творческий поиск без результата и, наконец, две великолепные:
Но даже неодобрение Шесно трёх из шести представленных работ Ренуара было не самым страшным.
Несмотря на все предпринятые предосторожности, Ренуар и его друзья стали рассматриваться как представители новой школы живописи. Более того, после появления статьи Луи Лероя эта школа получила название. Эдмон Ренуар, младший брат Огюста, составлял каталог выставки, который должен был появиться к её открытию. Названия картин Моне показались ему слишком однообразными, и в последний момент он спросил художника, как назвать пятую представленную им картину. Моне колебался несколько мгновений: «Её, действительно, нельзя назвать видом Гавра, поэтому поставь
Если Филипп Бюрти увидел в художниках, представивших свои работы, «группу молодых, совершивших прорыв», то Кардон в номере «Ла Пресс» от 29 апреля, напротив, задаётся вопросом, «нет ли здесь некой непристойной мистификации публики, результатом которой является умопомешательство, о чём в таком случае можно только сожалеть». Таким образом, Ренуар после закрытия выставки вынужден был признать, что он — один из тех, кого Лерой назвал импрессионистами и кого Кардон хотел бы подвергнуть обследованию психиатра, доктора Бланша…
Для торговца картинами Дюран-Рюэля, выставившего весной две работы Ренуара в Лондоне в Немецкой галерее на Нью Бонд-стрит, слово «импрессионист» некоторое время спустя станет залогом успешной продажи. Но пока следовало набраться терпения…
В данный момент, нужно признать, выставка на бульваре Капуцинок обернулась финансовым провалом. 17 декабря 1874 года в мастерской Ренуара на улице Сен-Жорж, дом 35, состоялось общее собрание членов Анонимного кооперативного общества художников. На приглашение откликнулись всего лишь 14 членов. Ренуар был избран председателем собрания, на котором подводились финансовые итоги. Отчёт казначея общества вызвал глубокое разочарование: каждый член общества должен внести 184,5 франка, чтобы покрыть долги. Ренуар предложил ликвидировать товарищество. Все единогласно проголосовали за это предложение.
Но выставка, приведя её участников к долгам, в то же время вызвала интерес публики, она обеспечила импрессионистам известность. У Ренуара возникла одна идея, но он не стал обсуждать её на этом собрании. Бесполезно было делиться ею со многими из тех, кто голосовал, но не имеет никаких оснований претендовать на название импрессиониста. Кроме того, в тот момент Ренуар был очень озабочен состоянием здоровья отца, о чём знали только самые близкие друзья. Отец умер 22 декабря.
В начале 1875 года Ренуар предлагает своим друзьям-художникам и Дюран-Рюэлю организовать распродажу картин в Отеле Дрюо.68 Как вспоминал Ренуар, «друзья с энтузиазмом поддержали эту идею». Наибольшую активность проявили Моне, Сислей и Берта Моризо. Ренуар восхищался Бертой Моризо, его чувство разделяли Моне и Сислей: «Какая удивительная судьба у мадам Моризо! Художница со столь ярко выраженным темпераментом родилась в исключительно консервативной буржуазной среде, в то время, когда ребенок, пожелавший заняться живописью, считался позором семьи! К тому же насколько поразительно, что в наше время реализма появляется художник, настолько преисполненный изящества и утонченности XVIII века; одним словом, это последняя элегантная художница, появившаяся со времен Фрагонара, не говоря уже о некой “девственной чистоте”, которая ощущается в столь высокой степени в её живописи».
В одном из залов Отеля Дрюо 23 марта было представлено около двадцати картин Моне, 21 — Сислея, 12 — Берты Моризо и 19 — Ренуара. И снова скандал… Ренуар вспоминал: «Студенты Школы изящных искусств приходили толпами, чтобы выразить протест против нашей живописи настолько бурно, что понадобилось вмешательство полицейских!» В этот же день «Ле Фигаро» публикует заметку, автор которой прятался под псевдонимом «Железная маска»: «Впечатление, производимое импрессионистами, подобно тому, какое вызывает кот, гуляющий по клавишам пианино, или обезьяна, которая завладела коробкой с красками. Тем не менее это может быть выгодной сделкой для тех, кто делает ставку на искусство будущего».
На следующий день, как сообщал Дюран-Рюэль, выступавший в качестве эксперта по продаже, «публика, сильно раздражённая редкими защитниками несчастных участников выставки-продажи, пыталась помешать продаже и сопровождала дикими воплями каждую надбавку в цене на аукционе». В результате распродажу едва ли можно было назвать успешной. 73 картины были проданы аукционным оценщиком, мэтром Шарлем Пилле, за 11 496 франков. Ренуар вспоминал, что один из этих «редких защитников», месье Азар, «тем не менее набрался смелости поднять цену одной из моих картин,
Но на этой распродаже в Отеле Дрюо судьба свела Ренуара с одним из его «защитников», Виктором Шоке. Ренуар вспоминал: «Месье Шоке вошел в Отель Дрюо случайно во время выставки наших картин. Он обнаружил в моих полотнах некоторое сходство с картинами Делакруа, которого он боготворил. В вечер продажи он написал мне, выражая своё искреннее восхищение моей живописью, и спросил, не соглашусь ли я написать портрет мадам Шоке; я согласился». Виктор Шоке был чиновником таможенного управления. Среди сотрудников он снискал себе славу «вздорного человека». Вспоминали, как на приём по случаю Нового года, когда все согласно протоколу собрались в кабинете начальника в парадных костюмах, при белых галстуках, он явился в старом рединготе, потёртом на локтях, и лоснящихся брюках. Когда шокированный шеф поинтересовался причиной такого внешнего вида своего подчинённого, то получил от него ответ: «Месье, это тот наряд, который подходит человеку, зарабатывающему 50 франков в месяц». И даже такая мизерная зарплата не помешала ему начать коллекционировать. В своей квартире на улице Риволи, дом 204, он собирал мебель и часы XVIII века и каждый раз, когда появлялась возможность, продолжал покупать картины Делакруа. После его смерти в 1891 году в каталоге продажи его коллекции насчитывалось 11 полотен Ренуара, наряду с картинами Делакруа, Моне, Писсарро, Курбе, Коро, Домье и Сислея, тридцатью двумя полотнами Сезанна…
Наконец, эта первая скандальная распродажа работ импрессионистов позволила Ренуару сблизиться с семьей Шарпантье. Жорж Шарпантье, преуспевающий издатель, посетил выставку, а во время аукциона приобрёл пейзаж Ренуара с рыбаком на берегу реки за 180 франков. Ещё в 1869 году Ренуар писал портрет тёщи издателя, который вместе с женой принял художника в своём особняке на улице Гренель. Но затем Ренуар перестал посещать дом Шарпантье, опасаясь, как бы его не приняли за карьериста, желающего с его помощью пробить себе дорогу.
Мадам Маргерит Шарпантье по пятницам устраивала в роскошном салоне, украшенном японскими гравюрами и фарфором, приёмы для наиболее важных представителей мира политики, литературы и искусства. Там можно было встретить Мопассана, Флобера, похожего на полковника в отставке, занявшегося продажей вина, Тургенева, Доде, Эдмона Гонкура, Барбе д’Орвийи, композитора Шабрие и таких видных политических деятелей, как Гамбетта и Клемансо.69 Мадам Шарпантье покорила Ренуара ещё и тем, что напоминала его юношеские увлечения, модели Фрагонара. Более того, она была несколько похожа на Марию-Антуанетту, чей портрет он так часто писал на фарфоре, работая у братьев Леви. Если Ренуара это сходство волновало, то одна из завистливых подруг Шарпантье ядовито заметила, намекая на невысокий рост мадам: «Это Мария-Антуанетта, укороченная снизу». Ренуар был счастлив посещать этот салон: «Мне делали комплименты. Я забывал обиды, причиняемые журналистами, и находил там моделей, готовых позировать бесплатно и с удовольствием». Внимание, которым окружали там Ренуара, было особенно важно для него в тот момент ещё и потому, что в 1875 году его работы снова были отвергнуты Салоном, а те две картины, которые он выставил в городке По в Обществе друзей искусства в начале 1876 года, едва ли могли изменить его положение в Париже.
