Силу всюду, где только мог, – и, наверное, легко давал все требуемые от него клятвы. Давал – и тотчас бежал занимать у других, у тех, кто скорее всего терпеть не мог другого заимодавца.
«Как я мог быть так слеп?! – терзался Фесс. – С самого начала, с приснопамятного Арвеста – как я мог не разглядеть очевидного: мощь Салладорца,
…кроме нового челядника, возрождённого Этлау, ещё одного слуги многих господ.
«Так, может… – заколебался Фесс. – Может, часть Её – это тот же Хаос? Таинственное и почитавшееся невозможным смешение?..»
Меж тем воронки приближались – правда, в этом мире они двигались неторопливо, словно массивные тараны, со всех сторон нацеливаясь в броню Чёрной башни.
Капает с кулака тёплая кровь, сделавшаяся такой же чёрной, как и стены твердыни мрака. Это единственное (кроме шестигранного ключа и птенцов), что осталось от прежнего мира, «настоящего» Эвиала. Кружится голова, всё сильнее, но Фесс заставляет себя не обращать на это внимания. Его взор проникает очень далеко, за самый горизонт, он видит и восходный край земли, где в Эвиале лежат владения Синь-И, и южный, утопающий в пене девственных джунглей, и северный, затянутый вечными льдами; и лишь на запад его взгляд проникнуть не может. Преграда вздымается до самых небес и даже выше; опускается на океанское дно, прорезает его и уходит глубже, в неведомые недра.
Только теперь Фесс видит, что пресловутая завеса – не подобие крепостной стены, над которой могут пролетать птицы и вольно веять ветры. Это – исполинский шар, намертво вросший в самую плоть Эвиала. Некто донельзя могущественный поставил эту преграду, закрывающую путь как оттуда, так и туда.
Вдоль западного побережья Левой и Правой Клешней, вдоль закатного края Утонувшего Краба протянулась цепь алых огоньков; нечто подобное Фесс уже видел, когда впервые понял природу окружающего Сущность барьера. Вот и тот самый разрыв в цепи, разрыв, где Западная Тьма потянулась на восток.
А вдобавок ещё и раскрывались небеса. Из таящейся за ними непроглядной черноты на Эвиал низринулось нечто, спелёнатое тенётами пламени, огненным болидом прочертило тёмную сферу и рухнуло где-то на юге, возле Изгиба.
Нечто чужое, совершенно чужое, втянутое в Эвиал бушующим вокруг него смерчем.
Немного погодя последовал ещё один болид, иной по природе – Фесс чувствовал это, как обычный человек различает вкус совершенно одинаковых на первый взгляд кристалликов соли и сахара. Закованное во втором коконе существо не имело ничего общего с первым; оно исчезло в салладорских пустынях.
Новая напасть. А он – он один. Один, против всех этих сил, сущностей и созданий, имя коим – легион.
Смерчи приближались. Фесс поискал взглядом библиотеку – в его собственной башне ему не требовалось мерить всю дорогу шагами. Он не сомневался, что мудрость Сущности (а Она была-таки мудра, как ни неприятно признавать достоинства заклятого врага) не могла оставить это без внимания.
Да, в его собственной башне не требовалось ни рыться в грудах запылённых томов, ни судорожно листать страницы, время от времени слюнявя пальцы, точно нерадивый ученик, забывший домашнее задание.
Некромант засмеялся легко и свободно. Иногда положение марионетки имеет свои преимущества. Конечно, не он сам создал эти стены, не он воздвиг островерхие башенки, не он увенчал их нацеленными в небо шпилями. Ключ и его кровь – Сущность, бесспорно, получала новую власть над ним.
Зато он ни на шаг не подвинулся к естеству Разрушителя.
И сейчас им предстояло сразиться с общим врагом. Как и тогда, в Скавелле, против Червя. На сей раз враг оказался посерьёзнее; но всё-таки птенцы – это ещё не сам Салладорец или какая-нибудь персонификация его хозяев.
Чёрные тараны придвинулись совсем близко к стенам, но заклятье уже лежало, готовое к броску, словно охотничий пардус. Отличное, превосходное заклинание, взятое готовеньким с послушно раскрывшихся невидимых страниц.
…Левая рука онемела почти до плеча, когда некромант привёл чары в действие. Дрожащие пальцы судорожно сжимали липкий от крови шестиугольник ключа, чёрные капли срывались и тупо хлюпали, падая в собравшуюся у ног Фесса лужу.
«Сколько я ещё продержусь? – вдруг подумал он. – На сколько хватит крови в жилах? И что случится, когда…»
Навстречу чёрным таранам поползли облака серой мглы. Никаких тебе разящих молний или хотя бы огненных шаров.
И когда серое соприкоснулось с чёрным, у Фесса вырвался крик. Его согнуло в дугу, швырнуло о стену, он упал на колени в лужу собственной крови.
«Позови нас».
Глухой и далёкий голос, пробивающийся словно сквозь вату.
«Призови нас и присягни нам!»
Другие, совсем другие.
«Позови нас», – повторяет первый голос.
«Присягни!» – с напором требует второй.
«Позови…» – эхом угасает первый.
«ПРИСЯГНИ!» – гремит второй, заполняя весь слух.
Фесс с трудом поднимается, цепляясь за стену. Странно, под пальцами – грубый шершавый камень аркинской башни, а не отполированные блоки его собственной тёмной твердыни. Перед глазами всё плывёт, на краткий миг он видит какую-то бухту и сильно убавившийся в числе флот чёрно-зелёных галер, упорно выгребающих к пирсам; а потом всё вновь возвращается на место, ледяная броня охватывает левую руку до самого плеча, поднимается к горлу.
Серая мгла вобрала в себя чёрные воронки, погасила их и растворила.
Я не стану никого звать, яростно твердит некромант. Не буду никому присягать. Я один, нет даже Рыси, и очень хорошо, потому что Аэсоннэ должна жить, вот такая вот простая истина.
«Позови нас, – вновь слышит он. – Нам не надо присягать, просто позови…»
Вокруг Чёрной башни дрожит и колеблется земля, рушатся дальние холмы, открываются круглые жерла колодцев; некромант оглядывается – их шесть, и над тёмными провалами курится дымок.
«Позови нас», – почти умоляюще звучит голос.
«Позови нас».
«Ты думаешь, они тебе помогут? – глумливо перебивает второй голос. – Они бессильны, это лишь тени и отзвуки прошлого! Присягни, и…»
Остановитесь! – беззвучно, надрываясь, кричит Фесс. Я никого не стану слушать! Не стану… не стану… Ведь мне же надо…
Мне надо обратно. Обратно, повторяет себе Фесс, сомнамбулически пялясь на окровавленную ладонь. Он ещё не в Эвиале, но уже и не в своей собственной башне…
Что-то сбивает его с ног, опрокидывает на спину. Потоком льётся сверху ледяная вода; некромант приходит в себя, изломанный, измочаленный, выжатый до предела. Не остаётся уже никаких сил, ни первых, ни последних.
Над ним склоняется Этлау. Инквизитор тоже бледен, вокруг глаз синева, но держится он бодро.
– Вставай, вставай, Неясыть. Тут такое с тобой творилось – я думал, меня Спаситель рассудка лишает. Вставай или нет, садись, я тебе руку перетяну, дай, эту штуковину спрячу…
Фесс молча отдёрнулся. Окровавленная ладонь нырнула за пазуху, пряча заветный ключ. Этлау он не достанется ни под каким видом.
– Ладно, не хочешь – не давай, – с неожиданной покладистостью кивнул, инквизитор. – Не думал, что доживу, чтобы тебе это сказать, Неясыть. Я ведь тоже в Арвесте побывал, помню, что это такое – оказаться под теми вихрями… и уж не надеялся, что их кто-то остановить сможет, ну, кроме разве что самого
