конце концов. Зачем ей выходить замуж за незаконнорожденного рыцаря? Это унижение для ее высокого происхождения и ущемление прав, данных знати Великой хартией вольностей. Ей было позволено отказаться, она могла это сделать, если бы не угрозы сводного брата.
«Никто» — так она назвала его.
Она верно заметила, но Рэнд кипел от злости, вспоминая, как она произнесла это чистым, звонким голосом. Сейчас он был влиятельной личностью, заработал землю и почести своим собственным тяжелым трудом. Но он не остановится на достигнутом. И когда он получит больше, он положит это к ее ногам и потребует, чтобы она извинилась, признала его достоинство и покорилась.
Ах нет.
Ему повезет, если он выпутается из этого дела живым. Что бы он ни собирался добиваться от этой леди, это должно произойти вскоре. Иначе он может совсем ничего не получить от нее.
Лошадь ударила копытом по камню, когда Уильям Мак-Кон-нелл, его единокровный брат, надевал на нее поводья рядом с ним.
— Достойная невеста, — протянул он, проследив за горячим взглядом Рэнда. — И ты почти заполучил ее.
— Ты мог бы позволить отправиться утром, чтобы я смог получше узнать ее.
— Библейским образом, следовательно, полностью? Сочувствую, но у меня есть приказ.
— И ты исполнишь его с удовольствием.
Они оба знали, что Уильям желал Изабель для себя. Он вздыхал по ней, проклиная немилость Генриха. Будь король к нему благосклонен, Мак-Коннелл мог бы заполучить ее руку и состояние. Также они хорошо понимали горечь, которую он испытывал из-за того, что его родовое имение отошло Рэнду. Превратности судьбы лишили собственности законного сына и наградили незаконного. И только невероятное стечение обстоятельств могло изменить положение вещей на обратное.
— На моем месте ты бы отказался от такого удовольствия? — спросил Уильям, его слова были пронизаны иронией.
— Возможно, нет, — сказал Рэнд, — но это не делает тебе чести. Более того, я тебя предупреждаю. Тебе лучше быть осторожным, если ты думаешь извлечь выгоду из этого дела. Во-первых, Генрих, скорее всего, придержит Брэсфорд и его ренту для себя, чем вернет их тебе. Во-вторых, я отвечу перед королем, что случилось с мадемуазель д’Амбуаз, но не собираюсь быть повешенным. Когда это закончится, я узнаю, кто распространил отвратительную клевету об убийстве ребенка и призову подлеца к ответу.
— Меньшего я и не ожидал, — сказал Мак-Коннелл, пожав плечами в доспехах.
— Пока мы поняли друг друга. ,
Мак-Коннелл взмахнул кулаком и ударил себя в грудь и отошел. Рэнд наблюдал за ним долгие мгновения, затем повернулся, чтобы посмотреть, как его невеста садится на коня у подставки для посадки на лошадь. Он мог бы помочь ей, но не доверял себе. Дотрагиваться до нее и сдерживать себя было выше его сил.
Кто-то позаботился о том, чтобы он не смог осуществить свои желания. Он отвернулся, рот сложился в жесткую линию, когда он задумался о том, кто это мог быть. Да и почему.
Они неслись верхом в ночь, цокая по темным тропинкам, задыхаясь от пыли, и только временами выглядывающая луна указывала им дорогу. Они мчались через деревни и отдаленные фермы. Лаяли собаки, и широко распахивались ставни, домовладельцы выглядывали наружу, но заметив королевское знамя в голове кавалькады, внезапно теряли интерес и захлопывали ставни.
Наступил рассвет, а они все еще неслись во весь опор. Рэнд оглянулся назад, чтобы отыскать леди Изабель, около которой ее служанка тряслась на муле. Его невеста ехала с застывшим выражением лица, и накидка развевалась по бокам коня, но посадка в дамском седле была не такой прямой, как когда они выезжали. Посмотрев вперед, Рэнд пришпорил коня, чтобы присоединиться к капитану своей охраны. Он тихо высказал предложение.
В следующем городе, где они остановились, чтобы сменить лошадей, был доставлен узкий паланкин, подвешенный между мулами. Рэнд сначала думал, что его дама откажется от того, чтобы ее несли, вместо того, чтобы ехать верхом, отвергнет роскошь его набитых перьями подушек, также его пеньковые занавески, которые защищали от ярких солнечных лучей. Однако благоразумие восторжествовало над гордостью, и она исчезла внутри.
Путешествие с паланкином замедлило их продвижение, но было все же лучше, чем вынужденная остановка, если бы дама слегла от изнеможения. В конце концов, она только что совершила утомительную поездку только для того, чтобы развернуться и повторить тот же маршрут.
Было время после полудня, когда Рэнд отстал, чтобы поравняться с паланкином. Игнорируя сложности этикета, спросил по-простецки:
—• Леди Изабель, хотите марципан?
Она была либо голодна, либо ей было скучно, и она хотела отвлечься, поскольку отдернула боковые занавески тотчас же. Опершись на локоть, она спросила:
— У вас есть?
Она выглядела почти сибариткой среди подушек паланкина: шнуровка ее корсажа была распущена, и ее волосы выбились из-под вуали. Внезапное стеснение в паху было такое сильное, что Рэнд не сразу смог опомниться и наклониться, чтобы передать небольшой мешочек, заполненный этими сладостями, которые он достал из своей седельной сумки. Наблюдая с грустной улыбкой, как она немедля развязала его и взяла одну штуку, покрашенную в розовый и зеленый, он не сразу смог заговорить:
— Вам удобно здесь?
— Чрезвычайно. Если идея с паланкином принадлежала вам, я благодарю вас за нее.
— Забота о вашем комфорте не доставляет никаких хлопот. В конце концов, это внезапное изменение планов — моя вина.
Она проглотила один марципан, избегая его взгляда, опустила глаза в мешок, чтобы взять еще один.
— Кажется, это любопытное дело. Вы обвиняетесь в ужасном преступлении, но вам разрешено ехать верхом так свободно, как вы пожелаете. Я думала увидеть вас в цепях.
— Так бы и было, если бы я не дал клятву не пытаться сбежать, а подчиниться воле короля. Уильям любезно принял ее.
— Как удобно.
— Вы не спрашиваете, виновен ли я.
— Вы бы мне сказали, если бы были? Если вы только собираетесь оспорить свою виновность, тогда какой смысл?
Было сложно опровергнуть ее логику, хотя было бы приятно, если бы это ее как-то заботило. Видимо, ожидать этого было слишком. Он обнаружил, что если не смотреть прямо на нее какое-то время, то можно уделить внимание тому, что она говорит, а не тому, как она действует на него.
— Что, если я не виновен? — спросил он через мгновение.
— Тогда это прояснится, и все будет как раньше, да?
Все его надежды и планы на будущее зависели от этого.
— Как скажете.
При этих словах она посмотрела вверх, как будто что-то в его голосе привлекло ее внимание.
— Вы сомневаетесь в правосудии короля?
Мотивы короля — вот в чем сомневался Рэнд, хотя было безрассудно говорить ей об этом. Это мнение могло стать оружием в ее руках, и он не имел ни малейшего представления, как она будет его использовать.
— Все будет по воле Божьей.
— Или по воле короля, — ответила она с сарказмом, — что, как предполагается, одно и то же, поскольку он обладает божественным правом. Что бы я хотела знать, так это почему мне не сказали об этом обвинении, даже не намекнули, что вы замешаны в таком преступлении.
Его улыбка была мрачной.
— На это легко дать ответ. Нет никакого преступления.
— Тогда все это ошибка.
