трется теперь о теплую щеку Земли.
ВАХТА
Это только теперь земля наша старенькой стала, морщинками оврагов покрылась, взбугрилась вершинами гор, а когда-то она была молодой и все на ней только-только рождалось. Родилось однажды и первое Озеро. Лежало оно в своих берегах и думало. И думы его были светлыми и чистыми, как отраженное в нем небо.
Думало Озеро: вот придут к нему травы, поселятся на его берегах птицы я будет возле него и красиво и весело. И когда пришли и встали у его берега три цветка, три друга – Трилистник, Белокрыльник и Сабельник, – сказало:
– Вам здесь хорошо будет: я буду досыта поить вас водой.
– Смотрите, какое приветливое Озеро, – сказал товарищам Трилистник. И предложил: – Давайте создадим для него что-нибудь такое, чем оно могло бы гордиться.
Сабельник подумал и сказал:
– Давайте украсим его берега такими цветами, каких еще никогда на земле не было.
И он тут же поднял над собой темно- красные цветы из пяти лепестков. Не цветы – звезды огненные. Колыхнулось Озеро, плеснуло в берег волной:
– Вот это да!
И Трилистник с Белокрыльником подтвердили:
– Что да, то да!
А Белокрыльник даже добавил при этом:
– Лучше, чем у Сабельника, мне цветов не создать, поэтому я придумаю какие-нибудь необыкновенные ягоды.
Он думал всю весну, а к середине лета поднял над собой гроздь красных ягод. Таких ягод больше ни у кого в округе не было, и они были далеко видны.
Колыхнулось Озеро, плеснуло в берег волной:
– Вот это да!
И Сабельник с Трилистником подтвердили:
– Что да, то да!
А Трилистник даже добавил при этом:
– Никогда мне не создать ни лучших, чем у Сабельника, цветов, ни лучших, чем у Белокрыльника, ягод. Поэтому я придумаю для озера что-нибудь другое.
Он думал все лето, а когда пришло время рассеивать семена, воскликнул:
– Я рассею семена по Озеру. Они прорастут, и Озеро станет зеленым.
Так он и сделал: засеял Озеро своими семенами. На следующую осень он опять засеял его, и так засевал его год за годом и засеял от берега до берега. И Озеро стало зеленым. Колыхнулось оно, плеснуло в берег волной:
– Вот это да!
И Сабельник с Белокрыльником подтвердили:
– Что да, то да!
А Белокрыльник добавил при этом:
– Ты здорово придумал, Трилистник: сделать зеленым Озеро. Но надо его сделать еще зеленее. Мы поможем тебе с Сабельником.
И они тоже стали засевать Озеро своими семенами. Они прошли по нему от берега до берега, и следом за ними приползли мхи и укрыли Озеро толстой зеленой кошмой. И не стало на земле Озера: превратилось оно в болото, и начали тонуть в нем звери. Увидел это Трилистник и понял: вместо радости беду принес он Озеру. Сказал товарищам:
– Ошиблись мы немного. Не надо нам было на воду спускаться. Надо было у берега расти. Идемте к берегу.
Но Сабельник с Белокрыльником только посмеялись над ним:
– Чудак ты чудак! Ты же замечательно придумал:
сделать зеленым Озеро. Теперь оно, как лужайка, – сказали они и остались, где были.
И тогда Трилистник один пошел к берегу. Встал возле него и поднял над собой широкую кисть бело-розовых цветов. Закачал ею из стороны в сторону, предупреждая:
– Будьте осторожны: дальше – болото, погиблое место.
И звери перестали сворачивать к Озеру. Не понравилось это Сабельнику с Белокрыльником, и они перебрались жить на соседнее озеро, его превратили в болото. Но следом за ними пришел и встал у берега Трилистник. Поднял над собой, как фонарь, бело-розовую кисть цветов, и все опять услышали его голос:
– Будьте осторожны...
Ему верили и обходили болото стороной.
С той поры, когда случилось это, прошла не одна тысяча лет. Много озер превратили в болото Сабельник с Белокрыльником. И к берегу каждого из них приплел и встал Трилистник. В ненастье и вёдро, днем и ночью стоит он, как часовой, и предупреждает:
– Дальше – болото, погиблое место, будьте осторожны.
И за эту верную службу ему дали еще одно имя – Вахта. И теперь все на земле знают: туда, где стоит Вахта-Трилистник, идти нельзя – там болото.
ГЛАЗА УЖА
Была Лягушка лягушонком, и учили ее старые лягушки:
– Бойся Ужа, бойся поглядеть в глаза ему.
И она боялась. А когда выросла, стала лягушат пугать:
– Бойтесь Ужа, бойтесь поглядеть в глаза ему. А почему нужно бояться, не говорила, потому что сама не знала. А узнать хотелось. Даже голова кружилась, так хотелось узнать.
Уж жил у речки. Лягушка не раз видела, как черной лентой, извиваясь, полз он по траве и как покачивались потревоженные им цветы. Она пугалась и прыгала в воду.
Иногда, когда было особенно жарко, Уж купался в речке. Лягушка глядела издали, как плавает он среди белых кувшинок. Потом он обычно лежал в тени старой ивы, свернувшись в кольца, и о чем-то думал.
Много раз, когда спал Уж, Лягушка подползала к нему. Затаившись, глядела на его увитую золотой коронкой голову, на щелки закрытых глаз. Силилась понять: почему его надо бояться. Не понимала. Боялась.
Бывало, стоило Ужу только чуть приподнять голову, как она сейчас же кидалась в речку, уплывала на противоположный берег, пряталась под черную корягу. Сидела под ней, слушала, как тревожно колотится сердце.
Но однажды решилась: хоть раз, да посмотреть Ужу в глаза, чтобы знать, почему его надо бояться.
– Я только посмотрю и тут нее брошусь в речку, уплыву от него, и он меня не догонит, – сказала сама себе Лягушка и пошла отыскивать Ужа.
Уж только плотно поел и спал на своем обычном месте, свернувшись в кольца. Лягушка с оглядкой подкралась к нему и стала ждать, когда он проснется. Она все предусмотрела: поднимет он голову, глянет она ему в глаза и кинется к речке. Глянет и кинется.
Она видела, как спокойно дышат его кольца. Видела, как качнулась и приподнялась голова его, увитая золотой коронкой. Видела, как открылись и округлились его дремотные глаза.
Она посмотрела в них и обо всем забыла.
Это были не глаза, а две огромные бездны. От их близости кружилась голова и замирало сердце. Лягушка знала, что ей нужно бежать, но не могла тронуться с места. Она все глядела и глядела Ужу в запретные глаза и слышала шепот:
– Иди ко мне. Не бойся. Обо мне говорят лишнее.
Лягушка знала: о нем говорят правду. Но глаза его! Они притягивали, от них невозможно было оторваться. А шепот, он так и обволакивал ее всю, околдовывал:
– Ну иди же ко мне. Не бойся.
И она пошла. По щекам ее текли слезы. Было страшно до смертной тоски. Она понимала: это все. Больше не купаться ей в речке, не сидеть под любимой корягой. И все-таки ползла к нему.
Больше на речке ее никто не видел, и никто так и не узнал, куда она делась. А лягушки по- прежнему учили лягушат и говорили друг другу:
– Бойтесь Ужа. Бойтесь посмотреть в глаза ему. И не знали, почему его нужно бояться.
ЦВЕТОК НАШЕГО ЛУГА
Приезжали к нам гости заморские и увезли к себе за море цветок с нашего луга. Уж больно понравился он им – цветет красно.
– Посадим, – говорят, – у себя на лугу. Пусть и у нас такие цветы будут.
Привезли, сказывают, посадили. Рос наш цветок напористо, яро. И цвел крупно, размашисто.
– Пусть, – говорит, – все видят за морем, как цветут цветы на моей Родине.
Все лето цвел, а семян не дал.
– Это, – говорит, – чтобы не считали дети мои чужбину своей Родиной.
КРАЙ, ГДЕ ВСЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ
Лето Голубь провел у Лысой горы в дупле осокоря над речкой, а на зиму к Черному морю улетел, среди Крымских гор поселился. С Крымским голубем познакомился. Летает с ним, Крымский край нахваливает:
– Хорошо у тебя: и море под боком, и горы не за горами. У нас тоже гора есть, Лысой мы зовем ее. Но разве ее можно с твоими горами сравнить!
– Низкая?
– Да и низкая и вообще не такая... И речка у нас есть. Чагрой мы зовем ее. Но разве ее можно с твоей речкой сравнить! Твоя вон как резво по камням скачет!
– А у вас что – тихая?
– Да и тихая и вообще не такая... И озеро у нас есть, но разве сравнишь его с твоим озером! Оно вон у тебя в горах, под самыми облаками лежит.
– А ваше что – в долине?
– В долине, да и вообще оно совсем не такое, как у тебя. И небо у тебя высоты неохватной, не то что в нашем краю.
И сказал тогда Крымский голубь:
– Если тебе нравится край мой, оставайся здесь навсегда. Будем жить рядом,
– Что ж, останусь, – сказал ему наш Голубь и всю зиму летал над Крымскими горами и все нахваливал их. А как стало время к весне близиться, стало у нашего Голубя сердце занывать. Томиться он начал, задумываться.
Спросил его как-то Крымский голубь:
– О чем это ты все думаешь?
– О горе, – говорит, – о Лысой, Поглядеть бы теперь, какая она. Вершина-то ее отопрела, поди, обесснежила.
– Попей воды ключевой, остынь. Ты же сам говорил, что твою гору с нашими не сравнить.
– Я и сейчас говорю: разве ее можно с вашими сравнить. Такой горы нет больше нигде. Ты бы посмотрел, какие овраги прорезают ее! Они уже, наверное, водой набрались, заревут, гляди, скоро.
На другой день смотрит Крымский голубь: опять о чем-то думает товарищ его. Спросил:
– Что сидишь сиротиночкой? О чем теперь думаешь?
– Об озере нашем, –
