новую поездку. Если ты на работе, то надо ожидать следующих выходных дней. А там и пик грибного слоя прошел, а радость от сбора стареющих грибов уже не та.
Когда в лесу росли белые, без грибов я домой обычно не возвращался, хотя количество собранного могло колебаться в широких пределах, от одного килограмма до десятков. А вот в опеночную пору не раз возвращался домой пустым, разве что донышко ведра или корзины закрывали случайно попавшиеся кустики опят. Вытянул пустышку и жди следующую поездку, а она как в лотереи может опять прокатить тебя мимо. Нет, за белыми грибами охотиться надежней, знай только место и время. А для опят еще и удача, твоя личная удача необходима.
Самый обильный сбор белых у меня случился 21 августа 1977 года. В тот день мы были в лесу практически всей семьей: я, супруга и сын. Дочери, по-моему, просто не хватило места в машине, ибо четвертое место было предназначено 'штурману', а пятое (машина BA3-2103) оставили на всякий случай для грибов, которые не поместились бы в багажник. А штурман нам был просто необходим. Грибы пошли в районе, где мы никогда ничего не собирали и даже по дороге никогда не ездили, а наш хороший знакомый, не далее как вчера привез из этих мест пару ведер белых грибов, собранных мимоходом. Место это находилось в окрестностях станицы Линейной Апшеронского района.
В том году, начиная с конца июля и всю первую половину августа, стояла сухая жаркая погода с максимальными дневными температурами 30 — 32°. Ночью же термометр показывал значения на 10 — 12° меньше. Наступала пора рос. В начале второй декады, судя по гидрометеосводкам, местами начали выпадать грозовые дожди. А 16 августа в крае для этого времени года резко похолодало. Дневная температура упала до 18 — 22°, а ливневые дожди накрыли практически всю площадь края.
То ли похолодание, то ли дожди, а может и то, и другое, способствовали проявлению вспышек белых грибов. Наступило время их сбора.
Лес в месте, куда мы приехали, был дубовый зрелый, относительно редкий, с разношерстным подлеском. Полосы леса чередовались с широкими просеками, заросшими высокой травой, дубовым кустарником и ежевикой. Глубокие рытвины то там, то здесь пересекавшие просеки, сильно осложняли путь к лесным массивам.
В 8:30 утра сорентировавшись и выбрав каждый для себя, маршрут движения, мы рассыпались по лесу. В 10 “ семья собралась у машины. В пересчете на большие 7–8 литровые ведра, мы доставили к машине 8 ведер отличных, высшего качества белых грибов.
Свою часть добычи — около трех ведер я собрал минутах в 30 — 40 ходу от машины. Вдоль старой заброшенной лесной дороги, после длительного пустого перехода, начали встречаться грибы. Скоро я передвигался от гриба к грибу, от семейства к семейству на коленях. Проползав, в общей сложности, метров сто, я с удивлением увидел, что моя корзина, вмещающая более двух ведер, полна. Можно было двигаться в обратный путь, и я двинулся, предвкушая, как удивлю удачей своих близких. Но когда минут через 20 вышел на них, удивляться пришлось уже мне. Сын прижимал к себе наполненный грибами бумажный крафт емкостью около 3-х ведер, наклонив голову и высматривая, куда ступать. А за ним с двумя переполненными ведрами вышагивала моя жена. Но больше всего меня удивило, что свои емкости грибами они наполнили в тех местах, которые я проскочил, не увидев ни одного гриба.
А вскорости мы удивлялись уже втроем, когда, оставив свою первую добычу и попив чаю, прошлись по лесу поблизости от машины. За 20 минут мы собрали еще около четырех ведер первосортной 'продукции'.
В 12:30, когда мы усаживались в машину, отправляясь в обратный путь, в багажнике насыпом покоилось около 15 ведер грибов, в том числе около 13 ведер — белых. Остальное составляли подберезовики и подосиновики, дубовики, несколько красавцев моховичков и избранные единицы сыроежек. 'Штурман' наш оказался наименее удачлив. У него оказалось собранным три ведра. Их, как и предполагалось, пришлось разместить на заднем сидении, вместе с пассажирами.
Приехав домой и открыв багажник, мы не могли не запечатлеть на фотопленку открывшуюся из-под крышки багажника картину. Кадр этот у всех вызывал удивление, особенно после того, как узнавали, что сбор грибов был сделан под Краснодаром. Большинство спешило уличить меня в фальсификации. Да, машина с краснодарскими номерами, да, в багажнике белые грибы. Но откуда нам знать, что собраны они в районе Краснодара, и почему мы должны верить, что весь багажник наполнен грибами? И, действительно, почему надо верить? Кубань — это житница, Кубань — всероссийская курортная зона. А вот грибы, да еще и белые, и в таком количестве. Нет, не вяжется!
Годом позже довелось мне быть в Москве. Слайд этот я с собой захватил. И вот, встретившись со своим старинным товарищем, завел разговор о грибах. И он мне поведал, как провел недавно неделю в одной из деревень Ивановской области, и какая ему сопутствовала удача. Он попал на слой белых грибов, ежедневно ходил в лес и всякий раз собирал до ста и более белых. Самая значительная цифра, фигурирующая в его рассказе, была 107. И вот когда я почувствовал, что рассказ его подходит к концу, достал свой слайд, протянул ему и спросил: 'Как ты думаешь, сколько белых грибов в этом багажнике?”.
Я сейчас не помню, что он ответил, чем закончился разговор. Я помню только, как изменилось его лицо. Лицо вдохновенного рассказчика мгновенно стало замкнутым. Он сильно обиделся, но словами это никак не высказал, а я до сих пор корю себя, что беспричинно обидел дорогого мне человека.
Будучи уже опытным грибником, обратил внимание, что сбор белых грибов в центральных и северных областях России никогда не измеряется ни в килограммах, ни в ведрах. Учет собранных единиц ведется поштучно. На первый взгляд такой учет представляется абсурдным. Можно найти десять грибов, и они составят по весу 1 кг. А другой десяток достигнет веса 2–3 кг. А десяток молодых по весу не составит и 500 граммов. И это не может быть не понятно каждому.
Но всякая абсурдность поштучного отчета белых сразу же отойдет на задний план, если исходить из того же, что ведется подсчет не весового количества, не собранного объема массы, а счастливых, чудных мгновений встречи с избранниками леса. Ведь каждая находка белого, будь он только что оформившимся младенцем, или стройным юношей красавцем, или достигшим уже склона лет крепышом — это маленькое эмоциональное чудо, которое невозможно измерить ни в граммах, ни в кубических сантиметрах.
А на Кубани белые грибы и успешность охоты измеряют чаще всего ведрами. Наверное, в XX прагматичном веке, когда здесь оформился достаточно массовый интерес к грибам, по- другому это не могло быть. И еще об одном это должно свидетельствовать — во множестве белые растут в местных лесах, только наполняй ведра, считать грибы некогда.
Я, между прочим, затрудняюсь ответить: а, сколько же было белых грибов в том багажнике, что зафиксирован на кадре, если считать поштучно? Иногда привозишь из лесу десяток — полтора белых грибов, так они в ведре занимают место всего ничего, хорошо, если треть небольшого ведра заполнят. При этом, я не имею в виду мальцов, которые только вот-вот из-под листвы собираются выглянуть. Нет, имеется в виду грибы средних размеров, скажем, со шляпкою в диаметре 10 — 12 см. Получается, что в ведро таких грибов около пяти десятков можно уложить, и это число еще не максимальное. А если измерить ведро поместившимися в него числом малышей?
По величине пригодные для сборов и последующей переработки белые грибы могут сильно отличаться. У Б.П. Василькова, В.А. Солоухина и др. описываются выдающиеся по своим размерам белые грибы. Не хочется повторять эти рекордные размеры. Отмечу то, что знаю из собственного опыта.
В одну из поездок в лес мне пришлось видеть массу белых грибов, размеры, шляпки которых в диаметре достигал 25 — 30 см. Большинство из них были старыми, с начинавшим уже чернеть губчатым слоем. У отдельных экземпляров шляпка по краям загибалась кверху, и в мыслимом разрезе гриб напоминал шляпочной своей частью 'наполеоновку'. Если пытаться определить, сколько же было встречено крупных экземпляров белого гриба, без боязни ошибиться, можно ответить — не менее десятка. Очищенные от губчатого слоя, разрезанные, они попадали в корзину. А один экземпляр, со шляпкою в 30 см и ножкою в наиболее толстой ее части до 12 см, был просто великолепен: мякоть, как и положено, совершенно белая, без единой червоточины, плотная; губчатый слой лишь чуть начинал трогаться зеленью и мысль удалить его, прежде чем положить гриб в корзину, даже не пыталась прорваться в голову.
