хороший цирюльник. Дела в лавке шли неплохо, и клиенты-завсегдатаи часто спрашивали Джован Баттисту о его старшем сыне-священнике и дочерях. А женщины у колодца, поглядывая на бывшее жилище Вивальди, вспоминали весёлый праздник на площади по случаю возведения в сан дона Антонио и его игру на скрипке, звуки которой тогда разносились по всей Брагоре.
Как-то Джован Баттиста припозднился в лавке, и когда принялся закрывать ставни на окнах, из темноты перед ним выросла фигура дона Лоренцо, освещённая фонарём, который держал в руке служка, точно
Они пошли в соседний переулок, где светилось окошко в таверне «Старая мальвазия». Там посетители засиживались допоздна. Заказав по стаканчику вина, цирюльник и священник помянули добрую зеленщицу. Вскоре разговор зашёл об Антонио Вивальди. Дон Лоренцо поинтересовался, пришло ли от патриарха предписание, освобождающее его от обязанности служить литургию по состоянию здоровья. Он даже припомнил, что такой льготой в своё время пользовались известные святые Джакомо и Лаврентий после их возведения в священнический сан, но позднее за сугубое молитвенное усердие оба были канонизированы.
Почувствовав некоторый подвох в вопросе старого прелата, Джован Баттиста заверил его, что сын не расстаётся с молитвенником, да вот только болезнь постоянно даёт о себе знать. Частые приступы проклятой астмы столь мучительны, что дону Антонио иногда трудно подняться к себе в комнату наверх, а тем паче совершать прогулки по городу. Он теперь вынужден частенько пользоваться услугами гондольера, чему на днях немало подивился наш приходский священник. Но сын успокоил его, заявив, что торопится на премьеру оперы «Агриппина» Генделя в театре Гримани в приходе Святого Иоанна Златоуста, до которого ему трудно дойти пешком.
Обрадовавшись смене темы разговора, Джован Баттиста принялся рассказывать о впечатлении, произведённом музыкой молодого немецкого композитора на сына. Вернувшись тогда из театра в сильном возбуждении, дон Антонио тут же взялся за скрипку, наигрывая особенно поразившие его мелодии. До полуночи он не мог успокоиться, передавая домашним свой восторг от услышанного и увиденного. Либретто оперы написал кардинал Винченцо Гримани, один из владельцев театра, известный своими либеральными взглядами, которые он мог себе позволить как представитель влиятельного рода. Не только музыка, но и содержание оперы, насыщенное политической сатирой, вызвало интерес публики. Героиня оперы, римская императрица Агриппина, во что бы то ни стало желала посадить на трон своего сына Нерона, не брезгуя ничем. В дело шло всё: интриги, подкуп и насилие.
— Как и в нашем сенате, — тихо молвил дон Лоренцо, слушая цирюльника.
— Когда опустился занавес, — продолжал свой рассказ увлекшийся Джован Баттиста, — раздались возгласы: «Браво! Да будет благословенна мать, родившая такого сына!»
Он долго ещё рассказывал об успехе «Агриппины» и о том, как восторженные зрители из партера подхватили смущённого Генделя и понесли на руках до гондолы.
— Подумать только, что этому немцу всего двадцать четыре года! — заключил Джован Баттиста свой рассказ.
Их застолье затянулось. Было выпито немало, в том числе и за здоровье дона Антонио, чей
Слава рыжего священника-музыканта росла и распространялась далеко за пределами лагунного города. Его имя стало известно не только в Ровиго и Брешии, но и в Падуе, откуда поступил заказ на сочинение концерта во славу почитаемого там святого Антония. О сочинениях Вивальди уже знали вне Апеннинского полуострова благодаря зарубежным музыкантам, часто посещавшим Венецию. С гордостью за сына Джован Баттиста поведал собеседнику, что на днях посланник Майнцевского княжества в Венеции Матиас Фердинанд фон (имя длинное и не упомнишь) попросил подобрать для курфюрста Вюрцберга, известного меломана, ноты некоторых сочинений дона Антонио и назначил ему встречу в кафе на Сан- Марко.
— Но сын многих вещей не понимает, — посетовал отец, — и от встречи с немецким дипломатом отказался, заявив, что у него, видите ли, нет времени на досужие разговоры.
Между тем это была не единственная просьба. Поступил запрос из Готы от придворного капельмейстера, известного флейтиста и композитора Иоганна Иоахима Кванца, и в нём та же просьба — выслать ноты Антонио Вивальди.
— Говорят, что у этого флейтиста волшебные пальцы, — заметил Джован Баттиста, — и сочинения Антонио послужат ему образцом при создании собственных композиций для флейты.
Заальпийских музыкантов поражали грандиозность композиций Вивальди, свойственная им кристально чистая гармония, изысканная красота звучания, ритмическое разнообразие и редкостная возможность для любого исполнителя проявить свою виртуозность. При всём при этом рыжий священник придерживается традиций, используя темное
Новый, 1713 год принёс весть, которая глубоко опечалила Вивальди. Венецианская «Гадзеттино» сообщила, что 8 января в Риме в возрасте шестидесяти лет скончался Корелли, давно отошедший от концертной деятельности. Газета сообщила, что тело покойного творца было забальзамировано и захоронено в Пантеоне. Узнав об этом, Вивальди, видимо, не мог не задуматься над тем, какое влияние на него оказало творчество Корелли. Молодому композитору трудно было удержаться от соблазна, и он повторил ряд тем и блистательных находок этого признанного скрипача-виртуоза. Так, один свой цикл из двенадцати сонат он завершил, по примеру Корелли, пьесой «Folie d’Espagne». Эта пьеса послужила поводом для пересудов в венецианских салонах, поскольку налицо было сходство с подобным сочинением Корелли.
Наступивший год принёс в дом Вивальди долгожданную радостную весть. Однажды утром Чечилия объявила родителям:
— Мы с Антонио Мауро решили пожениться.
Несмотря на сомнения Джован Баттисты и Камиллы, потерявших надежду на замужество хотя бы одной из дочерей, свадьба вскоре состоялась, а мужу дочери Антонио Мауро удалось наконец найти место переписчика в нотной лавке. Премудростям ремесла своего нынешнего деверя обучил рыжий священник, и парень неплохо справлялся с делом, обладая чётким, разборчивым почерком. В последние годы эта профессия получила широкое распространение в Венеции, став делом довольно выгодным. Перепиской нот занимались специально обученные люди. В странах Северной Европы это было уделом самих музыкантов. А вот в Венеции с её бурной музыкальной жизнью и множеством театров, где публика требовала постоянного обновления репертуара и всё новых опер, появилась особая профессия — нотный переписчик. Вскоре даже Джован Баттиста, помимо работы в цирюльне и игре в оркестре Сан-Марко, стал заниматься перепиской нот, особенно сочинений сына. Как правило, перо Вивальди, охваченного творческим порывом и подхлёстываемого воображением, лихорадочно перескакивало с одной нотной линейки на другую. И в этой кажущейся путанице и калейдоскопе нотных знаков вряд ли кто-либо из посторонних смог бы разобраться, кроме Джован Баттисты, который когда-то и обучил сына нотной грамоте.
Итак, 3 марта в церкви Сан-Проволо состоялось венчание Чечилии и Антонио Мауро, на котором присутствовали все Вивальди, их друзья и знакомые, в том числе дон Лоренцо. Из церкви новобрачные, сопровождаемые участниками торжества, зашли в соседнюю таверну «Под глицинией» выпить за здоровье молодых шипучего вина, а затем дружной толпой направились к дому, где по такому случаю Камилла приготовила своё коронное блюдо — тушёную телятину со специями в белом вине. Радужные надежды родителей, что с замужеством дочери в доме освободится занимаемая ею комната, к сожалению, не оправдались. Молодым не удалось найти поблизости небольшую квартиру даже на первом этаже, и они решили остаться в доме Вивальди, как и около сорока лет назад поступил молодожён Цирюльник Джован Баттиста, поселившись в доме покойных родителей жены на площади Брагора.
