известно, что тела их обоих были опознаны.
Что же касается самого Уилла, то он не был ни мертвым, ни задержанным в качестве заложника, и поэтому считалось, что он где-то скрывается или, возможно, медленно, пешком пытается выбраться из страны. Друг Уилла знал о плане бегства. По правде говоря, он и был тем самым человеком, который пытался предупредить его по телефону. Но восстание произошло слишком быстро, и телефонные линии
