Дзанеттой корзины. За день до отъезда Антонио удалось убедить свою подружку француженку отказаться от мысли ехать с ним вместе, тем более что отправлялся он в Вену не один, а с отцом. Кто знает, сколько там придётся задержаться? А за это время она может потерять выгодное предложение в театре.
Джован Баттиста разузнал, что обычно почтовый дилижанс до Удины бывает переполнен, поэтому и решено было пораньше выехать из Венеции. Им предстоит провести в пути дней шесть-семь, если не больше. Всё зависит от погоды, а она в горах неустойчивая. Заняв места друг против друга у окошка, они огляделись. Дилижанс был полон. Здесь ехали прокуратор из Сан-Марко, узнавший обоих Вивальди, пять мужчин, с виду коммерсанты, четыре женщины и два ребёнка, которые, к общей радости, вскоре уснули.
Антонио по привычке взял с собой молитвенник и несколько либретто. Кроме того, при нём были неизменный флакончик с териакой, табакерка и кисет с
В Удине пришлось пересесть в другой дилижанс, идущий прямо до Вены. Он был намного удобнее и не так загружен. Ночью в гостинице им предоставили отдельную комнату с одной скрипучей кроватью на двоих.
Октябрь выдался мягким и ласковым. В пути они не повстречали ни «волков», ни «льда», лишь немного поморосил дождь. Им никогда не приходилось видеть такие высокие горы, сквозь толщу которых пробивалась дорога. Они казались неприступными, враждебными человеку и без признаков жизни среди скалистых уступов и кустарника. Оставив позади горы и полосу дождя, дилижанс неожиданно вынырнул из полумрака, оказавшись на просторах австрийской равнины, освещённой солнцем. «Эта поездка несколько отличается от предыдущей в Рим, — подумал Антонио. — Правда, и здесь кучера безбожно упиваются пивом». Так, под вечер на узкой горной дороге у одного из них лошади вдруг вздыбились и чуть не опрокинули в пропасть дилижанс, перепугав насмерть всех пассажиров. При воспоминании об оплошности возницы Антонио посетила мысль написать концерт, назвав его «Почтовый курьер». Чтобы не заснуть, он брал в руки молитвенник или либретто, предложив как-то и отцу почитать одно из них, например «Альдивива, готская царица». Но сюжет не понравился Джован Баттисте, и он сказал:
— Зачем ты взял либретто с собой? Ведь сам же во всеуслышание заявил, что с театром покончено.
— Взял, чтобы убить время, — сухо ответил Антонио.
Вена встретила их великолепным закатом, позолотившим своими лучами кресты церковных куполов и медные крыши самых высоких зданий. Остановились в лучшей гостинице австрийской столицы «Золотой вол». Сам город предстал их взору процветающим и полным жизни. После разгрома турок, осадивших город в конце прошлого века, Вена всё больше стала обретать облик подлинно имперской столицы. Здесь бурно развивались культура и искусства. Катаясь в пролётке, отец и сын не переставали удивляться, что даже ночью город весь освещён, не чета Венеции, где даже центр пребывает в темноте и лишь горящие лампады перед изображением Девы Марии или святого Антонио дают какой-то проблеск света в кромешной тьме. Извозчики в любую минуту готовы везти, куда прикажут. Но и кошелёк, как заметил Джован Баттиста, должен быть платёжеспособным.
— Здесь за всё плати, — ворчал он, — даже за проезд через ворота.
По сравнению с Венецией и Римом иностранцев здесь было немного и почти никто не говорил по- итальянски. К счастью, через пару дней в гостинице «Золотой вол» они познакомились с графом Арконати и графом Колальто Винчигуэрра. Оба охотно предложили показать им город. Многие дворцы — недавней постройки, как, например, два бельведера, соединённых прекрасным парком. По мнению Антонио, они похожи на лучшие архитектурные ансамбли Италии XVI–XVII веков. Музыка также испытала сильное влияние итальянцев. Вкус к итальянской опере привила австрийцам в первой половине прошлого века Элеонора Мантуанская, супруга Фердинанда III, страстного меломана, а от него любовь к итальянской музыке передалась Леопольду I, отцу нынешнего императора.
Отец и сын Вивальди обратили внимание на то, что в отличие от Венеции, где театры принадлежат знатным патрициям Гримани, Трону или Марчелло, здесь предприниматели организуют общедоступные концерты с привлечением очень хороших профессиональных музыкантов. Вивальди посетили Опернхаус, построенный лет двадцать назад по воле императора. Театр в истинно итальянском стиле был великолепен.
— В нём могут разместиться наши Сан-Мозе’, Сант-Агостино, а также Сан-Самуэле одновременно, — восхищённо заметил Джован Баттиста.
Над оформлением готовящихся к постановке опер, как пояснил сопровождающий их Арконати, работают два итальянца, Бибьена и Бедуцци, увлекающиеся излишней роскошью. Но Карл VI не стесняет их в средствах. Такое же положение и в Хофмузиккапелле. Поговаривают, что каждый год только на этот театр он затрачивает свыше 200 тысяч флоринов.
— Можно ли вообразить, чтобы наш дож потратил такую сумму на оперу? — не переставал удивляться Джован Баттиста.
Антонио не удалось встретиться с либреттистом Дзено, который с 1718 года состоял на службе австрийского двора. Возможно, по завершении контракта он вернулся на родину, так как есть сведения, что вместо него уже приглашён из Рима знаменитый Метастазио.
Наконец настал момент встречи с Карлом VI. Граф Арконати заранее поинтересовался, может ли на аудиенции присутствовать отец дона Антонио — превосходный скрипач из оркестра Сан-Марко. Ответ был положительный. Во внутреннем дворе их встретил статный офицер имперской гвардии дворца Хофбург. Затем гостей провели через другой, более широкий двор в окружении дворцов эпохи ренессанса и барокко. Пройдя великолепный портал, они оказались в небольшом внутреннем дворике, где Антонио вдруг остановился, услышав издалека нежное пение а капелла.
— Это хор мальчиков из дворцовой часовни, — объяснил Арконати.
— Жаль, что в Венеции нет подобного хора, — сказал Антонио, обернувшись к отцу.
Поднявшись по лестнице, называемой Посольской, они проследовали через анфиладу дворцовых комнат, украшенных коврами, гобеленами, картинами, зеркалами, вазами, пока не оказались в небольшом салоне с позолоченными креслами и клавесином, инкрустированным перламутром.
Здесь их попросили подождать императора. Через пару минут открылась боковая дверь, и появился Карл VI, который подошёл к Антонио с протянутой рукой. Казалось, это была встреча старых друзей, чему невольно поразился не только Джован Баттиста, но и граф Арконати. Естественно, что разговор зашёл о музыке, в частности об оркестре Сан-Марко. Император поинтересовался, сохранился ли среди духовых инструментов корнет. Но более всего его интересовала опера, ибо ему хорошо было известно о страсти к ней итальянцев, а тем более в Венеции.
— Уже много лет, — заметил он, — в Вене сохраняется добрая традиция приглашать к себе лучших представителей итальянской оперной школы.
Карл VI напомнил гостям, что его отец Леопольд I совместно с тосканцем Чести трудился над созданием оперы «Золотое яблоко», пользовавшейся громким успехом в прошлом веке. Вспомнили поэтов Дзено и Метастазио, многих художников и певцов, которые как никто способствовали громкой славе итальянской оперы. Под конец встречи император выразил давнишнее желание побывать на воскресных концертах в консерватории Пьет
Через несколько дней за Вивальди заехали граф Арконати и граф Колальто, и они отправились в старинный замок, где недавно завершились реставрационные работы по проекту двух немецких архитекторов. Их приняли просто без всякого этикета, и там же в Шёнбрунне они познакомились с известным музыкальным теоретиком Йозефом Фуксом, которого считали последователем Корелли. Как раз в эти дни в кругах венской интеллигенции и аристократических салонах велись оживлённые обсуждения вышедшего в свет последнего фундаментального сочинения Фукса по контрапункту, представляющего собой диалог-спор на латыни между автором и великим композитором Джованни Пьерлуиджи да Палестриной, главой римской полифонической школы XVI века. Было ещё немало приятных встреч.
