– Да, мать настоятельница, – прежним голосом, элегантно поднося к губам изящную чашку, проворковала чародейка. – Здесь поистине место успокоения. После всех бурь и тревог нашего мира…
– Отрадно, отрадно. Но я хотела спросить тебя и о другом. О Чёрной башне и Разрушителе. Знаю, такая тема может оказаться для тебя недушеполезна, вновь возбудив утихшие было страсти, и потому в прошлые наши встречи я избегала её. Но Святая Церковь должна знать всё.
– О чём же поведать? – «Наконец-то настоятельница заговорила о том, что её действительно волнует». – Мы столкнулись с Разрушителем в открытом бою, но, – Мегана развела руками, – ни та, ни другая сторона не одержала решительной победы. Нам не удалось уничтожить его самого, ему не удалось уничтожить нас.
– Однако он вырвался из кольца и скрылся? Следовательно, может считать это своим успехом?
– Наверное, – с самой любезной улыбкой согласилась Мегана.
– И что же произошло потом? Ты, Мег, произносила какие-то слова, я их, признаться, не очень поняла, ты только пришла в себя, потрясение, шок…
«Лукавишь, – подумала чародейка. – Всё ты отлично помнишь. Это тебя и интересует – почему считавшиеся ручными маги Ордоса и Волшебного Двора, никогда не лезшие наперекор воле святых братьев, вдруг замыслили мятеж?»
– Преподобный отец Этлау отдал приказы, которые я расценила как стремление подставить магов под удар Разрушителя, выведя из-под него самих инквизиторов.
Настоятельница кивнула.
– Я слышала это. А теперь, пожалуйста, расскажи подробнее, ничего не опуская…
Мегана усмехнулась про себя. «Ничего не упуская» – это пожалуйста. Правду говорить легко и приятно.
Она вздохнула и начала.
Её слушали внимательно, не перебивали. Несколько раз обновляли тёмный отвар в чашечках; Мегана прихлёбывала, почти не чувствуя терпкого вкуса.
Она дошла до того момента, когда Разрушитель и Этлау сошлись один на один, когда в дверь забарабанили. Не тихонечко поскреблись, как только и дерзали послушницы, – в створки колотили и кулаками, и ногами.
– Что там ещё такое? – скривилась настоятельница, и красивое лицо сделалось внезапно неприятно- злобным. – Кого-то розгами сегодня вразумлять придётся!
Вялое движение белой руки – засов отодвинулся сам собой.
Влетела Зейта, бледнее смерти, растрёпанная, глаза навыкате.
– В чём дело?! – ледяным тоном осведомилась собеседница Меганы. – Почему ты…
– Святая мать! – выкрикнула девушка, падая на колени как подкошенная. – Образ… Спасителев… кровью заплакал!
Теперь уже настала очередь побледнеть настоятельнице.
– Собери всех сестёр. – Холёные руки схватили с зеркального комода лежавший там, словно безделушка, косой крест на цепочке вишнёвых чёток. – Мегана, иди за мной.
Волшебница молча поднялась. Ей не требовалось объяснять, что случилось, она всё-таки долго оставалась «верной дщерью Спасителя».
Источающий кровь образ – верный признак великих бедствий и потрясений. Предания говорили, что так будет возвещено о скором Его возвращении; и действительно, хроники не раз говорили о «заплакавших» образах, но никогда эти слёзы не были кровавыми.
Всегда тихий, благочинный двор обители наполнился бестолково мечущимися в разные стороны монашками. Кто-то молился, упав на колени прямо возле цветника и даже не сняв выпачканных землёй рабочих рукавиц; кто-то истерично рыдал, одна из послушниц даже билась в падучей, и ей что-то засовывали в рот трое других.
– Спокойно! – гаркнула мать настоятельница так, что заставила бы устыдиться даже бывалого капитана с пиратской галеры. – Все за мной, сестры, все за мной! Во храм! За мной!
В полутёмной монастырской церкви не горела ни одна свеча.
– Как допустили?! – рявкнула настоятельница. Двое монашек подле неё немедленно хлопнулись в обморок.
– Не виноваты мы, матушка, – запинаясь, принялась оправдываться почему-то всё та же Зейта. – Сами собой свечи погасли! Не иначе как знамение!
– Знамения – это не твоего ума дело. Огня сюда, немедля!
Появились факелы, одна за другой стали загораться многочисленные толстые свечи. Тьма медленно отступала под натиском тусклого света.
– Вот, вот, матушка, сами извольте удостовериться, – бормотала Зейта, пытаясь поддерживать свою патронессу под локоток.
Та досадливо отбросила её руку.
– Мегана! Держись поближе.
Центральное место в иконостасе занимал огромный, древний образ Спасителя – Его изобразили скорбно глядящим на город, полный муравьиного размера людишек; Мегана не могла не узнать «Спасителя Взирающего» – бесчисленные списки с этого оригинала можно было встретить в любой, даже самой захудалой церквушке.
Из нарисованных глаз на образе одна за другой бежали алого цвета капли.
«Магия?» – мелькнула у Меганы первая мысль.
– Ну, чего вылупились?! – продолжала командовать настоятельница. – Все на колени и «Помилуй мя от гнева Твоего», двадцать раз, все вместе, начали!
Растерянным монашкам отдали прямой и понятный приказ – больше им ничего и не требовалось. Они дружно бухнулись на пол и затянули молитву. Затянули стройно, несмотря ни на что.
– Подойдём ближе, Мегана. Кто-нибудь, слёзы Его в скляницу собирайте, дуры!
Сразу трое монашек метнулись к иконостасу.
– Смотри, Мег, смотри внимательнее, – негромко проговорила настоятельница, останавливаясь возле самого образа. – Смотри внимательнее и скажи, что ты чувствуешь.
– Ничего не чувствую, святая мать, – дисциплинированно доложила хозяйка Волшебного Двора. – И не могу тут ничего чувствовать. Или забыли вы о… мерах, предпринятых преподобным отцом Этлау?
– Не забыла, – буркнула та. – Погоди… сейчас. Ну а теперь…
Мегана не выдержала – глухо застонала сквозь сжатые зубы. Вернувшееся тепло магии растекалось по жилам, проникая в каждую клеточку. «Превеликие силы, как я могла жить-то без этого?»
– Ну?!
Мегана с трудом заставила себя взглянуть прямо на образ.
Кровь, капающая из углов нарисованных глаз. Капли словно появляются из ничего, они не проходят сквозь дерево основы. И… они источают гнев. Горячую, пышущую ярость. Мегане показалось, что попади такая капля на обнажённую кожу – прожжёт насквозь и плоть, и кости.
Возле пола ползали на четвереньках монашки, старательно пытась поймать скатывающиеся тяжёлые капли узкими горлышками прозрачных склянок.
– Это… это чистая магия, – с трудом проговорила Мегана. Голова у неё до сих пор кружилась. – Эликсир… эликсир гнева. Презрения. Жажды возмездия.
– Кровь Гнева Его, – шёпотом пробормотала настоятельница. Бледность разливалась по её щекам всё шире и шире. – Я… знала. Но хотела… чтобы ты тоже сказала. Со стороны… виднее…
Монашки тянули молитву, голоса у многих срывались.
– Я попытаюсь увидеть больше, – решительно сказала Мегана. – Проникнуть… дальше.
Решительно отодвинув настоятельницу в сторону, хозяйка Волшебного Двора закрыла глаза и сосредоточилась.
Да, это Кровь Гнева Его. Её видно и сквозь зажмуренные веки. Или, вернее, поправила себя Мегана, это нечто, называемое в Священном Предании Кровью Гнева. Собственно, откуда следует, что её появление означает именно близость Второго пришествия.
Заклинания сами собой выстраивались в стройные цепи. У неё может не быть посоха (так и остался в
