– Один из наших врагов.
– Я не верю, что твои опасения ни на что не опирались, – сказал Ромбар, поняв, что Скампада не собирается уточнять ответ. – Вчера вечером тебе следовало объясниться менее расплывчато. Если бы ты привел доказательства, я бы прислушался.
– В жизни нет ничего вечного и даже ничего постоянного, – кротко взглянул на него Скампада. – Я не раз видел, как лучшие друзья становились врагами и, наоборот, заклятые враги – друзьями, поэтому предпочитаю не разглашать источники своей осведомленности. Когда я о чем-то предупреждаю, то никогда не говорю пустых слов, ваша светлость. Если мне не верят, это не моя забота.
– Мне нужно знать, кто и зачем это сделал.
– Проще всего ответить – зачем. Покушались на Норрена, а потом на вас. Кому-то нужно ослабить руководство обороной. Найдите, кому это нужно, и вы найдете, кто это сделал.
– Каморра?
– Каморра может распоряжаться уттаками и десятком магов. Для воина он – не авторитет. В Келанге я называл вам другое имя.
Догадка мелькнула во взгляде Ромбара, но осталась невысказанной.
– У тебя есть еще какие-нибудь предупреждения? – спросил он. – Без разглашения источников.
– Ничего конкретного, если вы имеете в виду возможность следующего покушения, – ответил Скампада. – Если я что-то узнаю, я сообщу.
– А если не только это? – поинтересовался Ромбар, догадавшись, что тот намекает на другие дела. – Что еще тебя беспокоит, Скампада?
– Давно у вас этот жезл Аспида, который валяется в палатке рядом с запасными башмаками? Вы ведь – маг ордена Грифона.
– Недели три… – машинально ответил Ромбар и тут же насторожился:
– А в чем дело?
– Я не маг, но мне кажется, что амулеты следует беречь, а не разбрасывать как попало. Что вы собираетесь с ним делать?
– Подарить своему другу, магу.
– Прекрасное намерение, – одобрил Скампада. – Постарайтесь, чтобы подарок попал по назначению. Возможно, он ценнее, чем вы думаете.
Позже, в палатке, Ромбар озадаченно рассмотрел жезл Аспида. Не найдя в амулете ничего особенного, он все же завернул его в чистую рубашку и засунул поглубже в дорожный мешок.
VIII
Рано утром Лила разбудила своих спутников. Все трое наскоро позавтракали и спустили долбленку на воду. Альмарен залез в нее первым и взял в руки двухлопастное весло, вслед за ним влезла магиня. Витри оттолкнулся от берега, вскочил на корму и погрузил в воду рулевое весло, разворачивая долбленку к западному краю устья Руны.
Лила сидела с котелком на коленях на случай, если лодку захлестнет водой. Но поверхность океана была гладкой, как стекло, и маленькая женщина оказалась не у дел. Пользуясь короткой передышкой, она оставила будничные мысли и вслушивалась в равномерный, скользящий ход лодки по водной глади, в затягивающий холод океанских глубин, отделенный от ее ног тонкой деревянной преградой. Взгляд магини рассеянно переходил с океанской воды на медленно приближающийся берег, повторял его очертания и так же рассеянно, отрешенно устремлялся вверх, в бескрайнее, прозрачно-синее небо.
Альмарен видел, как меняется выражение ее глаз, приобретая глубину и спокойствие небесной и водной бесконечности, сквозь которую стремилась крохотная игла долбленки. Внезапно он тоже почувствовал мощь, скрытую в спокойствии воды и неба, и ощутил величие стихий яснее, чем при виде бури или урагана. И в прозрачной небесной выси, и в непроницаемо-темной водной глубине дремала всемирная сила холода, одна из двух, подвластных Зеленому алтарю.
Путники давно ступили на твердую землю и поднялись вверх на скалы Оккадского нагорья, вокруг простирался однообразный каменистый пейзаж с изредка встречающимися по склонам ползучими дубами, а Альмарена не отпускало чувство слияния с одной из мировых тайн, постижения сути одной из трех великих сил. На вечернем привале, когда каша была съедена, а котелки вымыты и прибраны, он решился поделиться впечатлением с магиней.
– Послушай, Лила, – сказал он. – Там, на лодке, мне показалось, что мы во власти силы холода, как песчинки в воде или пылинки в небе. Я никогда не задумывался над тем, какая она, а она тиха и грандиозна, как ничто на свете.
– Да, – откликнулась магиня. – Я так и чувствую ее здесь, у океана. Но она мне ближе, когда она другая – легкая, подвижная и стремительная, как мысль. Это ее второе лицо – лицо неба. Я недавно впервые увидела океан и не скоро увижу его вновь, а небо всегда со мной. – Она устремила взгляд на розовато- сиреневый закат.
– Вольное небо равнины… – полушепотом пробормотал Альмарен. Он никак не мог вспомнить, откуда в его памяти взялись эти слова.
– И ты так чувствуешь! – обрадовалась Лила. – Оно всегда одно, и всегда – разное. Посмотри, как безотрадны были бы эти скалы – голые, безжизненные, днем обжигающие, ночью ледяные, – если бы не легкое дыхание неба.
Так и в жизни, несмотря на всю ее жесткость, стоит вытянуть руку – и вот оно, высокое и прекрасное. Но оно прозрачно, неосязаемо, как воздух, нужно уметь его увидеть…
– Откуда ты все это знаешь? – заволновался Альмарен. – Тебе рассказал Шантор?
– При чем тут Шантор… Слушай, и мир сам заговорит с тобой. Когда тебе не с кем разговаривать, нет собеседника лучше, чем вот это все… – Она развела руками, показывая вокруг.
Альмарен замолчал, осмысливая ее слова. Она провела рукой по голове, приглаживая и пропуская сквозь пальцы свои короткие темные волосы, и надолго остановила взгляд на угасающем костре. Под отсветами колеблющегося пламени выражение ее лица менялось, как у статуи великой Саламандры, от детски-доверчивого до печально-умудренного. Альмарен никак не мог убедить себя, что перед ним такая же женщина, как его мать и сестренки, как те девушки, которых он видел на Зеленом алтаре. Он был высоким и красивым юношей, поэтому рано почувствовал острое внимание ровесниц – их быстрые взгляды и перешептывания, мгновенное охорашивание волос, выжидательное, требующее, намекающее поведение – и инстинктивно сторонился его, как любого навязчивого давления. Эта женщина, казалось, вообще не заботилась о том, чтобы нравиться, она держалась естественно и просто, и разговаривать с ней было легко, а главное, так увлекательно.
– Лила! – позвал он магиню.
Она вздрогнула и, оторвавшись от созерцания кора, выжидательно посмотрела на Альмарена.
– Ты так хорошо понимаешь силу холода, а ведь ты обучалась на Оранжевом алтаре. Там нет этой силы.
– Нет? – Насмешливое изумление в голосе магини окатило Альмарена жаром смущения. – Как ее может где-то не быть? Разве ты сегодня не чувствовал, как ею пропитаны и вода, и воздух? А где их нет?
– Я не так выразился, – попытался оправдаться Альмарен. – Я хотел сказать, что Оранжевому алтарю не подчиняется сила холода.
– Оранжевый алтарь концентрирует две силы, но это не значит, что я должна невежественно закрывать глаза на третью. В мире есть все три силы, они взаимодействуют, перекликаются и перекрываются. Деление на алтари – это деление искусственное, оно для помощи тем, кто не может освоить все три энергии, чьи способности к магии невелики и не могут развиваться всесторонне. Вспомни, ведь триста лет назад на острове не было алтарей, но маги все равно рождались и работали с энергиями.
– Я тоже всегда интересовался силой огня, хоть и учился у магов Феникса, – поспешно сказал Альмарен. – Три года я изучал ее на Красном алтаре, но почему-то думал о ней обособленно, без связи с остальными двумя.
– Не переживай об этом, – сказала Лила, заметив смущение молодого мага. – Труднее всего увидеть очевидное. Из наших только Авенар учитывал взаимосвязь всех сил. Я помню, он говорил мне, что Трое Братьев не сумели бы разделить силы, если бы не знали об их единстве.
– Ты была дружна с Авенаром?
