балконе и смотрящей на вечерний город.
— Все хорошо? — спросил он.
Рената кивнула, но не оглянулась. Он взял ее за плечи, притянул к себе. Так они постояли: он — сзади, она — прижавшись к нему спиной. Как всегда, в безмолвии.
Лишь глубокой ночью Николай проснулся и увидел, что жена, положив рядом с собой сына, гладит его маленькие пальчики и тихо плачет. Ник вздохнул и сделал вид, что не видел этого, притворился спящим. Однако сон не шел к нему еще очень долго. И все это время Рената плакала — без всхлипываний, без малейших звуков. А малыш смотрел на нее задумчивыми серыми глазками…
Дмитрий Аксенов не собирался в этот вечер приезжать в «Горный цветок», но почему-то повернул руль и поехал не по той дороге. Лишь оказавшись в клубе, он удивился, зачем это сделал.
В спортзале царила странная обстановка. Дмитрий сразу ощутил: что-то здесь нечисто. Слишком много энергии, причем сконцентрированной локально, вокруг группы «его» ребят. Здесь царил подъем, слышался смех.
— Привет, Дмитрий! — из раздевалки вышел Володя-Афганец.
Дмитрий рассеянно протянул ему руку и только тут заметил: душой скучковавшейся возле тренажеров компании был этот размазня, «контуженный в голову» Ромальцев.
— О, Димыч! Здоров! — Самурай тоже заметил появление Аксенова. — По делу, али так?
Дмитрий повертел кистью, для важности неопределенно выражая: мол, «серединка на половинку». Не сознаваться же, что сам не знает, зачем его сюда принесла нелегкая…
Влад кивнул смеющемуся Хусейну и мягкой поступью хищника скользнул навстречу Дмитрию. Аксенов оторопел: вместо вечно сутулившегося безвольного Ромахи он увидел уверенного, прямого, как струна, человека с упругой походкой и проникающим в самую душу взглядом. Дмитрий никогда прежде не обращал внимания на цвет глаз у людей, а тут заметил. У Влада они были ярко-синими. Первым делом заметил! Удивительно…
И еще более удивительно, что носителем энергии, замеченной Аксеновым с момента прихода в зал, и являлся Ромальцев.
Холодный, «сканирующий» взгляд, чуть исподлобья. Правда, угрозы от него Дмитрий не почувствовал.
Только потом Влад заговорил:
— Приветствую. Знал, что заглянешь.
Рукопожатие — жесткое, даже властное, но на равных: Ромальцев не давил, не «накрывал» своей ладонью руку приятеля. Хорошее рукопожатие. Однако — не Ромахино. Раньше Влад подавал руку вяло, почти по-женски. С видом то ли одолжения, то ли подчиненности. Скорее, первое. Для того чтобы подчиняться кому-то, он был слишком не от мира сего. Равнодушен был прежний Влад. Что-то изменилось. Что-то в корне изменилось…
Все это пронеслось в голове Дмитрия мгновенно. Он не успел осознать, не успел спросить, отчего же это Ромальцев был так уверен, что он, Дмитрий, завернет в «Горный цветок», если тот сам еще четверть часа назад и не помышлял об этом. А Влад уже отошел в сторону. Он, как и остальные ребята, был в кимоно, которое сидело на нем безукоризненно. Влад словно родился для того, чтобы носить кимоно, так подумалось Аксенову. И китайцы с японцами не будут выглядеть в своей национальной одежде более органично, чем Ромаха.
— Ну поехали, раз надумал, — сказал Влад усмехающемуся Косте-Самураю и кивнул на татами.
Ребята оживились. Впрочем, и не только они. На такое зрелище стали собираться посетители со стороны, тренировавшиеся в этом же зале. Самурая здесь знали хорошо. Даже
«
Все «болели» за Ромаху, который заведомо проиграл. Проиграл, еще не начав бой.
Влад покачнул головой, разминая мышцы шеи. Самурай почти сочувствующе следил за его приготовлениями.
— Начали! — по привычке приказал Володя-Афганец, который обычно был членом судейской коллегии на соревнованиях.
Самурай выждал пару секунд, предоставляя слабому первый ход, и, когда того не последовало, сделал бросок. Он уже решил немного поддаться противнику. Для зрелищности, а то будет совсем неинтересно. Вон ведь сколько народа собралось, надо и на публику сыграть.
Влад прыгнул ему навстречу, неуловимым кошачьим движением извернулся в воздухе и, на лету, еще не приземлившись, ткнул Самурая в шею. Тот едва успел уклониться, иначе удар был бы парализующим. «
Ромальцев уже прокатился по татами и вскочил на ноги, а успевший вернуться для ответного удара Самурай приземлился на пустое место.
Девчонки с айкидо подняли восторженный визг. Дмитрий качнул головой: конечно, Ромаха ведь такой «лапочка», от него бабы и так без ума, а тут еще и от Самурая, как тот колобок, уйти сумел.
Ребята не успели ни удивиться, ни восхититься. Это Аксенов, не обученный восточным единоборствам, рассеивал внимание, наблюдая за всем залом сразу. Остальные следили за ходом действия. А оно было коротким. Разъярившись после второй промашки и поняв, что пора начинать биться всерьез, Самурай резко изменил тактику и стиль. Оба они одновременно выхватили из-за поясов нунчаки.
— Давай, кентай-итиё! — услышал Аксенов бормотание Горца у себя над ухом. — Еще раз!
Богатырь Хусейн был явно на стороне Влада, и тихая, почти неосознанная подсказка была адресована ему.
Применил Ромальцев это «кентай-итиё» или не применил, Дмитрий не знал. Нунчаки Влада и Кости переплелись, противники дважды кувыркнулись, сцепленные, друг через друга, затем последовал рывок. Костя остался с пустыми руками и, потеряв равновесие, рухнул от легкой «подсечки».
— Врежь ему! — крикнула какая-то девчонка, но Влад ткнул кулаком рядом с головой Самурая. Ткнул так, что загудел пол. Ни у кого не осталось сомнений: если бы Ромальцев послушал девку и не сместил удар, Костю пришлось бы везти в больницу с тяжелым «сотрясом». А то и в реанимацию — с проломленным черепом.
Самурай не мог поверить, что бой окончен, окончен не в его пользу. И кто его победитель — Ромаха! Нонсенс. Но на случайность непохоже. Не может быть пять «случайностей» за один, в принципе — короткий, бой.
Костя поднялся, угрюмо растирая отбитое плечо. Неохотно пожал руку Влада. Тот был спокоен, как будто ничего не случилось.
— Ни хрена се! — сообщил опомнившийся первым Леший.
И тут словно кто-то внезапно открыл дверь в шумную комнату. Тишина взорвалась гулом голосов.
«Айкидошницы» кокетливо поглядывали на Влада, а самые смелые строили ему глазки, хоть он и не смотрел в их сторону. Хусейн предлагал повторить спарринг, но уже с ним, а не с Костей. Ребята обсуждали бой и сыпали какими-то терминами, среди которых Аксенов разобрал слова «кайтэн», «атэ-вадза», «ука- кимэ» — в общем, это была недоступная пониманию Дмитрия тарабарщина. Дмитрий сделал вывод: произошло что-то, выходящее из ряда вон. Да, Ромальцев служил в ВДВ, это Аксенов знал. Да, не понаслышке был знаком с приемами из различных видов единоборств. Но не занимался он этим с методичностью, как, например, тот же Самурай, только что потерпевший фиаско. И если даже силач Хусейн проиграл Косте в прошлом году на «русском стиле», то что говорить о Ромахе? Везение? Костя поддался? Да нет, вряд ли: насупленный, раздраженный, сбрасывает с плеч похлопывающие руки ребят, довольных и раззадоренных спаррингом, буркает что-то в ответ на их вопросы, почему он не применил то или это. Ребята дразнят его, а он злится, это очевидно.
Добродушный Горец не любил, когда среди друзей создавалась напряженная обстановка. И, чтобы отвлечь от Кости насевших на него советчиков, затеял рассказывать какую-то байку своего народа. На это он был мастер. Эдакий, почти двухметровый, менестрель. За что и пользовался особой симпатией у
