серьёзный удар по вторгнувшимся. Эти монстры стоят тут не зря. Вибрации сил вполне ощутимы; Нерг был прав, говоря о том, что козлоногие облечены плотью нашего мира; это требует огромной мощи, и потому – мы видим эти зиккураты. Та, в которой мы сейчас, – не из Рядовых. Уничтожим её, мой Император, и Клавдию сразу же станет легче. Кроме того, мы поймём, чего ждать в этой таинственной «главной»; я бы поостереглась туда лезть, что называется, не зная броду.
– Мы состязаемся в доказательности с почтенной Сежес? – усмехнулась Сеамни. – Она всё сказала совершенно правильно. И я бы с ней согласилась, если бы не наша спешка. У нас нет времени разносить по кирпичу эту пирамиду, разбирать магические ловушки, бороться со злобными бесплотными сущностями, кои здесь водятся в изобилии и только ждут момента, чтобы вырваться на свободу. Таких пирамид – десятки вдоль всего Разлома. Надо найти главную. Найти – и ударить по-настоящему.
Император колебался недолго.
– Сежес, ты можешь уничтожить эту штуку? – Он кивнул на жертвенник.
– Могу, повелитель. Хотя это…
– Знаю, знаю, будет непросто. Но…
– А я, государь, ничего бы тут не трогал, – вдруг подал совет Баламут. – Даже медведицу, храбрую Муроно, тут бы оставил. Потому как нутром чую: тронешь одну – все против нас оборотятся. И тогда-то легион точно от страха ног передвинуть не сможет, не говоря уж о вас, господа Вольные.
Кер-Тинор сверкнул глазами, но счёл ниже своего достоинства связываться с недомерком.
Император жестом остановил гнома. И в упор взглянул на жертвенник, где, невидимые для прочих, по- прежнему горели три жёлтых глаза, устремленные на него, правителя Мельина. На него одного.
«Ну что, – беззвучно проговорил Император, не сомневаясь, что существо, заточённое в старом обрубке окровавленного дерева, отлично его слышит и понимает всё им сказанное. – Что ты предпочтёшь – драться или сдаться? И отправиться туда, откуда ты родом, вниз по великому Разлому? Меня он вывел в один мир, тебя, возможно, приведёт в другой. Откуда ты родом? Дай ответ, дух. Ты ведь знаешь, о чём я говорю».
Остальные спутники Императора только с недоумением поглядывали на него, застывшего и вперившего взгляд прямо в бок древнего жертвенника. Сеамни нахмурилась, кошачьим гибким движением оказалась рядом с правителем Мельина, пальчиками коснулась его лба…
В тот же миг Император услыхал ответ.
Слабый и далёкий, но исполненный холодной ярости голос, странно знакомый. Надтреснутый голос старика, звучавший в пиратской крепости на берегу моря в совершенно ином мире.
Белая Тень. Призрак, сражённый Императором, когда он освобождал Тайде.
«Ваши дни сочтены. Наша победа близка!»
«Как интересно, – беззвучно ответил врагу правитель Мельина. – Прошлый раз, помнится, ты тоже так начинал – с гордых слов и высокопарных рассуждений. Что это, тебя разжаловали за невыполнение задания? Загнали в древний жертвенник?.. Могу тебе только посочувствовать – ту тварь, с которой тебе приходится соседствовать, едва ли можно причислить к приятным компаньонам».
В ответ хлынул поток дикой, нерассуждающей ненависти, за века скопившейся внутри древнего жертвенника.
«Бесись, бесись, – хладнокровно продолжал Император. – Я тут, ты там и ничего не можешь мне сделать. Ни мне, ни моей Дану».
«Другие сделают! – вне себя завопило существо внутри жертвенника. – Непременно сделают, те, кто сильнее меня!.. Ты думаешь, что убил ту эльфийку-вампира – и всё? Все забыли и простили?! У неё остались могущественные друзья. Они наступают на твой мир, но не забудут и тебя лично. Так что жди гостей, человек, тех, кто прокусит тебе шею сквозь любую сталь!.. Она придёт под именем Эйвилль, она, мать эльфов-вампиров и слуга свирепых кровожадных богов, она отомстит! О, она страшно отомстит, и ты станешь молить нас скорее забрать твою жизнь, потому что…»
Император резко отвернулся от жертвенника, и злобный голос тотчас пресёкся.
– Оно не уступит, – шепнула ему Сеамни. – Но Сежес права. Его надо уничтожить.
– Сейчас?
Император с трудом заставил себя не смотреть больше на кровавый алтарь.
– Нет. Баламут тоже прав. Если мы начнём разорять эту пирамиду, остальные тотчас получат весть об этом. И тогда, возможно, мы вообще не дойдём до главной. Козлоногие начнут наступать не только на восток.
– Хорошо, – резко повернулся Император. – Идёмте отсюда, друзья. Я узнал всё, что хотел. Задерживаться больше не будем. Последуем совету Муроно. Отправимся на поиски главной пирамиды. Но мы вернёмся. Обязательно вернёмся и исполним всё, о чём просила нас храбрая медведица. Она бы поняла и простила нас, не сомневаюсь.
Молчаливые Вольные, похоже, несколько разочарованные, что на сей раз не удалось показать все свои таланты, по одному исчезали в люке. Сежес задержалась, взглянула в глаза Императору.
– Мне хочется верить, повелитель, что принято правильное решение. Баламут, надо отдать ему должное, порой говорит дельные вещи.
– Гном прав, Сежес, – ответила ей Сеамни. – Чем больше я смотрю на это, – она кивнула на жертвенник, брезгливо поморщилась, – тем больше склонна с ним согласиться. Сейчас не стоит это тревожить.
– А если главная пирамида вообще не здесь? – не унималась Сежес. – Если вообще в этой, как её – Зидде?
– Значит, мы отправимся туда, – отрубил Император. – Дорога вниз по Разлому уже, можно сказать, хожена.
Ночь легион и гномы провели у подножия молчаливого зиккурата, а с рассветом имперские полки двинулись дальше на север – искать «главную пирамиду».
Вслед им из щелей жертвенной каморы смотрели три голодных жёлтых глаза.
Глава седьмая
«Вейде, королева эльфов Вечного леса, ты замыслила поистине невероятное», – думал Анэто, отстранённо наблюдая за суетящимися эльфами.
Уже целую неделю, забыв обо всём, нарнийцы и Вейде готовили небывалое заклинание. Место выбрали в глубине Нарна; перешедшие на сторону Анэто полки встали лагерем на лесной окраине, там, где лежали принявшие руку Тёмных эльфов деревни землепашцев-людей.
С севера всё ещё подтягивались отставшие сотни, бредущие от опустевших руин Чёрной башни – ведь после её взятия прошло совсем немного времени, чуть больше двух месяцев. Трудно поверить – столько всего случилось за эти недели; у Анэто начинала кружиться голова, когда он пытался окинуть события одним взглядом. Тогда он открывал книжечку – в четвертушку пергаментного листа, переплетённую чёрной кожей, – сосредотачивался, и его стило оставляло на пергаменте строчки чётких, хорошо видимых даже в густом сумраке букв, этим письменам не страшны ни сырость, ни время, а удалить их с пергамента сможет только маг, знающий подобающее заклинание.
Этот дневник сохранится, несмотря ни на что. Новые поколения магов Ордоса должны узнать всю правду о войне с Разрушителем, и об осаде Чёрной башни, и о том, какой совершенно неожиданный оборот приняли эти события позже.
Работа помогала забыться, не думать о том, что, быть может, никаких «новых поколений магов Ордоса» может вообще не появиться – если права Вейде и от Второго пришествия Спасителя в Эвиал их отделяют считанные месяцы, если не недели.
Вдобавок приходилось вникать в совершенно незнакомую, непонятную магию эльфов. Нарн, как известно, частенько посылал свою молодёжь учиться в человеческую Академию; однако из Вечного леса никогда не поступило ни одного студиозуса. Разбирать причудливые обращения к самым разнообразным природным силам оказалось непросто, несмотря на то что сам Анэто был стихийным магом. Но ордосская традиция рассматривала каждое из первоначал как нечто единое и неделимое; эльфы же нашли способы «говорить», как они выражались, не со всем «Воздухом» сразу, а с каждым, к примеру, ветерком по отдельности.
Анэто никогда раньше не бывал в глубинах нарнийского леса; в Академии также очень мало знали и о
