к ночевкам где придется, даже если это «где придется» — вполне сносный постоялый двор, не привык употреблять в пищу кушанья, приготовленные случайными поварами, не привык мерзнуть, трясясь на жестком сидении в скрипучей карете. И, в конце концов, доктор более всего на свете уважал чистоту…
— А вот я, пожалуй, поговорю с ним… Эй, Гарт! А остановите-ка лошадок вон у того фонтанчика, будьте любезны! Вот спасибо. До встречи!
Ольсар выпрыгнул из кареты и вернулся к Айнору и Эфэ, по-прежнему стоявшим у комендантского домика.
— Пусть будут легкими ваши дни, — приветливо сказал он, стараясь выглядеть бодрее. — И пусть скорее вернется к вам здоровье, Айнор.
— Да будет так, и вам желаю того же блага, — хрипловато проговорил телохранитель.
Ольсар едва сдерживал неподобающий его положению и возрасту легкомысленный смех. Белая маска вкупе с размотавшимися, но обильно навешанными на Айнора бинтами превращала грозного охранника в огородное пугало, не способное при этом напугать даже нахального коня, который успел уже измусолить не одну повязку.
Сыскарь постарался сосредоточиться на внимательных серых глазах, сверлящих его из прорезей маски. Веселость потихоньку улеглась. Да, пора подумать о том, для чего они с Лорсом вернулись в Целению, да еще и с такой срочностью…
Тем временем доктор, наскоро переодевшись с дороги, попросил проводить его к больной — «и поскорее!». Челядь кланялась и торопливо прокладывала ему дорогу на половину прислуги, приближенной к месинаре. Священнотрепетным можно было назвать то молчание, которым окружила себя процессия сопровождающих.
Наконец Лорс Сорл вошел в комнату горничной Нейлии. Он почти не сомневался в неуспехе этой затеи, ведь его учитель, покойный ныне доктор Майремон, обучал своих помощников способам борьбы с недугами телесными, но отнюдь не душевными. Те болезни, что происходят от помутнения в голове, — в воле одной Ам-Маа Распростертой, и более ничьей…
— Оставьте нас! — шепнул он сунувшемуся было следом докторишке, который в его отсутствие худо- бедно лечил раненого Айнора и пытался помочь обезумевшей Нейлии.
Докторишка беспрекословно ретировался.
Лорс сощурил глаза, непривычные к мраку. В полутемном алькове пряталась, присев на корточки за кроватью, напуганная женщина. Она неотрывно следила за действиями доктора, и было совершенно непонятно, что у нее на уме. Доктор испытал неуютное чувство и даже подумал мимоходом о том, что умалишенные обладают на редкость огромной силой, так что вряд ли ему удастся одолеть Нейлию в одиночку, вздумай она сейчас напасть…
Но пока сумасшедшая горничная лишь наблюдала. Зрение доктора настроилось на дурное освещение, и он с ужасом отметил, что горничная предстала перед ним без маски. Увидеть это сразу не получилось, так бледно было ее лицо в окружении спутанных темных волос. И тем страшнее показались Лорсу расширенные, готовые выкатиться из орбит, бледно-голубые глаза больной. Ведь все, что было заметно — это расширенные точки черных зрачков в обесцветившейся радужке. «Глаза змеи!» — проговорил доктор про себя.
Тут Нейлия нелепо замычала, захихикала, ткнулась лицом в покрывало на постели и ровно, механистически, затвердила:
— Сокр-р-рытые в тенях… сокр-р-рытые в тенях… сокр-р-рытые в тенях…
— Нейлия… — осторожно позвал доктор.
Горничная заволновалась, точно боясь помехи, речь ее ускорилась, и в тоне появились рыдающие нотки:
— Сокрытые-в-тенях-сокрытые-в-тенях-сокрытые-в-тенях…
Это напоминало жуткое заклинание. В какой-то момент доктору даже почудилось, что сейчас на ее призыв из всех углов спальни полезут эти самые «сокрытые-в-тенях». Но, разумеется, ничего подобного не случилось. Однако с Нейлией в конце концов сделалась истерика и жестокий нервный припадок. Она упала навзничь, а затем, хрипло визжа, заколотилась головой о пол. Лорс надавал ей оплеух по щекам, прыснул в лицо (стараясь не смотреть) водой из кувшина и, когда бедняжка бессильно вытянулась и обмякла, не без труда, как мертвую, переволок ее на кровать, уложил и укрыл одеялом.
— Боги Рэи и Дуэ! — сквозь зубы пробормотал доктор, лихорадочно разыскивая по комнате служанкину маску. — Воистину, она обнажила лик и спрятала душу! Страшная хворь! Но где же маска?
Вместо маски он, сам того не ожидая, нашел в одном из приоткрытых ящиков комода несколько кусков пергамента. С одной стороны там были начерчены навигационные карты — и откуда они у горничной?! — а вот с другой, выведенные неумелой рукой, темнели свежие рисунки. На полу валялся и инструмент, которым все это было проделано — черное не то лебяжье, не то коршунье перо с растрепавшимся от нажима кончиком и переломанной в нескольких местах остью, так что пользоваться им в дальнейшем было немыслимо.
С картинок на Лорса смотрели два неведомых чудовища, и не приведи боги хоть одному такому явиться в чей-нибудь сон. Незатейливой манеры Нейлии хватило для того, чтобы дать представление о сущем кошмаре, который таращился на зрителя из темной глубины рисунка четырьмя бездушными вертикальными зрачками.
— Пари! — простонала сквозь сон Нейлия, заставив вздрогнуть и оглянуться доктора, перебиравшего куски пергамента, на каждом из которых было изображено одно и то же — твари со змеиными глазами. — Пари! Пари!
— Да что же здесь происходит? — Лорс хлопнул себя по толстеньким ляжкам. — Гм… Ну, помоги нам Ам-Маа: может быть, Ольсар прольет свет на это темное дельце с картами и чудищами? А тебе, деточка, я пока помочь не смогу, увы… — он с сочувствием поглядел на спящую и тут же торопливо отвел глаза от постыдно голого лица Нейлии, что заставило его с удвоенным чувством опять кинуться на поиски маски — и снова безуспешно.
Покинув спальню горничной, Лорс подозвал к себе докторишку:
— Я напишу рецепт микстуры, последуйте ему, изготовьте лекарство и давайте по три раза в день — в столовой ложке. Если будет приступ — дайте сразу три. Но старайтесь, чтобы за день не уходило больше двенадцати ложек: это очень сильный настой.
— Будет сделано, господин Сорл!
— И еще… закройте же ей лицо! — поморщился Лорс, но докторишка этого, конечно же, не увидел, только по голосу понял, насколько недоволен господин лекарь.
— Будет сделано!
До прихода сыскаря Ольсара доктор успел принять ванну и хорошенько пообедать. Разомлевший, сытый, он сел в кресло у солнечного окна и почти насмешливо пересмотрел рисунки Нейлии. Теперь все это казалось ему глупым плодом больного воображения горничной. Но почему там, в комнате, всё было иначе? Наверное, повлияла тяжелая обстановка и…
— Разрешите? — спросили вместе с уверенным отрывистым стуком.
Ни кем иным, кроме как Ольсаром, столь нахрапистый визитер быть не мог.
Доктор вкратце поведал о том, как навестил Нейлию, но ответной откровенности от приятеля в отношении подробностей беседы того с телохранителем Айнором требовать не стал. Ольсар побарабанил пальцами по подоконнику, вскочил с кресла напротив и прошелся по комнате. Лорс подумал, откуда в этом сухопаром мужчине столько сил, ведь Ольсар был старше него как минимум лет на семь, преодолел тот же путь и покуда не имел ни минуты для того, чтобы отдохнуть.
— А вот и рисунки Нейлии, взгляните! — доктор перевернул карты, до этого момента сложенные стопочкой на тумбе.
Ольсар впился глазами в изображение, но на чудовищ смотрел недолго. Гораздо более пристальному изучению подверглись сами карты.
— Как они попали к горничной? — спросил сыскарь. — Это редчайшие карты из архивов кааносской библиотеки. При месинате, заметьте!
— То есть?.. — доктору не хотелось мучить мозги, весьма подтаявшие на горячем весеннем
