— Мама, ты ему веришь?
— Да. Я слышала, как он трижды повторил это, и поверила, — сказала Финола Данн.
— Сядь, Барни. Нам нужно поговорить, — сказала Мона Маккарти.
— Когда я пытаюсь сделать это, ты не хочешь меня слушать, — проворчал он.
— Раньше не хотела, а теперь хочу. Слишком многое изменилось.
— Что именно?
— Например, появилась эта заметка в газете.
— Ну, ты же сама сказала, что за прошедшие годы кое-что скопила и теперь готова помочь мне.
— Мы еще ничего не обсудили. И я никак не ожидала, что ты расскажешь об этом газетчикам. — Как всегда, Мона была спокойна и уверена в себе, но теперь в ее голосе звучала сталь, и это Барни не понравилось.
— Мона, мы оба прекрасно знаем, что в такие моменты главное — это восстановить к себе доверие… — начал он.
— Ты поступил очень глупо, попытавшись восстановить к себе доверие, не обсудив условия.
— Послушай, милая, хватит говорить загадками. Какие еще условия? Ты сказала, что сумела кое-что отложить и теперь поможешь мне.
— Нет, я сказала совсем не это. — Она была такой безмятежной, словно речь шла об узоре для вязания или благотворительном показе мод.
— А что?
— Я сказала, что у меня есть то, что могло бы выручить тебя. А это совсем разные вещи.
— Слушай, хватить играть в слова. Сейчас не то время. — На лбу Барни задергалась какая-то жилка. Неужели Мона его одурачила? Нет, это не в ее духе.
— Уверяю тебя, это вовсе не игра, — холодно ответила она.
— Я слушаю тебя, Мона.
— Надеюсь, что слушаешь. — И тут Мона очень спокойно сказала мужу, что много лет вкладывала накопленные деньги в солидные пенсионные и страховые фонды и что, если эти вклады превратить в наличность, их хватит, чтобы выручить его из беды. Но все эти вклады сделаны на ее имя и будут обналичены лишь в том случае, если Барни согласится расплатиться со своими кредиторами. И продать особняк, в котором они живут, и купить небольшой дом, куда менее претенциозный. И вернуть Линчам залог на дом шестнадцать по Тара-роуд. И объявить миссис Каллаган, что ее финансовая, сексуальная и публичная связь с Барни подошла к концу.
Барни слушал ее открыв рот.
— Ты не можешь предъявлять такие требования, — наконец сказал он.
— А ты не обязан их принимать.
Он долго смотрел на Мону.
— У тебя на руках все козыри, — наконец сказал Барни.
— Люди всегда могут встать из-за карточного стола и уйти. Силой их играть не заставишь.
— Мона, зачем ты это делаешь? Ты во мне не нуждаешься. Никто не упрекнет тебя в том, что ты была моей соучастницей.
— Барни, ты понятия не имеешь, в чем я нуждаюсь, а в чем нет.
— Ради бога, женщина, где твое достоинство? О нас с Полли знают все. Нельзя замолчать то, что уже и так хорошо известно.
— Но зато можно всем рассказать, что оно кончилось, — ответила Мона.
— Это доставит тебе удовольствие?
— Таковы мои условия.
— Что, подключим к этому делу адвокатов и составим договор? — саркастически спросил Барни.
— Нет, для этого вполне достаточно газет. Ты уже воспользовался ими. Я могу сделать то же самое.
Если бы кто-нибудь сказал Барни Маккарти, что его спокойная и уступчивая жена будет разговаривать с ним таким тоном, Барни расхохотался бы ему в лицо.
— Что тобой двигало? Страх перед бедностью? — скривив губы, спросил он.
— Если ты так думаешь, мне тебя жаль. Я никогда не хотела быть богатой. Никогда. Богатство не доставляло мне ничего, кроме неудобств. Но так уж вышло. Кстати, если я не стану вытаскивать тебя из ямы, в которую ты угодил, то так и останусь богатой.
— Тогда что же?
— Возможно, стремление к справедливости. Чтобы добиться своей цели, ты всю жизнь работал как каторжный, а я сидела и наслаждалась результатами твоего труда. Но главным образом то, что Элен беременна. У нее родится ребенок, и мы с тобой станем дедушкой и бабушкой. Мне бы хотелось, чтобы на склоне лет люди нас уважали.
Барни смотрел на нее со слезами на глазах.
— Так и будет, — кивнул он.
— Как скажешь, Барни.
Хьюби высадил их у навеса для машины.
— Все было не так, как рассказывает Брайан, — грустно сказала ему Энни.
— Я знаю.
— Мы еще увидимся?
— Конечно. Все равно ни Шон Мэйн, ни я после этого лета тебя не увидим, так какая разница?
— Мне бы очень не хотелось так думать, — ответила она.
— И с кем из нас ты бы хотела встретиться?
— С обоими.
Потом брат и сестра побежали в дом. И увидели собранную сумку отца.
— Так ты действительно улетаешь? — спросила Энни.
— Думала, что я морочил тебе голову?
— Я думала, ты хотел, чтобы мы пораньше уехали от Мэйнов.
— Наверное, вы хотели, чтобы Энни и Шон Мэйн не… — начал Брайан.
— Ничего мы не хотели, — перебила его Рия. — Так же, как не хотели видеть, в каком состоянии ты оставил свою спальню, Брайан. Но не будем тратить время зря. До отправления автобуса в аэропорт осталось меньше часа. А сказать вам мы должны очень многое.
— Возможно, Зак видел, что я вернулся. Он может прийти, — промолвил Брайан.
— Как придет, так и уйдет, — отрезала Энни.
Дэнни взял инициативу на себя:
— Я прилетел сюда, чтобы рассказать о предстоящих изменениях, и далеко не все из них к лучшему.
— А изменения к лучшему будут? — спросил Брайан.
— Нет, — ответил отец. — Честно говоря, нет.
Все сидели молча и ждали. Казалось, Дэнни потерял голос. Дети посмотрели на мать, но Рия только подбодрила мужа улыбкой. Она не ругалась с ним, и это вселило в Энни и Брайана надежду. Но очень небольшую.
Дэнни откашлялся, нашел нужные слова и рассказал им всё. О долгах, сорвавшихся рискованных сделках, недостатке доверия и конечном результате. Дом шестнадцать по Тара-роуд придется продать.
— А твой новый дом, где ты живешь с Бернадеттой, тоже продадут? — спросил Брайан.
— Да. Да, конечно.
— Но ведь Барни он не принадлежит, верно? — спросила Энни.
— Верно.
— Может быть, тогда мы все сможем жить здесь? — Брайан обвел жестом комнату, в которой они сидели. Но потом все вспомнил и покачал головой. — Нет, наверное, нет.
— Я хотел сообщить вам это сегодня вечером и сказать, что мне очень, очень жаль. Думал, у нас
