Прапор и его группа

хребта. Если хорошенько присмотреться, то отсюда виднелся даже край огороженного колючей проволокой и засаженного картофелем огорода.

Сергей не спеша повторил утреннюю процедуру переодевания, только в обратном порядке, и улегшись поудобнее, закрыл глаза.

Сегодня Аслан еле дождался, когда наступит вечер. Какое-то необычное волнение жгло ему грудь, заставляя усиленно трепетать сердце. До сумерек оставалось ещё часа полтора, когда полностью снаряжённый отряд из девяти человек, выбравшись из оврага, прикрываясь низкорослыми кустарниками, свернув налево, начал подниматься вверх по восточному скату на оголовье хребта. Роли были распределены заранее. Выбравшись к ВОПу, двое моджахедов, один из которых нёс направляющие, остались в старых окопах, двое прошли дальше, заняв позиции в зарослях орешника, остальные пятеро, находясь на открытом пространстве, скинули под дерево рюкзаки, затем, повинуясь знаку Аслана, Муса и Альберт, направились в сторону леса. Альберт, стремясь скорее покинуть открытое пространство, ускорился, а шедший чуть сзади Муса, вынув из ножен свой любимый ножик и принявшись его вращать, наоборот, едва волочил ноги.

Когда впереди треснула очередь, Муса как раз нагнулся, что бы подобрать в очередной раз оброненный нож. Ему показалось, что пули просвистели совсем рядом, он бросился на землю и совершенно забыв про ножик, потянулся к затвору своего АКСа, передёрнул его и замер, не в силах сдвинуться с места. Стон Альберта привёл его в чувство, он начал подниматься, тем более что подбежавшие сзади Аслан и ещё двое братьев по вере уже открыли беспорядочный огонь по позициям русских. Оттуда ответили таким же яростным, но неприцельным огнём. Муса ползком подобрался к лежавшему на земле Альберту и, взвалив его на горбушку, потащил прочь. Складка местности надёжно укрывала его от пуль. Отстреливаясь, а точнее по-прежнему беспорядочно стреляя в направлении леса, остальные моджахеды поспешили за ним следом, кто-то подхватил ноги раненного и нести стало легче. Перестрелка сама собой стихла.

Едва сладкая дрёма начала окутывать сознание лёгшего спать старшего прапорщика, как совсем рядом, на позициях Свиридова, хлобыстнула короткая пулемётная очередь. Ефимов подобно спущенной пружине тот час же подлетел вверх.

— Чёрт, — выругался он, перехватывая поудобнее свой АК-74М. Мгновенно метнувшись вверх по склону, старший прапорщик увидел, как со стороны огорода бежит кабанье стадо, остановился и снова выругался — прошла, как ему показалось, уйма времени, а выстрелов больше не было.

«Неужели какой-то идиот пальнул по кабанам?» — не успела эта мысль как следует оформиться в его сознании, как на вершине хребта снова затарахтел пулемёт, хлестнули автоматные очереди. Завязалась короткая, но яростная перестрелка.

— Володя, — показывая пальцем в сторону убегающих кабанов, прокричал прапорщик, — видишь стадо, — тот кивнул, — наблюдай, духи могут начать отход в ту же сторону.

— Я к Свиридову, — это уже Лыкову и, не теряя времени, Ефимов бросился наверх.

— Свои, — приближаясь к сидевшей за деревьями тыловой тройке, на всякий случай выкрикнул Ефимов. — Что там? — понимая, что находившиеся здесь бойцы не в состоянии дать ответ на его вопрос, он всё же не удержался, что бы не спросить, но, не дожидаясь ответа, побежал дальше. Впереди ещё пару раз щёлкнуло и перестрелка стихла.

— Уф, — выдохнул он, падая на землю рядом с выдвинувшимся вперёд Свиридовым. — Что тут?

— Вроде одного вальнули, — неохотно отозвался группник.

— Преследуем? — то ли спросил, то ли предложил Ефимов, и Свиридов согласно кивнул, но поднимать бойцов не спешил. Впереди, и он это хорошо помнил, было десяток метров открытого пространства, за которым метровая, будто нарочно созданное природой складка-углубление.

— Тогда жди, я сейчас, — Ефимов, понимая, что момент, когда было возможно визуальное преследование уже упущен, в два движения снял разгрузку, почти рывком стащил с себя куртку маскхалата и мгновенно стянув теплую кофту, в долю секунды (как раз пока отдыхивались подбежавшие бойцы Лыкова), снова облачился в маскхалат и разгрузку.

— Олег, — прапорщик решил взять инициативу в свои руки. — Олег, — повторил он, вновь привлекая к себе внимание выдвинувшегося вперёд контрактника рядового Скворцова, — бросай гранату — и за разрывом. Я — следом за тобой.

Контрабас согласно кивнул и, продвинувшись по ложбинке ещё на пару метров вперед, швырнул гранату в расположенный на той стороне прогала кустарник. Раздался взрыв, но бросивший гранату Скворцов остался сидеть на месте.

— «Чёрт», — в очередной раз, но на этот раз мысленно выругался Ефимов и, всеми четырьмя конечностями резко оттолкнувшись от земли, бросился через такое маленькое, но такое слишком уж легко простреливаемое и потому смертельно-опасное открытое пространство. Но по нему никто не стрелял. Прыгнув за складку, он тут же сместился в сторону. Затем скользнул вперёд. Темнело, кустарники образовывали в своих кронах густую ночную тень, в которой легко мог затаиться раненый неприятель. Метрах в сорока Ефимов увидел нечто напоминающее присевшую на корточки человеческую фигуру, не раздумывая стебанул по ней короткой очередью и только тогда понял, что это всего лишь темный, лежавшей у куста орешника камень. Сзади послышались чьи-то шаги. Сергей не сомневался, что это свои, но всё же не выдержал, что бы хотя бы на одно мгновение не обернуться. Широко шагая, его нагонял старший сержант Чернов. Вдруг сержант резко вскинул оружие и нажал на спусковой крючок, ударила короткая очередь. Ефимов, за долю секунды до выстрела уже успевший разглядеть поражаемую цель, всё понял и не стал уходить в сторону. На его губах непроизвольно поползла улыбка.

— Я его уже убил, — возвестил он и поняв, что Чернов ещё не успел разглядеть то, что разглядел он, добавил: — Это камень.

Бывший милиционер хмыкнул, и неспешно двинулся дальше. Ещё разочек-другой стрельнув по подозрительным кустам, они наконец оказались на краю зарослей. От крайнего куста до вершины хребта оставалось не более тридцати метров. Остановившись и переводя дух, Сергей оглянулся в глубину орешника. Там никого не было. Никто из оставшихся с командирами бойцов в таившие опасность заросли так и не полез. Ефимов мысленно усмехнулся, взглянул на стоявшего чуть в стороне Чернова, но промолчал. Никто не хотел умирать… тем более на этой войне… и Сергей был не вправе осуждать их за подобные рассуждения…

— Командир, — уже совсем на выходе из ореховых зарослей Чернов остановился и, окликнув Ефимова, повёл стволом автомата к земле, показывая на что-то, лежавшее у его ног. Ещё не дойдя до старшего сержанта, прапорщик понял, на что именно указывает тыкающий вниз стволом контрактник: прямо под ногами Чернова лежала разорванная упаковка ИПП, и на примятой траве отчётливо виднелись темные пятна крови.

«Всё ж одного зацепили», — констатировал Ефимов и, кивнув сержанту, «мол, всё понял», двинулся дальше. Разглядывать место, где перевязывали раненного чеха, не имело смыла. Старший прапорщик спешил (настолько позволяла привычная осторожность) догнать уходящих бандитов, но всё же понимал, что безнадёжно опаздывает. Душу начинало грызть сожаление о невыполненной дневной задумке.

Кровавых пятен больше не было, но теперь выбравшись из кустов, он отчетливо видел следы, оставленные на не успевшей выпрямиться траве. Чехи уходили через ВОП на открытое пространство, а дальше их путь лежал вниз, через дорогу и в бесконечную зелёную зону. Сомнений в том, что бандиты поступят именно так, а не закрепятся в окопах, не было.

— Володя, за мной, быстрее, — крикнул Ефимов и почти побежал вверх. Всё же ещё оставалась маленькая надежда, что бандитов удаться застать на открытой местности. Но надежды оказались тщетными. Чехам удалось скрыться.

Уже не спеша продвигаясь по ВОПу, Сергей в одном из окопов заметил соединённые по две штуки и связанные между собой проводом полёвки трубы от РПГ- 18. Всего их, то есть соединённых в единое целое труб, было четыре по две. Не придав им особого значения, (мало ли зачем это понадобилось сидевшим