эту историю в «возглавие» исследования (как и некоторые страницы, живописующие экзотические нравы папы Александра VI из дневника Бурхарда) о живописи в Италии. Стендаль был строго логичен как писатель, недаром он в юности увлекался математикой. Он был человеком четко и ясно мыслящим. Почему же он избрал именно эту историю в неисчерпаемом богатстве ей подобных? Почему он избрал именно ее, углубляясь в искусство эпохи Возрождения? Чтобы понять это, надо узнать историю Бьянки.
Я изложу эту историю по Стендалю, дополняя ее подробностями, почерпнутыми из иных старых источников.
Но чтобы понять головокружительную жизнь Бьянки, нужно понять и самого Франческо — великого герцога Тосканского. Человек, в сущности, уже послеренессансной эпохи, Франческо сохранил в себе чисто ренессансные черты, которые были сильны и ярки во всех Медичи. Он любил искусства и науки, вел оживленную переписку с последними гуманистами Матиолли и Альдрованди. Он сохранил чувство пиетета по отношению к античности, но самым большим увлечением тосканского герцога была алхимия: поиски «философского камня», эликсира бессмертия. С утра до вечера Франческо в дымной лаборатории пытался создать золото из неблагородных металлов. Он был женат на эрцгерцогине австрийской Иоанне, к которой относился более чем равнодушно.
Бьянка Капелло родилась в Венеции. В Венеции она и полюбила Пьетро Буонавентури, молодого красивого флорентийца, бедного и непоседливого, который покинул родину в поисках удачи. Он остановился в Венеции у земляка, купца, дом которого стоял в том же переулке, что и палаццо состоятельного венецианца, управляющего коммерческим банком, Барталомео Капелло. Я не буду останавливаться на детстве Бьянки. Оно было нелегким, потому что Барталомео рано овдовел и его вторая жена невзлюбила его детей.
Наша история начинается с той минуты, когда молодой Буонавентури увидел в окне юную очаровательную Бьянку, которой не разрешали даже выходить на улицу. Он увидел ее и полюбил. Дальнейшее напоминает сюжеты итальянских новеллистов XVI века. Девушка, видя, что вызвала сильное чувство в молодом красивом человеке, который тоже ей нравится, обманывает недобрую наблюдательность мачехи и ночами в объятиях возлюбленного забывает о тяжкой судьбе падчерицы. Однажды она забылась настолько, что очнулась не на рассвете, а гораздо позже, когда возвращаться домой было опасно. Понимал и молодой Буонавентури, что ему угрожает, если станут известны его отношения с дочерью сиятельного венецианца. Они бегут. Семья Бьянки обратилась за помощью в сенат Венеции. Была объявлена награда в две тысячи дукатов тому, кто убьет похитителя, то есть Пьетро Буонавентури. По городам Италии были разосланы наемные убийцы. Им не удалось настигнуть ни Пьетро, ни Бьянку — любовники бежали на корабле, нагруженном сеном, добрались до Флоренции и тут поселились тайно в небольшом домике на тишайшей улице. Бьянка никогда не выходила из дому, а Пьетро решался на это, будучи хорошо вооруженным.
Но одному из фаворитов великого герцога Франческо Медичи удалось однажды увидеть ее в окне. Он рассказал о ней государю, и тому захотелось лицезреть легендарную Бьянку, за которой охотились все наемные убийцы Венеции.
После многих перипетий наша история завершается тем, что Бьянка становится возлюбленной Франческо, к радости ее первой любви — Пьетро Буонавентури, который понимает, что головокружительный взлет Бьянки открывает и перед ним заманчивые перспективы. И действительно, его надежды поначалу не были обмануты, его положение становилось все более высоким, богатство увеличивалось, пока он (что само собой разумеется) не был убит, но не посланцами венецианского сената, а людьми «милостивого покровителя» Франческо, которому показалась неуместной нелепая заносчивость «первой любви» женщины, которую он любил.
Убийство Буонавентури не особенно опечалило Бьянку, к тому времени она была полной госпожой и сердца, и ума великого Тосканского герцога. Когда его жена умерла от горя, сообщает Стендаль с той суховатой иронией, которую обретало его перо при описании подобных ситуаций, великий герцог по настоянию кардинала Медичи (четвертого сына Козимо I) удалился на некоторое время из Флоренции, даже хотел порвать с Бьянкой, но через два месяца тайно на ней женился, после чего Бьянка была объявлена в еще недавно ненавидящей ее Венеции «дочерью республики». Бьянка Капелло стала великой герцогиней, и лишь одно омрачало покой и радость новой четы: у Бьянки не было детей, а герцог Тосканский, естественно, мечтал о наследнике. И поэтому он испытал величайшую радость, когда молодая жена сообщила ему, что станет матерью. А когда настало время родов, Бьянка, несмотря на сильные боли, чувствуя, что, возможно, настает ее последний час, нашла в себе силы подумать о духовнике. И вот к ней идет духовник, он уже почти на пороге комнаты, где лежит роженица. В эту минуту его останавливает кардинал Медичи.
Кардинал с самого начала ни на минуту не сомневался в том, что жена Франческо, которая была в его глазах хитрой авантюристкой, ненавидимой, разумеется, не за ее сомнительные моральные качества, а потому, что рождение сына лишало его возможности занять флорентийский трон, задумала фарс. Духовника останавливает кардинал и, обнимая, нащупывает под рясой толстого мальчугана.
Великий герцог Франческо любил Бьянку настолько, что отнесся к обману более чем великодушно. Бьянке ничего не было, ее не наказали. Зато она наказала всех, кто имел отношение к осуществлению ее замысла. Они были убиты. И кормилица, которая ей помогала, и даже ни в чем не повинная мать новорожденного, которая «уступила» его Бьянке за деньги.
Бьянка не была бы «женщиной итальянского Ренессанса» (особенно в понимании Стендаля), если бы не замыслила месть. После той трагикомической ночи (истинно трагической лишь для тех, кто после нее пострадал) она была особенно добра и обаятельна в общении с высокопоставленным шурином. Она однажды даже устроила для него обед с любимыми кушаньями, в одно из которых положила яд.
Кардинала не обмануло расположение Бьянки. Он был мил и весел за столом. Но ничего не ел. Он не дотронулся до любимого кушанья, какого-то особого крема, фирменного лакомства семьи Медичи.
И тогда великий герцог Тосканский, удивленный поведением кардинала, воскликнул: «Ну что ж! Если мой брат отказывается от любимого кушанья, я им полакомлюсь».
Удержать мужа Бьянка не рискнула, этим она обнаружила бы задуманное убийство. Как и муж, ничем не выдав волнения, она положила себе на тарелку бланманже. И тоже его съела. Оба они умерли, а кардинал наследовал флорентийский трон и в течение двух десятилетий был Фернандо I.
«В этот-то век страстей, — заключает Стендаль, соединяя историю Бьянки Капелло с историей итальянской живописи, — когда души могли открыто отдаваться величайшему неистовству, появилось такое множество великих художников».
Стендаль не забывает все время напоминать читателю, что герои подобных историй действовали в эпоху Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля.
Эта логика кажется на первый взгляд странной. Можно ли соотнести авантюрную биографию Бьянки Капелло с появлением бессмертных художественных ценностей?
Углубимся в логику метода Стендаля (что и автору этих строк было нелегко), перенесясь из Флоренции в Перуджу — родину учителя Рафаэля Перуджино — из середины XVI века в последнее десятилетие XV.
В повести «Письма из Эрмитажа» я рассказал о трагедии семьи Болоньи — одной из самых богатых и могущественных в Перудже. Я повторю ее сейчас не потому, что мне лень искать подобные трагедии в других семьях и городах (нет ничего легче: история итальянского Ренессанса ими переполнена), а для того, чтобы углубиться в логику метода Стендаля, показав мой собственный путь от неполного понимания ее к более полному.
Когда женился сын старого Гвидо Болоньи — отважный мессер Асторре, весь город, исключая явных врагов этой семьи, чествовал жениха и невесту. Жители Перуджи оделись в шелк и бархат, в парчу, золото и серебро; у городских ворот было устроено угощение и шествие; воздвигли даже триумфальную арку, расписав ее подвигами Асторре и стихами, посвященными ему. Перуджа наряжалась и веселилась, но радости было суждено обратиться в величайшую печаль. Явные враги этой семьи соединились с тайными, существовавшими в самом доме Болоньи, в том числе с молодым красивым Грифонетто; они устроили
