Падший. Падший бог, подписавшийся именем Ямерта. Именем, заставившим архимага Игнациуса потерять разум от ужаса и накинуться на неё, Клару, пуститься за ней в погоню и почти настичь где-то на границе Мекампа и Эгеста.
Ветер нёс с сурового моря облака мелких холодных брызг; весна не торопилась на негостеприимные берега Волчьих островов. И если бы не огненедышашие горы, на склонах которых били многочисленные горячие источники, засевшая здесь морская вольница едва бы продержалась так долго, постоянно тревожа жалящими набегами то Семиградье, то Империю Клешней. Узкие и длинные корабли с красной волчьей головой на чёрных парусах появлялись и возле эбинских побережий, хаживали на Кинт, доходили до Харра, а иные, самые отчаянные и бесшабашные, привозили невиданные трофеи аж из самого Синь-И.
Правда, последнее время излюбленной мишенью здешних сорвиголов сделалась Империя Клешней. Её чёрно-зелёные галеры с особенным ожесточением гонялись за крутобокими драккарами по всему Морю Ветров, преследуя их порой аж до самой кромки вечных льдов. С ними островитяне бились насмерть, не просили пощады и не давали сами. Взять кого-то в плен с вражьей галеры стало означать несмываемое клеймо позора; захваченное судно следовало со всей тщательностью очистить от всего мало-мальски ценного, после чего пустить на дно со всеми, ещё оставшимися в живых. Некогда исключения делались для прикованных гребцов-кандальников; однако с недавних пор на отполированных галерных лавках их сменили совершенно новые чудища, не мёртвые и не живые, которых можно было убить, только искрошив в капусту. И таких кораблей становилось больше месяц от месяца.
Неделя минула, как отряд Клары Хюммель оказался на далёком северном архипелаге, однако боевая чародейка до сих пор не могла забыть жгучий стыд поражения. Дура, троекратная дура! Поверила в лёгкий успех, решила, что с Мечами в руках будет неуязвима; ну кто же, как не дура?! Как она могла так беспечно уверовать, что жемчужный дракон если и не сражён, то, по крайней мере, Долго не сможет даже пошевелиться? А он смог, да ещё как! Хорошо ещё, что чудовище не заполучило Мечи. Кэра, конечно, придётся теперь разыскивать снова, вставать на след, гнаться…
Но – потом. Всё потом. Душевной подружке Аглае она, Клара, тоже давала слово. И, несомненно, сдержит его. Как только покончит с Мечами. О, и это слово она тоже сдержит. Как только покончит с Западной Тьмой. С той, кто послал чудовищного Червя в Скавелл, кто сбил Кэра с пути истинного, кто совершил бессчётные злодеяния, кто выпестовал жуткую Империю Клешней, через которую ей, Кларе, довелось прорываться с боем и где остался Кицум.
Мечи помогут ей, Кларе, раз и навсегда покончить с этой чумой, поразившей Эвиал. А потом она, Клара, покинет этот мир и, передав Мечи кому обещано, сможет подумать и о своих делах.
Всё казалось таким гладким и правильным; а теперь Кэр исчез и боевой маг мучается недостойными её славной Гильдии сомнениями. Возвращаться обратно, вновь искать этого несносного мальчишку? Или, отринув всё, с открытым забралом устремиться навстречу самому могущественному противнику, какого она только встречала за все три века жизни?
Мечи жгли Кларе руки. Вот они, рядом, оттягивают затянутый на последнюю дырку пояс, едва не разрывая прочную дублёную кожу. А какая в них сила! Какая ненависть! Да, если им дать схватиться, они не оставят в этом мире ничего живого. Клара ощущала источаемое ими безумие, неутолимую жажду боя, крови, смерти и разрушения. Сильнее всего они ненавидели друг друга; но готовы были обрушить эту ненависть на любого, кто окажется на пути зачарованных клинков.
Чья воля создала их, какие заклятья вложены были в них – несмотря на весь опыт боевого мага Долины, Клара сказать ничего не могла. Мечи цепко хранили тайну.
Кларины пальцы сами тянулись к эфесам. Идеально прямой Алмазный Меч – в правой, чуть изогнутый Деревянный – в левой. И кто устоит перед ней? Мессир Архимаг?.. Х-ха!
Губы чародейки скривились в язвительной усмешке. «Не потому ли ты так боялся, Игнациус, что понимал – с Мечами я легко стану владычицей Долины? Не этого ли ты страшился? Наивный, несмотря на всю свою мудрость. Для себя мне ничего не надо, кроме разве что вернуть к жизни Аветуса. Но на это не способен никто, даже Спаситель, так что всё, забыли», – жёстко приказывала себе Клара.
Рубиновая шпага в руках помогала справиться с кровожадным зовом Мечей. Они не таились, не прятали своих намерений и желаний. Им некуда было «заманивать» и «затягивать». Не существовало никакого Тёмного Властелина, рабом которого они могли бы сделать Клару. Они – не предательство, они – действие. Они не изменят, не выдадут. Они честны с тобой. Ты вольна принять их дар или отвергнуть.
Клара сглотнула, скрипнула зубами, крепче стиснула рубиновый эфес. Пусть ветер в лицо сделается ещё злее и резче, пусть водяная крупа сечёт щёки, пусть из-под век сочатся слёзы. Здесь, на Волчьих островах, на крайней западной оконечности Риксхейма, Клара чувствовала себя так, словно смотрит прямо в глаза Западной Тьме. Закатный горизонт скрывали непроглядные, почти чёрные тучи; свинцовое море сливалось с небом, и лишь белые крылья чаек несколько оживляли угрюмый пейзаж.
– Кирия Клара, – раздалось укоризненное.
Райна. Пришла звать «домой». Верная валькирия тревожилась – последние несколько дней Клара стала сама не своя, ну совершенно.
– Спасибо, я уже иду, – не поворачиваясь, отозвалась чародейка, нехотя пряча рубиновую шпагу в ножны.
– Вы, кирия, совсем нас сна лишите скоро, – ворчала валькирия, наблюдая, как чародейка неверной походкой спускается на тропу. – Куда вам три клинка-то разом, а?
– Райна, разве я могу
– Можете, кирия Клара. Любой из нас их сбережёт, – твёрдым тоном возразила воительница. – Глаз с них не спустим. Да и не найдёт нас Кэр. Чай, не просто так уходили.
– У мальчишки могут и советчики сыскаться, – буркнула Клара. – Непрошеные, хочу заметить!
– Глотните, кирия. – Вместо ответа валькирия протянула Кларе горячую на ощупь фляжку. – Тави сварила, так орки с утра в её честь серенады распевают…
Чародейка невольно улыбнулась, представив себе зеленокожих клыкастых силачей, что, обнявшись и с умильно-благостными физиономиями, выводят жуткие рулады прямо под окном Тавиной комнатёнки на постоялом дворе, где отряд Клары нашёл временный приют. Ученица Вольных вспомнила какие-то прабабушкины рецепты и, видя муки местных храбрецов, превратила жуткое пойло в забористую и валящую с ног наливку. Особенно хороша она оказалась в горячем виде, а ещё лучше—в кипящем. Орки, составлявшие три четверти местной дружины, немедля провозгласили себя её, Тави, рыцарями и защитниками, после чего новоявленной «королеве драккара» лично пришлось разнять не меньше дюжины драк, поводом к каковым послужили «оскорбления её чести».
От своих вечных соперников старались не отстать в галантности и гномы.
– Спасибо, Райна. Как там, наши зелёные друзья таверну ещё не разнесли от избытка нежных чувств?
– Пока не разнесли, но, думаю, уже вот-вот, – хохотнула валькирия. – Я уходила – там капитан Уртханг как раз порядок наводил. А то молодые взяли моду – по очереди Тави в любви объясняться.
– А Ниакрис?
– О, Ниа! Только что обрела очередного поклонника, разогнавшего, правда, всех остальных. Большой Граан.
– Граан? Этот силач, весь в наколках, словно шаманский бубен?
– Он самый. Ниа пять раз подряд воткнула его физиономией в пыль. Чем, оказывается, навеки покорила его простое сердце, ибо Граан, как я узнала, очень любит тех, кому удалось его вздуть. Доселе таковых не находилось, и бедолага очень страдал в одиночестве, – болтала Райна, что совсем несвойственно было для суровой валькирии.
– Не беспокойся. – Клара положила руку на плечо спутнице. – Со мной всё в порядке, и я отнюдь не собиралась бросаться с обрыва.
Райна осеклась.
– Когда вернёмся, собери остальных. Я буду говорить. Пришло время выполнять обещания.
Валькирия только кивнула.
Так, в молчании, они и проделали весь оставшийся до посёлка путь.
Тропа обогнула закрывший полнеба выступ скалы; внизу открылась свинцово-серая поверхность бухты,
