Квилл кивнул и широким шагом вышел из комнаты. Бросив взгляд ему вслед, Мигнариал как-то странно посмотрела на Бирюзу.
— Шесть.., взмахов.., змеиного хвоста?
Бирюза засмеялась и начала было рассказывать историю о том, как Тиквилланшал много лет назад подхватил это выражение, а было это так-то и так-то, и вот тогда… По счастью, Квилл вернулся очень быстро. В руках он держал закрытый крышкой горшок, который и протянул Гансу.
— Квилл, нам не стоит брать у вас еду! Мы…
— Ну тогда возьми это для своих кошек, неблагодарный бездельник с кислой мордой, и выметайся отсюда, пока оно не остыло!
Ганс прижал к себе горшок одной рукой, а другой похлопал Тиквилланшала по плечу.
— Спасибо, Квилл.
Квилл посмотрел в черные глаза Ганса и криво улыбнулся:
— Ладно, уматывайте.
Когда палатка с'данзо осталась в десяти шагах позади, Ганс сказал:
— Прости меня, Мигни.
— И ты прости меня, милый. Я.., я просто так волнуюсь за тебя, когда ты уходишь. И тебе не нужно ничего.., ничего к-красть.
Некоторое время они шли молча, пока Ганс не собрался с мыслями.
— Мигни, это нужно мне. Это то, что я умею — и умею хорошо. Это единственное дело, которым я когда-либо занимался, и мне оно кажется почти самым лучшим из всех. Когда я иду ночью по городу в своей черной одежде, я забываю обо всех тревогах. О наших с тобой ссорах, об этих проклятых монетах, обо всем. Я сосредоточиваюсь на том, что делаю. Мне это нравится. В эти мгновения я чувствую себя так хорошо, так легко! — Он покачал головой. — Как бы тебе объяснить? Быть может, ты так чувствуешь себя, когда видишь для кого-нибудь и знаешь, что тебе это удалось. Быть может, ты испытываешь это, когда мы занимаемся любовью. Я не знаю. Просто мне в эти минуты очень хорошо. Я.., я король ночи, крадущийся в темноте, ставший частью темноты! Вот я здесь, а вот меня здесь нет, и никто не знает, так ли это.
— Ох, как же это.., я.., ох, проклятье!
— Миг-ни!
— А как же опасности, Ганс?
— Я… — В этот миг Ганс осознал истинное положение дел и высказал это вслух:
— Я люблю опасность. Мне кажется, она мне просто необходима!
— Ох, Ганс! Но мне так не кажется! Я так переживаю! Когда ты уходишь, когда тебя нет дома, и я знаю, что ты.., ты… — Мигнариал встряхнула головой и горестно вздохнула. — И тогда я сержусь. Я так же сержусь на себя, как и на тебя. А потом я начинаю думать о том, как ты нехорошо поступаешь — ведь ты уходишь из дома, чтобы красть! И скоро я начинаю злиться и думать о том, как бы сделать так, чтобы ты почувствовал себя виноватым, чтобы ты понял, какой ты плохой человек.., и все это затем, чтобы не признаться самой себе, что я так волнуюсь за тебя!
Ганс слушал откровения девушки и понимал, что сам вряд ли был бы способен на подобную обезоруживающую откровенность. Он преклонялся перед этой честностью. И все же он сказал:
— И все же моя тараканья работа — это нехорошее дело. Мигнариал негромко фыркнула.
— Это верно, однако это не волновало ни меня, ни мою мать. Я всегда восторгалась тобой. Я любила смотреть, как ты двигаешься. Я восхищалась тем, что ты постоянно подвергаешься опасности и не обращаешь на это внимания, потому что ты слишком смелый, чтобы волноваться из-за таких пустяков. Я представляла себе, как ты крадешься в темноте, карабкаешься по стенам и прыгаешь по крышам, так бесшумно и изящно, и.., ну, все как ты говорил. Король ночной темноты. И я знала, что ты никогда не крадешь у бедных.
На сей раз фыркнул Ганс.
— Вот видишь! Это и есть моя добродетель. Я — добродетельный вор, Мигни!
— Но я никогда не предполагала, как это обернется, когда я буду не просто думать о тебе и смотреть на тебя. Когда я буду с тобой, буду частью тебя. Я никогда не осознавала, как я буду волноваться за тебя. Я просто любила тебя и хотела тебя.
Ганс ничего не ответил — он просто не мог говорить. Некоторое время они шли молча. Навстречу прошагал отряд Красных, патрулировавших улицу, и Ганс дружески кивнул им. Несколько секунд спустя Мигнариал произнесла:
— Ты даже спас Темпусу жизнь, целых два раза, и еще ты погнался за тем бейсибцем, который уб-бил мою мать, и ты.., ты прикончил эту тварь! Отомстил за мою мать. За меня.
— Я должен был это сделать. Я никогда не хотел никого убивать. Когда случалось, что меня, Шедоуспана, ловили — я хочу сказать, замечали, — я просто убегал. Клянусь, я никогда и не думал о том, чтобы наброситься на того, кто увидел меня.., э-э.., за работой. Но все же, Мигни.., если бы я не был таким, каков я есть, если бы я не был Порождением Тени, я не смог бы помочь Темпусу в ту ночь, когда на него напали. Или вырвать его из кровавых когтей Керда. Или отомстить тому пучеглазому убийце. Я сделал это не раздумывая. Но понимаешь — я знаю, как это делается. Потому что я тот, кто я есть.
Мигнариал подавила тяжкий вздох.
— Я знаю. Но, Ганс, мы прошли наш дом! Ганс ухмыльнулся и обнял ее тут же, на улице. Он прижал девушку к себе так крепко, как только мог — учитывая, что он по-прежнему держал теплый горшок с едой. А затем Ганс и Мигнариал повернули обратно и поднялись к себе домой. Коты бурно приветствовали их.
— Забыл их покормить, — пробормотал Ганс. — В смысле вечером. Утром я им давал поесть.
