проводить там восхождения, чем активнее будем участвовать в решении проблем, находящихся в фокусе внимания альпинистского мира.
А. П.- Эверест стал первым шагом к гималайским вершинам. Почему же второй был сделан лишь через семь лет? Если бы ты и дальше попадал в Гималаи с такой периодичностью, то все восьмитысячники покорил бы за... 84 года!
С. Б.- И на последнем отметил свое 125-летие? М-да, перспектива... Честно говоря, постарался эту 'традицию' - один семитысячник за семь лет - поломать. Позади экспедиция ВДФСО профсоюзов на Лхоцзе, первая национальная украинская экспедиция на Манаслу...
Почему после Эвереста столько ждали Канченджангу? Да потому, что кроме альпинистов она, в общем-то, никому особенно не была нужна: наш вид спорта не олимпийский. А Госкомспорту, организатору первой и второй гималайских экспедиций, куда важней виды престижные, приносящие олимпийские медали. Хотя, если говорить о престиже, то за границей альпинизм - один из самых престижных видов. А уж к гималайским, другим сложнейшим восхождениям там относятся с огромным интересом. Они широко рекламируются, вместе с альпинистами выезжают в горы корреспонденты крупнейших информационных агентств, теле- и радиожурналисты, кинооператоры.
У нас все скромнее, тише. Организация экспедиций - дело дорогостоящее. Нужна валюта. И несмотря на то что валютные поступлений' от международных альплагерей исчислялись миллионами, очень долго эти средства шли в 'закрома' Госкомспорта. Один из многочисленных парадоксов нашей действительности. Такое отношение тем более обидно, что альпинизм, как, может быть, никакой другой вид спорта, обогащает человека и физически, и нравственно. Путь к вершине - всегда преодоление. Преодоление своих слабостей, страхов, эгоизма. Как бы ни было трудно - держись, добивайся намеченной цели. Уметь все это необходимо не только альпинисту, не только на восхождении.
Если спорт - спрессованная жизнь со всеми радостями, сложностями и конфликтами, то альпинизм - один из самых ярких и увлекательных ее вариантов. Допускаю, что такое утверждение не бесспорно. Но за годы занятий альпинизмом ни разу не возникло повода думать о нем иначе. Хотя горы дарили не только минуты счастья, но и горечь потерь: гибель первой жены, друзей, собственные неудачи. Однако разочарования не было!
А. П.- Вот мы говорим: альпинизм - сконцентрированная в пространстве и времени жизнь. Этим он, безусловно, и интересен. В горах, перед лицом реального риска, в тебе не остается тайн. Тысячу раз был прав Высоцкий, советуя 'парня в горы тяни, рискни'.
Но знаешь, что недавно поразило меня? Возвращались из командировки вместе с режиссером-документалистом Валентиной Шестопаловой. Спросила Валю, почему кинодокументалисты почти не интересуются альпинистами. И знаешь, что услышала в ответ? Что горы, восхождения - это, конечно, очень интересно, но - не сегодня. И вряд ли они заинтересуют ее коллег. Почему так? - долго не могла я успокоиться. Ведь и для моих товарищей по перу эта тема сейчас не так привлекательна, как еще несколько лет назад. И знаешь, к какому пришла выводу?
С. Б.- Что все правильно, так и должно быть?
А. П.- Угадал. Хотя для меня самой здесь все далеко не однозначно. Наверное, слишком люблю горы. А если взглянуть на проблему беспристрастно...
С. Б.- ...то надо признать, что поворот общественного интереса к другим сторонам жизни закономерен. И ничего нет в этом для альпинистов обидного. Ведь и для нас свет клином на горах не сошелся, сколько бы месяцев в году ни проводили там.
А. П.- Мне кажется, пока есть горы и люди, которые без них не могут жить, будут в цене мужество, настоящая дружба, умение в критические моменты думать не о себе. Прекрасные качества души, которые альпинизм воспитывает и проявляет так ярко и полно, я уверена, никогда не девальвируются. Но вспомни, работая над первой нашей книгой, мы искали свой вариант ответа на вопрос - чем привлекают горы? Говорили о том, что когда человек почувствовал себя на планете достаточно уверенно, научился подчинять себе природу, придумал множество разнообразных вещей, облегчающих жизнь, ему (речь, понятно, не обо всех) стало... скучно. Возникла потребность периодически покидать уютную, безопасную, но порядком надоедающую 'равнину' привычной жизни, чтобы сменить ее на полную риска 'вертикаль'. Где каждый шаг - как по лезвию бритвы, где 'ни деньги, ни указ, ни чья- нибудь любовь' не помогут взойти на вершину, никто, кроме тебя самого, не пройдет этот путь. В этом преодолении себя и стихий человек самоутверждается, максимально самореализуется. И именно этим счастлив в горах.
Так вот, сегодня эти доводы мне не кажутся такими убедительными.
С. Б.- Возможно. Только давай разберемся, почему. Изменились горы? Нет, так же круты и непостижимы. Стоит только на минутку возомнить, что ты с ними выступаешь на равных, такое преподнесут... А разве перевелись люди, всем другим местам на Земле предпочитающие Памир, Альпы или Гималаи! Так что все, о чем мы говорили, считаю правильным. Просто, видимо, не все доводы мы сумели перечислить.
А. П.- Не видели других. Какой смысл мы вкладывали в понятие 'равнина'? Комфорт, пусть достаточно относительный, окружающей жизни. Привычную череду будней, забот. А если подразумевать под равниной то, что сегодня мы называем застоем? Мне кажется, от него спешили в горы многие. Туда, где не говорят фальшивых слов, где ценят поступки, а не красноречие.
У Юрия Визбора, очень точно сформулировавшего философию альпинизма, меня удивила такая мысль. Размышляя о восходителях, он говорит, что есть среди альпинистов и такие, кто в горах доказывает - прежде всего себе - свою человеческую состоятельность. А дома, в привычном окружении, проявляется совсем по-другому, не с лучшей, скажем так, стороны. Тебе приходилось встречать таких?
С. Б.- Приходилось. Цадеюсь, без фамилий и адресов обойдемся?
А. П.- И мне приходилось. Хотя их, думаю, все-таки немного. Этим нужны в горах, наверное, даже не столько экстремальные условия, проверяющие на прочность, а ситуации, в которых можно проявить себя надежным, мужественным, чутким. Не таким, как внизу. Горы - как средство доказать себе - 'я не подлец'. Возможна и такая мотивация?
С. Б. - Наверное, но большинство в альпинизме ищет все-таки другое. Хотя, согласен, кто-то и от застоя, 'от обид и от тоски' уходил в горы. Альпинизм - часть жизни, и все 'болячки' времени коснулись и его. Тогда любили рассуждать о романтике трудных дорог, клеймили вещизм и бездуховность. Правильные слова, ровно ничего не значившие: и вещизм, и бездуховность были производными многолетней говорильни, полного равнодушия к человеку и его проблемам.
Горы как средство доказать себе, что жизнь не потеряла смысл, - так, наверное, было для большинства. Только вряд ли над этим кто-то особенно задумывался. Просто собирал рюкзак и...
А. П. - Знаешь, когда взорвался 4-й блок в Чернобыле, и нас, киевлян долго и бессмысленно убеждали, особенно в первые, самые страшные, недели после аварии, что это совсем не страшно и практически безопасно, я с коллегами при первой возможности поехала в зону. И бывала потом не раз - ведь рядом. Сначала было просто журналистское (и женское) любопытство. Что это - радиация? Что там происходит? Потом - профессиональный долг: рассказать о людях, спасавших нас. Позже поняла, что ездить туда мне самой необходимо. Чтобы среди чудовищной лжи не разувериться в жизни, не потерять уважения к себе. Ведь и писать разрешалось далеко не все и не обо всем. Среди людей, работавших там, дышалось легче.
Так, наверное, и горы, 'куда так просто убежать', становились отдушиной, помогающей не потерять себя. Сейчас, когда в жизни столько перемен, когда вещи названы своими именами, компас общественного интереса повернулся к реальным проблемам. А ваши, согласись, далеко не самые острые для нашего общества, как бы ушли в тень. Давай сравним в этом плане первую и вторую гималайские экспедиции. За вашим восхождением на Эверест следили, затаив дыхание. На глади тогдашней беспросветной скуки это было событием! А траверс Канченджанги едва заметили - по времени он совпал с беспрецедентной предвыборной кампанией, выборами, Первым съездом народных депутатов СССР. Стране было не до Гималаев, она замерла у экранов телевизоров. Экстремальных ситуаций, увы, сколько угодно и в обычной жизни. Вспомни шахтерские забастовки, межнациональные конфликты... А политическая борьба! Смелость и мужество проверяются внизу так же бескомпромиссно, как на головокружительном скальном маршруте.
С. Б.- Вертикаль проходит там, где вчера была незыблемая горизонталь? Наверное, так. Но ведь альпинизм и воспитывает качества, необходимые на этой вертикали. Именно потому, что немыслим без риска. Может быть, это покажется парадоксальным, но я уверен, что человек должен в жизни рисковать. Для того, чтобы уважать себя. Я могу то, на что не каждый отважится. Чтобы, пройдя над бездной, заново открыть, как прекрасен мир. А главное, не теряться, не раскисать на крутых виражах судьбы, когда и хотел бы избежать опасности, но - невозможно. Нет, не зря называют наш спорт школой мужества. Восходители, постоянно сталкивающиеся с риском, внутренне нацелены на помощь тем, кто в ней нуждается. Вспомним декабрь 88-го. Землетрясение в Армении. Среди первых добровольцев, бросившихся спасать раздавленных бетонными глыбами людей, были альпинисты всей страны. Многие группы выехали, не ожидая указаний,
