Маневрируя среди разрывов, похожий в своей подвижности на огромного, но ловкого дракона, танк круто, взметнув из-под широких гусениц земляную волну, разворачивается и покидает ставшую негостеприимной поляну…В конце концов, он в разведке.
Промчавшись через пылающий, чадящий, смердящий чёрным бензиновым жаром берег, усыпанный трупами, танк возвращается на дорогу. Проехав пол-версты, останавливается.
Фалангер, стянув с мокрого от пота лба танкистский шлем: «Ну бойцы, ну черти! Сидоренко, ты просто ас, водишь как бог! Иван Иваныч, стрелял отменно, ни единого промаха. Костоглодов, ни одного снаряда не перепутал. Додик, давай, дорогой! Включай свою шарманку. Теперь ты- самый важный… Вызывай авиацию!»
Восемнадцать часов тридцать пять минут. КулИково поле. О — бочь шоссе Вильно- Минск.
«Ты что делаешь, щучий сын?!»
«Окоп копаю, товарищ Маршал Советского Союза!»
«Могилу ты себе копаешь, сопля зелёная…кто ж тебя так учил? Землицу надо аккуратно в бруствер утрамбовывать, а потом дёрном покрывать…а ты рассыпал вокруг! Её же за версту теперь видать, и накроют тебя веером по ширине траншеи…»
«Товарищ Маршал, как окоп копать, я учёный. Да только ТАК приказано!»
«Кем приказано?! Где этот вредитель, рассукин сын?!»
«Здесь я, Климент Ефремович…Настоящая полоса обороны- в трёхстах метрах позади, замаскированная…А здесь мы макеты пушек поставим, в ложной полосе…Немцы не дураки- вызовут авиацию, пробомбят, а потом и…»
«Ты что же, Иван Никитич, думаешь, что они на пустые окопы купятся?»
«Почему же на пустые? А если они разведку пустят вначале? Кто-то же должен отпор дать, чтобы поверили?!»
«Ага, а наши потом отойдут…»
«Не успеют они отойти, Климент Ефремович, просто не успеют»
«Да. Понимаю.
Помню, вот так же под Ростовом раз было…Мост в Батайске…прикрывали его «марковцы» — интеллигенция, белая кость…все, почитай, снайперы, как один…
Так товарищ Думенко послал эскадрон- чтобы, значит, шашками колючую проволоку перед въездом на мост порубали, а Железная кавдивизия уж потом и рванула аллюром три креста, когда товарищи красные герои задачу выполнили- да и полегли, почитай, все, под белыми пулемётами…
Только вот товарищ Думенко- этот эскадрон на мост сам вёл, лично…
А ну, товарищ боец, дай-ка мне лопату…
Что значит, не моё дело? Для себя ведь стараюсь! Жить-то хочется.»
(В РЕАЛЬНОСТИ ложную линию обороны впервые применил «гроза панцеваффе»- комбриг товарищ Катуков под Мценском, в октябре 41-го. И Гот реально — купился…)
Восемнадцать часов сорок минут. Крепость. Цитадель.
В воздухе- нудный, тягучий гул. Вот они- в небе появляется семёрка Ju-88. Белые ракеты взмывают в воздух…
«Ahtung! Die Aufmerksamkeit! Von allem in die Deckung, allem, niedergebeugt zu werden, jetzt werden sie beginnen!»
Команды унтер-офицеров заставляют залечь немногих любознательных…такие ещё остались, ведь война идёт всего третий день…Кое-кто даже фотоаппарат приготовил…эти из тех, кто любит повешенных партизан «фоткать»…
Из-за Буга невиданное зрелище с биноклями в руках — наблюдают господа штабные. Рядышком- операторы из «Die Deutsche Wochenschau», стараются, чтобы захватывающее шоу увидали в любимой телепередаче немецкие домохозяйки…
Сначала пикируют «юнкерсы» с SC-500 (длина- 2022 мм, диаметр 470 мм).
Тяжкие удары обрушиваются на Цитадель…Клубы пыли и дыма скрывают её и Восточный форт… Остались ли там живые?
Да, это последние минуты Восточного форта. Весь правый фланг разрушило…Летят в небо кирпичи, пыль, смрад. Ничего не видно от дыма и пыли…Очень много убитых и раненых…
Появляется майор Гаврилов. К нему бросается красноармеец Огородников: «Товарищ командир, что нам делать?»
И осёкся…потому что увидел, как по лицу отважного майора, оставляя в пыльной маске влажную дорожку скатилась слеза…
Огородников ВЕСЕЛО машет рукой командиру, поворачивается и исчезает в каземате…»Утомлённое солнце, нежно с морем прощалось…»
Отгрохотали двенадцать чудовищных молотов…. Чётко видимые силуэты самолётов уходят прочь…Но это- ещё не главное.
В небе остался только один бомбардировщик, вяло кружащий над Крепостью…Это- носитель SC-1800.
