— Может быть, вы с Мартином.
— Рия, очнись. Представь себе, что мы работаем в той же школе и воспитываем ребенка этой маленькой шлюшки, платя за все из собственного кармана. Да мы станем всеобщим посмешищем!
Рии казалось, что Хилари слишком мрачно смотрит на мир, но утешить сестру ей было нечем. У нее было всё, а у Хилари — ничего.
Орла Кинг снова начала посещать собрания АА. Колм продолжал относиться к ней по-дружески. Но при воспоминании о вечеринке на Тара-роуд ей становилось стыдно. Наконец она решила нарушить молчание.
— Колм, я хотела поблагодарить тебя за то, что в тот вечер ты пытался мне помочь. — Она с трудом находила слова.
— Все в порядке, Орла. Мы все прошли через это, иначе нас здесь не было бы. Что было, то сплыло.
— Но на душе все равно паршиво.
— Только если на этом зацикливаться. Попытайся заняться чем-нибудь другим. Когда я ушел из банка и занялся рестораном, то стал так уставать, что у меня не осталось времени на тоску по выпивке и жалость к себе.
— Я не знаю ничего, кроме машинописи.
— Как-то ты сказала, что хотела бы стать моделью.
— Я слишком старая и толстая. Моделями становятся только шестнадцатилетние недокормыши.
— Ты неплохо поёшь. А на пианино играешь?
— Да, но я пою только когда выпью.
— А если попробовать спеть на трезвую голову? Так легче соблюдать тональность и запоминать слова.
— Колм, мне стыдно, что я такая беспомощная. Я понимаю, что веду себя как капризный ребенок. Но даже если я и смогу спеть пару песенок, где я найду работу?
— Пожалуй, я мог бы тебе помочь. Когда откроется мой ресторан, ты могла бы там выступить… Больших денег не обещаю, но там тебя смогут заметить. А Розмари знает половину Дублина. У нее много знакомых в ресторанах и клубах…
— Не думаю, что Розмари ко мне хорошо относится. Я сваляла дурака, попытавшись увести мужа у ее лучшей подруги.
Колм улыбнулся.
— Что ж, по крайней мере, ты правильно описала возникшую ситуацию. Это была глупость, а не роман века.
— Он — дерьмо, — сказала Орла.
— На самом деле Дэнни — нормальный мужчина. Просто он не смог тебе сопротивляться. Мало кто устоял бы на его месте. — Колм улыбнулся, и Орла снова обратила внимание на то, как он привлекателен. Уйдя из банка, Колм начал одеваться свободно. Яркие рубашки с открытым воротом, черные кудри и большие темные глаза делали его похожим не то на испанца, не то на итальянца. Кроме того, он был умен. Умен, красив и холост.
Орла вздохнула.
— Колм, ты меня очень утешил. Почему я не влюбилась в нормального мужчину вроде тебя?
— Но я вовсе не нормальный. Это известно всем, — пошутил Колм.
Прелестный круглый лобик Орлы перерезала тревожная морщинка. Она надеялась, что в пьяном виде не сказала ничего лишнего об особом отношении Колма к его красивой и молчаливой сестре. Да, конечно, в тот вечер она вела себя отвратительно, но до таких грязных намеков опуститься не могла.
Брайан родился пятнадцатого июня. На этот раз Дэнни сидел рядом с Рией и держал ее за руку.
Энни всем говорила, что она довольна своим новым братом, но не очень. Когда люди начинали смеяться, она объясняла, почему. Говорила, что Брайан ничего, только не может сам ходить в туалет, не умеет говорить и отнимает у мамы и папы слишком много времени. Но папа все время повторяет, что она его маленькая принцесса, единственная принцесса на свете, и другой он не хочет. А мама — что ее Энни самая лучшая девочка не только в Ирландии или Европе, но на всей земле и, возможно, даже во всей Вселенной. Так что переживать Энни Линч было не из-за чего. Чтобы сравниться с ней, Брайану придется еще расти и расти. Поэтому она была совершенно спокойна.
Вскоре после рождения Брайана у Герти родилась дочь Кэти, а у Шейлы — дочь Келли.
— Когда они вырастут, то смогут дружить. — Будущее рисовалось Рии в розовом свете.
— Или ненавидеть друг друга. Представь себе, как Брайан говорит: «Она заставляет меня дружить с этими противными девчонками…» Что бы ты ни говорила, а друзей они выберут себе сами.
— Да, конечно, но это было бы очень приятно.
Розмари не смогла скрыть досаду.
— Рия, ты просто чудо. Ты веришь, что мир не меняется. Разве ты дружишь с детьми подруг твоей матери?
— У мамы никогда не было подруг, — ответила Рия.
— Ерунда. Я еще не встречала человека, у которого было бы столько друзей. Она знает всех соседей.
— Это только знакомые, — ответила Рия. — Я надеюсь, что наша дружба продолжится в следующем поколении. Что в этом плохого?
— Ничего, но это скучновато.
— Ты не хотела бы, чтобы твои дети дружили с Энни и Брайаном?
— Если у меня и появятся дети, что вряд ли, то они будут для такой дружбы слишком маленькими, — ответила Розмари.
Энни слушала и маму, и ее подруг навострив уши; в этом возрасте дети уже все понимают.
— А почему у тебя не будет детей?
— Потому что я слишком занята, — честно ответила Розмари. — Я много работаю, и работа занимает все мое время. Ты видишь, сколько времени мама тратит на вас с Брайаном? Я для этого слишком эгоистична.
— Держу пари, если бы ты попробовала, тебе понравилось бы, — сказала Рия.
— Перестань, Рия. Ты говоришь в точности как моя мать.
— Я серьезно.
— Она тоже. Как и Герти. Только вчера Герти пыталась наставить меня на путь истинный. Представь себе, семья Бреннанов как образец домашнего счастья!
Герти не приводила своих детей на Тара-роуд. Бреннаны жили над прачечной неподалеку, но Герти казалось, что ее дети расстроятся, если увидят, как живут другие. Несмотря на мирную и дружелюбную атмосферу, царившую в доме Рии. На большой кухне, где собирался народ, вечно что-то готовилось и витал аромат только что испеченного хлеба с травами или печенья с корицей.
В отличие от дома Герти, где на газовой плите никогда ничего не стояло. Просто на всякий случай — если у Джека будет плохое настроение. В таком состоянии он мог запустить кастрюлей в кого угодно. Но сама Герти время от времени приходила на Тара-роуд и немного помогала Рии по хозяйству. Чтобы заработать несколько фунтов тайком от Джека и свести концы с концами, когда придется трудно.
К этому времени бизнес Розмари достиг расцвета. Ее фотографии на скачках, открытии галерей и театральных премьерах часто появлялись в газетах. Она прекрасно одевалась; ее вкус считался безукоризненным. Рия часто давала подруге свой нейлоновый фартук, чтобы дети случайно не запачкали ее грязными руками.
— Брось, это уж слишком, — на первых порах смеялась Розмари.
— Нет. Потом мне придется шесть лет извиняться за то, что они испачкали мороженым или тертой морковкой твою белую шерстяную юбку. Надень, Розмари. Ради моего спокойствия.
Розмари думала, что им обеим было бы куда спокойнее пить вино в великолепной гостиной наверху, а
