среднего специального образования. Это означало конец политической карьеры.
Более того, Шелест поручил отделу пропаганды ЦК провести в министерстве партийное собрание, осудить Маланчука и таким образом его добить. Но не успел. Петра Ефимовича самого убрали из Украины...
30 марта 1972 года в Москве началось заседание политбюро, которое продолжалось допоздна. Выступил Андропов – о враждебной пропаганде, обострении классовой и идеологической борьбы, о просачивании за кордон нежелательной информации и распространении самиздата.
Шелест предложил ограничить въезд иностранных туристов, свободу международных телефонных разговоров и выезд евреев в Израиль.
Суслов многозначительно заметил:
– В свое время было сказано, что у нас нет политических преступников, и это притупило бдительность КГБ. Надо ужесточить отношение к нашим врагам.
Подгорный не симпатизировал Андропову и не желал расширения его полномочий:
– Я не поддерживаю предложения об увеличении штата и тем более прав КГБ для политической информации. Идеологическим фронтом должен заниматься ЦК.
Брежнев между делом заметил, что в книге Шелеста «Украина наша советская» воспевается казачество, пропагандируется ненужная старина.
– Говорят, на западе Украины кое-где поднимают голову бандеровцы и оуновцы, а их там проживает пятьдесят тысяч человек, – сказал он.
Соломенцев выступил против создания городам гербов, экскурсий по старинным и памятным местам. Он тоже высказался о ситуации на Украине:
– В республике много вывесок и объявлений на украинском языке. А чем он отличается от русского? Только искажением последнего. Так зачем это делать?
Первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров подхватил эту мысль:
– Возрождение и восхваление старины – это не наш дух. Глава правительства Украины Щербицкий не упустил случая подставить ножку Шелесту и самокритично заметил:
– Мы у себя в республике неосторожно подходим к выдвижению кадров и берем курс, как правило, на украинцев.
Косыгин, как обычно, стоял на страже идеологической чистоты:
– Создание в свое время совнархозов тоже было проявлением национализма. В нашем искусстве, театрах, кино очень много отступлений от нашей идеологии. В мемуарной литературе, особенно военной, слабо освещают роль партии, ее организаторскую силу. Непонятно, почему на Украине в школах должны изучать украинский язык? Произведения Шевченко кое-где используются в националистических целях. Итоги подвел Брежнев:
– Обсуждение вопроса вышло далеко за пределы информации Андропова. Нам надо в корне пересмотреть всю работу по борьбе с враждебными элементами. Имеет место слабая информация со стороны партийных органов в ЦК КПСС. И это факт, что товарищ Шелест недостаточно информировал ЦК КПСС, а события, носившие политический характер, не взволновали его и не было по этому поводу мне звонка. Притуплена политическая ответственность со стороны руководства республики. Бдительность, еще раз бдительность.
Брежнев и Андропов сменили руководство Комитета госбезопасности на Украине. Новым председателем республиканского КГБ 16 июля 1970 года назначили генерала Виталия Васильевича Федорчука, выходца из военной контрразведки, протеже генерала Цинева.
Владимир Семичастный рассказывал:
– Я думаю, его отправили в Киев, чтобы он выжил Шелеста. Это была главная задача, чтобы освободить место для Щербицкого. Я уважал Щербицкого, он был выше Шелеста по общему развитию, но в его выдвижении сыграло роль то, что он из днепропетровской компании...
Прежний председатель КГБ Украины Виталий Федотович Никитченко категорически отказывался покидать Украину.
– Уговаривал Никитченко сам Брежнев, который через Киев ехал куда-то в Европу, – вспоминал Семичастный. – В Киеве генерального, как всегда, встречало украинское политбюро. Но Брежнев всех отставил в сторону и двадцать минут по перрону ходил с Никитченко – убеждал его перебраться в Москву.
Появление генерала Федорчука в Киеве не обрадовало Шелеста.
«Ничего хорошего я от этой перемены не жду, – записал он в дневнике. – Позвонил мне Андропов, что- то больно обеспокоен, все это не зря, что-то в этой замене кроется».
Первый же крупный разговор с Федорчуком состоялся буквально через два месяца после его приезда в Киев.
«Принял Федорчука, – записал в дневнике Шелест. – Он начал заниматься несвойственными делами: превышением власти, контрольными функциями за советским и партийным аппаратом. Звонит утром на работу министрам и проверяет, находятся ли они на работе. Проверяет, как поставлена учеба министров и какая тематика занятий...
Я откровенно высказал Федорчуку все и сказал, что не стоит ему лезть в дела, ему не свойственные. Надо работать, а не заниматься критиканством предшественника. По всему видно, что не понравился ему такой разговор. Думаю и уверен, что действует он не по своей инициативе – не такой он «герой». Он явно имеет «директиву» комитета, а комитет без одобрения и прямого указания и санкции Брежнева не мог пойти на такой шаг. Брежнев делает ставку на КГБ как «орудие» всесторонней информации и укрепления своего личного «авторитета» в партии...
За всем следят, все доносят, даже ты сам не знаешь, кто это может сделать. Установлена сплошная агентура и слежка. Как это все отвратительно!»
Федорчук был крайне недоволен работой своего предшественника:
– Почему не было настоящей борьбы против националистов?
По его мнению, сделал вывод Шелест, борьба – это когда без разбора сажают в тюрьму. Федорчук заявил:
– Мы работаем на Союз, мы интернационалисты, и никакой Украины в нашей работе нет.
Он неустанно выискивал в республике идеологическую крамолу и требовал ее искоренения. Если меры не принимались, с угрозой в голосе говорил на политбюро:
– Я информирую вовремя и остро, но нет должной реакции.
Шелест сам не упускал случая показать, что он сражается с националистами. На республиканском совещании идеологических работников требовал:
– Надо решительно срывать зловещую маску с украинских буржуазных националистов, которые в своей антисоветской борьбе объединяются с сионистскими организациями и разными контрреволюционными националистами за рубежом.
19 мая 1972 года в Свердловском зале Кремля открылся очередной пленум ЦК КПСС. Первый вопрос – обмен партийных билетов, докладчик Капитонов, второй – о международном положении, докладчик Брежнев.
После второго доклада объявили перерыв. Шелест заметил, что несколько членов политбюро отправились на третий этаж, в кабинет Брежнева. Петра Ефимовича не позвали. Он уехал обедать в постпредство Украины.
После обеда начались прения. Когда выступил четвертый оратор, Брежнев поручил вести пленум Суслову и вышел из зала, пригласив с собой Шелеста в комнату президиума. Петр Ефимович почувствовал, что его ждет неприятный разговор.
Брежнев спросил, как дела, как настроение, что нового. Шелест стал рассказывать о положении в республике, но увидел, что Леонида Ильича не это интересует.
Брежнев осторожно завел разговор:
– Ты, Петр Ефимович, уже десять лет первый секретарь ЦК компартии Украины. Может, пора тебе сменить обстановку? Когда долго работаешь на одном месте, притупляется чутье, надоедаешь ты людям, и они тебе.
Ошеломленный Шелест спросил:
