заниматься, понятно. Входят туда профессиональные военные, люди, давно и прочно связанные со спецназом, на счету у каждого уже пара походов в Гнезда. Что мне там делать? Я даже в армии не служил. Там не место человеку, который до сих пор с ужасом вспоминает, как с диким криком вылетел из Гнезда, мерзкое чувство разлагающейся плоти на руках заставило меня нервно вытереть ладони.
Я окончательно решил устраиваться в Разведывательный отдел и спустился в кабинет Максима. Он был занят с очередной группой тестируемых и попросил немного подождать, я уселся на стул в его кабинете и стал думать, что ждет меня дальше. Наверное, пройду какое-то обучение, потом буду сидеть в кабинете, получать кипы распечаток, каждую из которых надо будет проверить, на особо подозрительные места слетать самому. Опасности никакой, рядом постоянно будет охрана, если обнаружится Гнездо, делать ничего не надо, просто сообщить начальству, и все. Может быть, придется заниматься не только обнаружением Гнезд, в конце концов, сферы интересов ФСБ этим не ограничиваются.
А потом придут посторонние люди, у которых есть семьи, друзья, и полезут внутрь. Рисковать своими жизнями, пока я буду сидеть наверху. Стало тошно. Поймите, я не альтруист, людей не люблю и пословицу «своя шкура ближе к телу» считаю правильной. Мне просто пришло в голову, что если я не попробую войти в Гнездо, до конца жизни буду презирать себя и считать трусом. Не важно, что делают другие, важно, что делаешь ты. Либо я борюсь со своими страхами, либо перестаю себя уважать, вот и все. А зачем жить, не испытывая к себе уважения?
Максим вернулся в кабинет. Сам себе удивляясь, я спросил:
— Скажите, а тот факт, что я в жизни автомат в руках не держал, не помешает поступить в отряд «Пси»?
Мой вопрос удивил моего собеседника, он ждал от меня другого выбора.
— Существуют два критерия, которые предъявляются к псионам, желающим войти в эту группу — хорошее здоровье и наполнение оболочки не ниже восьмидесяти единиц. Всему необходимому вас научат. Мы вчера разговаривали с полковником Сергачевым, ответственным за этот проект, он посмотрел ваши данные и сказал, что вы подходите. Конечно, существует испытательный срок, без этого никак. Значит, ваш выбор…?
— Да, я хотел бы войти в отряд «Пси».
— Вы уверены? Конечно, такой выбор нас обрадует, но работа очень опасная. При каждой зачистке погибает не менее двадцати процентов солдат, потери колоссальны. Скажем, в Исследовательском отделе вы занимались бы намного более интересной и легкой работой, Коробков давно хочет получить псиона с вашими данными.
— Я осознаю это. Тем не менее, отряд «Пси».
Выходя из кабинета, я натолкнулся на Коробкова. Судя по всему, он караулил поблизости, чтобы узнать мое решение. Увидев, что Максим отрицательно покачал головой, Коробков бросился в атаку:
— Ну, Виктор Андреевич, что решили? Надеюсь, пойдете ко мне?
— Нет, отряд «Пси».
— Но почему? — Коробков всплеснул руками — У нас так интересно, прекрасные условия, большая зарплата. Вас ждет блестящее будущее, поверьте.
— Зачем мне блестящее будущее?
Отвязавшись от Коробкова (после моего вопроса он впал в ступор), Максим провел меня в отдел кадров, где я подписал военный контракт, очередную подписку о неразглашении и еще пару бумаг. Завтра утром меня отвезут в Институт Исследования Псионики и Экстрасенсорики при ФСБ, где проходит подготовка отряда, посмотрим, насколько большую глупость я совершил. В любом случае, желал изменить жизнь к лучшему — получай последствия своего желания.
Все-таки военным в большой степени присущ консерватизм. Я сделал этот вывод, попав на территорию института. Это была бывшая военная база в Подмосковье. Окрашенные в темно-зеленый цвет стены домов, заасфальтированный плац, колонна елок вдоль дороги. Если не считать портрета Президента в кабинете полковника Сергачева, моего нового начальника, и трехцветного флага, никаких признаков современности видно не было. Можно было подумать, что на дворе не двадцать первый век, а семидесятые года прошлого, настолько все походило на советский военный городок из кинофильма.
Сопровождал меня Моисей Львович Коробков, который всю дорогу пытал меня насчет причин, побудивших меня пойти к военным, пугал ранней гибелью в желудке чужака и убеждал, что еще не поздно передумать. Какое-никакое, а развлечение, скрасившее мне дорогу. Отстал он от меня только после того, как я клятвенно пообещал, что после того, как мне откусят ноги, я приду к нему наниматься.
Впрочем, въехав в ворота базы, он перестал дуться и повеселел. Более того, он за руку (!) приволок меня к полковнику, честь отдал так, словно отмахнулся, без разрешения уселся в кресло и уставился на начальство преданными собачьими глазами. На лице у него играла широченная улыбка. Сергачев уныло посмотрел на своего конкурента, перевел взгляд на меня и сказал:
— Присаживайтесь.
— Да, Витя, ты садись, в ногах правды нет! Александр Васильевич, это Коробов Виктор Андреевич, к вам на обучения, прошу любить и жаловать. Мои мальчики посмотрели, силенки у него есть, попросился в Гнезда ходить, в одно уже залез, любопытный очень, хи-хи, вот его к вам и направили. Девяносто две единицы! И вовремя, главное, как раз семеро будет, мистическое число, а вы знаете, у Пифагора было семеро детей, и это в шестидесятилетнем возрасте, вот и у вас, Александр Васильевич, семеро деток будет, хи-хи!
— Когда-нибудь, Коробок, я тебя прибью — задумчиво сказал полковник — за шуточки твои идиотские.
— Какие шуточки, Александр Васильевич!?
Сергачев уже не обращал на Коробка внимания и говорил со мной:
— Виктор Андреевич, на этой базе собраны люди, подвергшиеся воздействию чужаков и приобретшие различные труднообъяснимые способности. Некоторые из них, как и вы, выразили желание в дальнейшем участвовать в уничтожении Гнезд, и учитывая ваши способности, такая помощь придется очень кстати. Поэтому на этой базе создана группа, в которой проводится обучение всему, что может пригодиться вам в операциях против чужаков. Всему, что мы знаем на данный момент. Насколько мне известно, вы человек совершенно гражданский, в армии не служили?
— Нет, не видел необходимости. У меня больной желудок, поэтому категория «В».
— Ну что сказать, поначалу придется трудно. Физические требования у нас такие же, как у любых элитных частей — спецназа, ВДВ и подобных. Вы инициировались где-то неделю-две назад, значит организм скоро очистится, но все равно физические нагрузки сначала будут очень тяжелыми. Когда приведем вас в норму, займемся энергетикой, раньше вводить вас в состав основной группы не имеет смысла. Занятия идут уже неделю, материал придется догонять, но особых трудностей я не предвижу, материал постоянно корректируется. Конечно, то, что вы не служили, это плохо, сразу форму набрать сложно.
Сергачев показался мне неплохим мужиком, трудовой лошадкой, за счет которых существует любая структура, в то время как более хитрые начальники грызутся за власть. Странно, что он не спросил, почему я выбрал его группу, но мне же лучше.
— Может, какие-нибудь вопросы, просьбы? — закончил рассказ полковник.
— Нет, возможно, позднее.
— Ну вот и ладно. В вашей группе семь человек, обучение, предварительно, займет полгода, потом войдете в состав мобильных групп зачистки. Если можете, постарайтесь учится быстрее, как бороться с тварями мы не знаем, надеемся, ваша группа приобретет нужный опыт. Вот, собственно, и все. Коробок, не проводишь Виктора Андреевича, Котельников сейчас занят, подойдет минут через двадцать.
Попрощавшись с Сергачевым, мы с Коробком (называть его по имени-отчеству было выше моих сил) отправились знакомиться с моими будущими коллегами, или соратниками, или друзьями — как сложится. Всю дорогу я выслушивал разнообразные предположения по поводу сходства наших фамилий, интеллектуальных возможностях военных — сам Коробок был штатским экспертом, привлеченным ФСБ и непонятно как выцыганившем звание — и сексуальных пристрастиях высокого начальства и коллег. Скоро я начал захлебываться в потоке информации, как ни странно она была полезной и интересной, но ее было слишком много. К счастью, мы пришли.
