живой. Как вам известно, лежа в петроградском госпитале, то есть приблизительно год назад, мы с Федей придумали автомобиль, совершенно необыкновенный, без карбюратора и без коробки скоростей. Этот автомобиль в мечтах представлялся мне окрашенным именно в такой чудесный теплый цвет.
Бережков повествовал, обернувшись ко мне, удобно навалившись грудью на спинку сиденья. Мимо непрерывно двигались автомашины — почти сплошь советских марок, грузовые и легковые «ЗИСы» и черные сверкающие «эмочки», как ласкательно мы тогда их называли. В нашу машину, в маленький домик на колесах, врывались шумы Москвы — свистящий шелест автопокрышек, всяческие сигнальные гудки, фырканье моторов, музыка из радиорупора, паровозные свистки с недалекого вокзала, но шум явно не мешал Бережкову, истому сыну этого мира. На осевой линии асфальта, среди мелькания и гула, в тонком металлическом кузове автомобиля он чувствовал себя так же свободно, как и дома.
История продолжалась так. Бережков спросил продавца:
— Сколько стоит эта банка?
Продавец назвал цену. У Бережкова была именно такая сумма — не больше и не меньше. Не задумываясь, он вынул деньги, уплатил и забрал банку.
С банкой он явился к сестре.
— Что ты принес? Что-нибудь к обеду?
— Нет. Это банка эмалевой краски. Прелестнейший цвет. Коричневая пенка на топленом молоке.
Это вызвало недоумение. В доме не было денег не только на какую-то удивительную пенку, но и на обыкновенное молоко. Однако Бережков торжественно заявил:
— Этой краской я выкрашу свою новую машину. Клянусь, Машенька, у нас скоро появится своя машина.
Мария Николаевна слушала с улыбкой недоверия. Несколько задетый, Бережков еще более торжественно добавил:
— Это будет самая красивая, самая чудесная машина в Москве. Около нее будут останавливаться, ее будут разглядывать. А пока… Пока пусть банка постоит на этажерке.
21
Далее, в наших последующих беседах, Бережков рассказал, что всякий раз, когда ему приходила на ум новая выдумка, он с воодушевлением расписывал ее дома, потом подводил сестру к этажерке, где стояла в неприкосновенности банка эмалевой краски, и лукаво спрашивал:
— Ну-с, что ты скажешь теперь об этой баночке? Не зародилось ли у тебя предчувствие, что моя пенка очень скоро пойдет в ход?
И особым образом, словно под музыку, он водил в воздухе рукой. Было похоже, что он держит кисть и с нежностью красит.
Одной из таких выдумок был выключатель. Да, да, маленький комнатный электровыключатель. Возможно, где-нибудь в архивах за 1923 год еще и сейчас хранится патентная заявка на изобретение под названием «выключатель Бережкова».
Сам он изложил мне это так:
— Началось вот с чего. Возвращаюсь как-то вечером домой. Нашариваю рукой выключатель. Что за дьявол? Света нет. Выключатель не работает. В последние дни я чинил его два раза, и вот снова в нем что-то неладно.
Не угодно ли, вы приходите к себе, может быть, после какого-то решительного разговора, в мыслях печально повторяя, что женщины не любят неудачников, приходите с разбитыми мечтаниями, которые столько раз витали в вашей комнате, и… Впрочем, не важно, чем я был расстроен в этот вечер (в нашей книге мы с вами не касаемся моих сердечных тайн), но я больше не захотел чинить эту испорченную, надоевшую вещицу. Попросту сорвал ее и выбросил. И завалился спать.
Утром я проснулся совсем в другом настроении. Когда-то, в студенческие годы, Ганьшин, бывало, будил меня фразой: «Вставайте, вас ждут великие дела!» Ганьшин клялся, что граф Сен-Симон, знаменитый утопист, приказал слуге поднимать его каждое утро таким возгласом. Сейчас, проснувшись, я моментально произнес эту фразу и решил: «Пойду поброжу поищу по Москве счастья, кстати, куплю выключатель».
В Москве к тому времени открылось множество отличных государственных магазинов. В витринах были выставлены мужские и дамские костюмы, пальто, обувь разных фасонов, шелковые абажуры, галстуки, перчатки, меха, всевозможные ткани: текстильная промышленность уже оживала после разрухи. Выключателей, однако, нигде не оказалось.
Не спеша — спешить мне было некуда — я добрался до известного всем москвичам магазина электротехнических товаров на Мясницкой, ныне улице Кирова.
Представьте, выключателей не оказалось и там. Я попросил позвать заведующего. Вышел маленький приятный старик.
— Скажите, пожалуйста, почему во всей Москве нет выключателей?
— Временно наши фабрики не делают. Не хватает металла.
— Какого металла?
— Для корпусов. Делали корпуса из меди, из жести. Теперь этих материалов нет.
— А скоро ли будут?
— Ничего не известно. Лично я предполагаю, что не скоро.
— Гм… А что, если, — сказал я, — делать выключатели из чего-либо иного?
Мой собеседник улыбнулся.
— Надо изобрести.
— Изобрести? — переспросил я.
И в тот же момент — как хотите, верьте или нет — я уже придумал, уже изобрел, как и из чего делать выключатели.
В том же доме на втором этаже помещалось и правление «Электротреста». Я немедленно поднялся туда. Отыскал там заведующего производственным отделом. Заявил, что обошел всю Москву и не мог купить выключатель. Узнал то же самое, что и в магазине: для выключателей в данный момент на фабриках нет металла.
— Но, может быть, — спросил я, — вы подготовляете выпуск выключателей иной конструкции? Из иных материалов?
— Нет, это у нас пока не запланировано. Надеемся, будет металл. Ожидаем.
Откланявшись, я удалился, не раскрывая своих замыслов.
22
На улицу вышел возбужденным. Моя идея была очень проста: я придумал выключатель из стекла. Замечу здесь кратко, что идея у меня всегда возникает как образ и чертеж вещи. Уже в ту минуту, когда меня озарило в магазине, я мысленно увидел совершенно готовую вещь — ее изящную форму, присущую данному виду материала, ее цвет, почему-то синий, все ее внутренние выемки, расположение винтов, удобную, красивую кнопку. Но самое главное — я тут же представил себе пресс собственной, совершенно оригинальной конструкции для штамповки моих выключателей.
Будто под легкую музыку я шагал и шагал, уже влюбленный в свое новое изобретение — «выключатель Бережкова». Конечно, это звучит юмористически: «Выключатель Бережкова», но фантазия по каким-то своим законам вдохновенно творила, как в любом случае, когда я что-нибудь выдумывал, — будь то мотор, или мельница, или всего лишь выключатель.
И одновременно неслись мысли о моей судьбе. Да, мне надо изобретать и изобретать.
