попали. Ну, и проехались по нам. До сих пор удивляюсь, как жив остался… Лежу, значит, помираю. Рядом Шмат лежит, ну, пес то есть мой, сопит. Потом слышу – тишина. Помер, значит… Ну, ить, думаю, теперь моя очередь. Лежу, готовлюсь, молитвы читаю. Все, отрубился. А потом – глаза открываю – живой! Ноги, руки, а главное, что меня больше всего пришибло – штаны целые, не рваные! И трава рядом растет – я такой никогда, даже у вас, не видел – зеленая-зеленая, качается, сама от своей спелости и сочности на ветру хрустит. Не удержался, помню, так и съел пучок. Потом встал, огляделся: но еще не в раю вроде. Только след зеленый в лес уходит, будто с лейкой кто прошелся, живой водой все полил. – Кувалда на секунду прервался, чтобы перевести дыхание, с жалостью посмотрел вниз, на свою зверюгу. – А вместо Шмата, дружка моего, вот эту Пакость подсунули.
Ты знаешь, у нас закон какой? Когда от вранья сладкого уши по плечам развешаны – на Командира глянь, сам все поймешь. Дальше слушать или очередь по болтуну выпустить.
Вомбат стоял с каменным лицом. Он слушал.
– …Ни разу больше такое чудо не встречал. Это уж потом мне Зеленый по секрету намекнул, что Команда такая есть, всех в капусту крошит, а сама – не чихает, не кашляет… Ну, и другие слухи ходили… А чего? Тут много ума не надо, чтоб самому дотумкать…
Кувалда закончил свою речь и сел. Пакость придвинулась ближе и положила ему голову на колени.
Вот так и поговорили.
Кувалда остался в Команде. Да, в общем, не то что и в Команде, так, рядом ошивается. Леня его раскрыв рот слушает, Цукоша даже сердится. Стармех каждую минуту настороже. Да и Вомбат иногда быстрый взгляд бросит – проверяет. А Двоечник – э-э-э, с полслова Кувалду понимает. Недаром – вот-вот, как раз к слову – Стармех это и называет: «дружба барометра с арифмометром». Это он Гризли арифмометром окрестил за то, что тот с утра до ночи считает. Что? Да что попадется! Зато в любой момент может с ходу ответить: сколько, например, шагов отсюда до южного угла Лечебницы или до Трубы. Или от Полбудки до Горелых Вагонов, если по шпалам идти. Или сколько в нашем чайном котелке больших глотков, а сколько маленьких… Вот так-то.
Однажды днем разговор у нас вышел. Странный. Началось все с Цукоши. Он утром по Холмам бродил, травки какие-то свои, нужные собирал. Вернулся мокрый, замерзший. А у Димы почему-то костер погас. Ну, Азмун ему и сказал: что, мол, дежурный, ряху давишь, за огнем не следишь? И пошло- поехало. Леня проснулся – подключился, Сане попутно перепало, за вчерашнюю кашу… И ясно ведь, чего мужики грызутся – от безделья. Вомбат послушал наши дрязги минут десять, потом разом приложил всех, по-командирски – пересказать нельзя, уши могут с непривычки отсохнуть, – задумался и вердикт вынес:
– Все, девушки, хватит розочки нюхать. Делом пора заняться.
А нас – чего уговаривать? За дело все готовы, хоть без завтрака. Да только – какое? Раньше с этим проблем не было, всегда какая-то халтурка под носом крутилась. А сейчас и на ум ничего не приходит. Ну прям хоть на Пуннус-Ярве сваливай, планктон разводить. Тут Гризли голову поднимает – уж неизвестно, спал или притворялся, и сонным голосом спрашивает:
– Это об чем такой шум-гам с утра пораньше?
А все и так подогретые, как заорут наперебой:
– А, бродяга! Чего в наши дела лезешь? Не твоя забота! Дои свою Пакость и помалкивай! У нас крупа на исходе! Сала последний кусок остался!
Это, кстати, точно. Это мы сказать забыли. У Пакости этой, кроме печальных глаз, еще куча достоинств. Во-первых, она молоко дает. По вкусу скорей на козье похоже. А еще – примерно раз в три дня у нее на животе такие наросты появляются. Так вот их срезать нужно – ей ни чуточки не больно, – вот тебе и мясо! Очень полезное животное. Наши вначале брезговали, ничего от Пакости в рот не брали, зато потом, когда распробовали, уминали – за уши не оттащишь. Один Леня страдал. Дима как-то обозвал Пакость помесью козы с быстряком. Ну, все посмеялись и забыли. А Ленька – человек интеллигентный, чуткий – мясо напрочь есть перестал.
…А главное, чего все так на Кувалду наскочили? Под горячую руку, что ли, попался? В конце концов, у него единственного дельная мысль была:
– Это, ить, и не пойму я вас, чего зря воздух языком молотить? Опять же – животную мою обижать? Али вы дети малые? Ишь обернулось – Зеленый помер. Так я-то пошто себе ноги оббивал, вас искал? Давайте, соколики, за гуж берись, бойчее смотри…
– Кончай прибабасенки, – строго приказал Вомбат. Ноздри у него подрагивали, но голос был спокойный. – Дело говори. При чем здесь Зеленый?
– Это как – при чем? Задумка-то какова была? В метро, братцы, идти. Так и что нам помеха? Собиралися? По тридцать рублев до Большого театра подряжалися? Плати!
Ох, опять его понесло… А насчет метро – точно. Собирались. Стратегический запас вынимать. Зеленый как раз и предложил. Не сам, конечно, от чьего-то имени. От чьего, не сказал, темнила, щеки только надувал: важный, говорит, человек, хороший заказчик. Вспомнил? Вомбат тогда со Штрипком за противогазами на Железку ходили… Ну? А Команду в это время банда Длинного Мохаммеда выследила. Вот мы на них и отвлеклись. А что было делать? Бежать? Не в наших это правилах, да и от мимикрота особо не побегаешь. К тому же у нас – двое раненых было: Ленька руки об Трубу порвал, и Зеленый, подстреленный, «мама» сказать не мог. Ну и поперли внаглую, прямо в Квадрат, Мохаммеда на хвосте таща.
Потом оказалось, так оно и лучше вышло. Длинный Мохаммед только губищи раскатал на наш Квадрат, а мы его ка-ак…
Зеленого, жаль, не успели спасти.
И вот теперь Кувалда Гризли предлагает продолжить начатое и двигать в метро.
– А противогазы где теперь взять? – Вот. Это уже вопрос по делу. Стармех стоял, прищурившись глядел на командира.
Дальше разговор пошел совершенно конструктивный. Как, да куда, да когда… Словно до этого шары по биллиарду бестолково гоняли, а теперь аккуратно в лузы положили.
Короче, решили, что противогазы можно попробовать еще раз из того вагончика достать. Вомбат сказал, что если прогнуться, можно и вспомнить, где тот вагончик стоит.
– Так он тебе и стоит – открытый! – не поверил Цукоша. – Его уж наверняка растащили.
– Вряд ли, – заметил Командир. – Чтобы оттуда что-то утащить, нужно дотуда дойти. А дорога к вагону лежит, бриллиантовый мой, мимо Синих Уродов. Ясно?
– Ясно, – подавленно согласился Цукоша. И тут же резонно спросил: – А мы тогда как пройдем?
– Вопрос. – Вомбат почесал затылок. – Может, сбоку как-нибудь… Дима, давай карту.
Нехорошо, конечно, чужого человека к карте подпускать…
Кувалда с любопытством подтянулся к Стармеху, заглянул через плечо:
– Это-о-о, ясно, ребята, старовата карта…
– Чего? – Удивился Дима.
– Лажа у вас тут, ребятки. Вот тут, – Кувалда ткнул грязным пальцем, – крайние Гаражи, полсотни штук, не меньше, за последнее Вспучивание посыпались…
– Врешь! – не удержался Стармех. – У нас Вспучивания отродясь не бывало. Это там, сильно западней, у Стругацких Полей пучит…
Нет, это сейчас уже хорошо известно, что бывает, если Кувалде вот так, запросто, «врешь» сказать. Сейчас, если кто сомневается в сказанном Кувалдой, должен максимально мягкую формулировку подбирать. Ну, там, «я немного не уверен, Гризли, что правильно тебя понял…», или «прости, пожалуйста, ты не оговорился?». Иначе будет то же самое, как если группса-подранка за хвост дернуть. А потом стоять рядом и наблюдать, что получилось.
Дима с Кувалдой сцепились над картой. Сидя на корточках, снизу подпискивал Леня, Азмун, наоборот, басил сверху.
Никто не обращал внимания на Саню, который остался у костра и сидел теперь с глупой улыбкой на конопатом лице. В общем, на то он и Двоечник, чтобы так улыбаться, когда взрослые делом занимаются…
…С каждым разом вызывать эту свою вторую личность становилось все проще. Да что я говорю! Какую вторую личность? И ТАМ, и ЗДЕСЬ – везде Я, Саша Самойлов, в здравом уме и трезвой
