…Он очнулся. Светлая комната. Палата.
В палате, кроме него, находится еще несколько человек. Очкастый доктор Штайнброк, медсестра — блеклая блондинка с маленькой грудью, широкой талией и еще более широким задом, истинная арийка, воплощение мечты идеологов Третьего Рейха — и двое незнакомых парней (в руках одного Андрей заметил диктофон).
Серапионов еще не пришел в себя после того сна. Эти люди были чем-то нереальным, как опиумное наваждение. Он даже не сразу понял, о чем его спрашивает долговязый тип с диктофоном. Разум неохотно пробудился, и смысл вопроса наконец стал понятен: этот незнакомец интересовался, как он себя чувствует. Андрей ответил, что нормально. Штайнброк еще до операции предупреждал Андрея, что это принципиально новый метод, прежде применявшийся на пациентах всего раз или два.
— Ich habe Ruckenschmerzen[69], — добавил Серапионов.
— Wie alt sind Sie[70]?
— Mittedrei?iger[71].
Медсестра вкатила большой лоток, заполненный разноцветными баночками и пузырьками, наклонилась над столом и принялась раскладывать препараты по ячейкам на вертящемся диске.
Долговязый поговорил с доктором и снова обратился к Серапионову. На сей раз он осведомлялся, всем ли доволен пациент или есть еще какие-то пожелания. Андрей поманил его к себе и, взглянув на медсестру, что-то шепнул ему на ухо. Долговязый расплылся в улыбке, понимающе закивал, обернулся на доктора Штайнброка. Тот указал в сторону таблички с фамилией пациента, закрепленной в изножье койки, а после этого слегка пожал плечами:
— Das ist Russische mensch[72]…
Незнакомец изучил надпись, что-то пробормотал в диктофон и кивнул доктору:
— Verstehe[73]!
— Mein Gefuhil sagt mir, da? er wieder gesund wird. Es ist nicht gesagt [74]…
— О! Ja-ja[75]! — парни-посетители рассмеялись.
Андрей слегка покривился от боли и пробормотал по-русски:
— Твои б слова, Штайнброк, да Богу в уши…
Насколько он смог понять, долговязый и его спутник были журналистами. Пожелав ему скорейшего выздоровления, они вышли; за ними, покачивая бедрами, последовала медсестра со своей каталкой. Доктор задержался и осмотрел Серапионова, одобрительно кивая и приговаривая: «Sehr gut, sehr gut[76]!» Андрей же вспоминал подробности своего сна, и сейчас ему действительно хотелось лишь одного: закрыть глаза…
ВНЕ РЕАЛЬНОСТИ. НИКОГДА. РОСТАУ
Завидев племянника живым и невредимым, Сетх помрачнел. И не успели еще Нетеру занять свои места, нынешний правитель Та-Кемета заявил:
— Исет нарушила законы Маат, подписав мерзкий богам договор. Своими чарами она заставила многих сочувствовать себе. Это несправедливо. Однако я вижу, что богоравные не могут воспрепятствовать ее волшебству. Суд не будет праведным, пока в зале присутствует моя коварная сестра. И посему я не желаю участвовать на судилище, покуда она здесь. Она затмит разум Нетеру, а я окажусь беззащитен. Я не желаю, чтобы среди судей находились женщины, вступившие в сговор против мужчин. Пусть лишь Нетеру- мужчины удалятся со мною на остров, где и продолжится слушание. Если нет — я сейчас же уеду из Гелиополя.
Исет посмотрела на Тота, а он скосил узковатые, подведенные сурьмою глаза на Ра.
Хору хотелось крикнуть, что Сетх лжет. Мать никогда не вмешивалась чарами в решение судей. Но он помнил наставления Хентиаменти, а потому заставил себя смолчать.
— Да, — рассудил Ра и погладил свою бородку. — Твои опасения небезосновательны, Сетх. Суд не будет продолжаться, покуда мы не удалимся на остров и не воссядем там в отсутствие женщин.
Нетеру возроптали.
— Сейчас Ра уляжется на землю и станет говорить, что больше никогда не взойдет в свою ладью, если мы будем упорствовать, — усмехнувшись, шепнул Инпу на ухо брату. — Это его излюбленный довод во всех спорах…
Дряхлый Ра уже сползал со своего трона.
— Не стоит этого делать, отец! — звонко воскликнула Исет, поднимая руку, и все замолчали, а она продолжала в оглушительной тишине: — Не утруждай себя, великий Ра! Мы с Хатхор и Нут удалимся, вы можете продолжать без нас, здесь.
— О, нет! — воспротивился Сетх, с ненавистью глядя на свою непокорную сестру. — Эти места слишком
Большинству Нетеру и Хору с Инпу было ясно, что Сетх оставляет за собой право на чары. Очутившись на острове, он не откажется от волшбы. Ра закроет на это глаза, а быть может, даже поддержит своего защитника. Сильнее Сетха только женщины, от них-то он и решил избавиться сегодня, еще до начала слушания…
— Хентиаменти, сынок, — Исет взяла за руку старшего сына, и Сетх отвернулся, делая вид, что ему неинтересно, как поведут себя его враги, — твой отчим будет покушаться на жизнь Хора. Если сил твоих не хватит, дай мне знать…
— Да будет так, мама, — Инпу обнял Исет за плечи и слегка прижал ее к себе. — Когда будет туго, я пришлю весточку. А ты тем временем позаботься о нашей с Хором армии. Я вижу, что Сетх замыслил прорыв, и вам с Небтет придется стать во главе войска вместо нас.
Нетеру покидали зал. Молча вышел за ними Хор. Инпу кивнул напоследок матери с бабкой, уверенно надел шлем и, шакалоголовый, направился к сходням.
Ладья отплыла.
ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. ИЮЛЬ. РОСТОВ-НА-ДОНУ
Ковш экскаватора вгрызся в глину, зачерпнул большой ком и, подергиваясь, начал подниматься. Башня с гулом поворачивалась.
Бригада рабочих совковыми лопатами перекидывала ранее отброшенную землю в тачки и увозила за пределы садового участка. Черные от загара спины людей лоснились: июльское солнце жарило беспощадно.
Поодаль, под айвовым деревом, сидел молодой человек. Обложенный книгами и тетрадями, он что-то читал, изредка поглядывая на рабочих и углублявшуюся яму. А в душе его клубилась тревога, и юноша не ведал ее истоков. Однако что-то влекло его сюда каждое лето последние пять лет. Он приходил, садился под этим деревом и ждал. Ждал, сам не зная, чего…
Когда раздался пронзительный крик, Шура вскочил. И если у всей бригады тут же возникла мысль о несчастном случае, то парнишка понял: произошло что-то другое…
Рабочие окружили упавшего на насыпь человека.
— Марк, ты че? — крикнул кто-то.
Тот, кого назвали Марком, хрипел и судорожно колотился, сжимая в руках грязную игрушку — куклу в полуистлевшем платье. Таких по старинке «сажают» на чайники, чтобы сохранить подольше тепло.
Лопата рабочего валялась рядом.
Шура замер. Он даже не подозревал, насколько жутко выглядело
