Желудок заурчал, словно голодный тигр. Гансу было совершенно необходимо добраться до стола, невзирая на мерзкую острую морду с усами в фут и пастью, утыканной зубами ненамного короче его кинжала.
«Фантом», — подумал он, и, поскольку существо стояло у левой стены, глядя на него злыми красными глазками, Ганс попытался обойти его справа. Это была лишь попытка, призванная испытать быстроту реакции зверя. Он отреагировал, ничуть не уступая Шедоуспану в проворстве. Ганс отпрыгнул назад, но крыса успела зацепить клыком его ногу. Он почувствовал боль, словно от удара дубиной, и отлетел на несколько футов. Единственным положительным моментом во всей этой ситуации было то, что цепь была настолько короткой, что крыса с разбегу поднялась на задние лапы, чуть не опрокинувшись навзничь.
Затем она сделала шаг назад и опустилась на четыре лапы, оскалив клыки и глядя на Ганса с ненавистью, к которой примешивалось, как ему показалось, чувство голода.
Шедоуспан прицелился, собрался и сделал еще одну попытку — на этот раз подойдя к делу более серьезно и осторожно. Он сделал ложный выпад влево, а сам на бегу стал плавно забирать вправо. Чудовищная крыса бросилась вправо и приготовилась достойно встретить его. Шедоуспан поспешно отступил. Он бежал со скоростью гепарда, но противник явно обладал сверхъестественными способностями.
— Проклятие! А ты проворная, как я погляжу! — пробормотал он и попытался еще раз применить ту же тактику. Результат оказался схожим. Огромная крысиная голова встретила его разинутой пастью, готовой перемолоть маленького смуглого человечка.
Он сделал ложный выпад вправо, побежал влево, а потом опять быстро метнулся вправо. То же самое сделал гигантский страж заветного стола. Крыса вновь встала на пути Ганса, свирепо лязгнув зубами в дюйме от его руки.
Разочарованный и злой, он решил немного подумать. Воспользовавшись передышкой, он закатал штаны и осмотрел ногу. Большая шишка величиной с клубничину разрасталась на бедре, там, где острый клык сверхъестественной твари оставил зарубку на память о первой попытке прорыва к столу.
— Если гадина оставляет кровоподтек, она настоящая. Это невероятно, но ведь Корстик сотворил много невероятных вещей, пока был жив. Это он все устроил, весь этот грязный лабиринт; это он оставил там еду, чтобы человек рвался к ней как проклятый…
И он рвался, и рвался туда как проклятый. И каждый раз чудовище отбрасывало его назад, на четвертой попытке Шедоуспан получил ссадину похуже первой; клык распорол штанину и оставил длинную кровавую полосу на внутренней поверхности ноги. К счастью, он успел отдернуть ногу; ссадина горела огнем, но была неглубокой. Тот факт, что ему удалось нанести удачный удар ибарским клинком, не слишком обрадовал его. Он доказал лишь, что мерзкое чудище было из плоти и крови, но рана, нанесенная Шедоуспаном, была не глубже следа от крысиного клыка.
«Эта проклятая волшебная тварь каким-то непостижимым образом знает, что я собираюсь делать, — она просто читает мои мысли!»
И все же Ганс не оставлял попыток. Он просто слабел от голода при виде манящего стола. Шедоуспан решил поменять тактику, собрался и вновь кинулся на прорыв. На этот раз он устремился влево, резко свернул вправо и уже готов был к последнему броску, когда неожиданно поскользнулся и упал.
А гнусный сторож помчался вправо, как раз туда, куда Ганс и собирался. Только случайное падение смогло обмануть зверя, обладавшего несомненными телепатическими способностями, и предотвратило почти неизбежную победу серого чудища.
Высоко задрав узкий мускулистый таз, Шедоуспан быстро-быстро пополз, упираясь в пол пальцами ног и рук. Крысиные зубы клацали позади, словно металлические ножницы. Однако монстр промахнулся; добыча проскользнула мимо и устремилась к пище. Во рту у Ганса было сухо, как в пустыне, однако при виде приближающегося уставленного яствами стола язык смочили несколько капелек слюны.
Толстая железная стена обрушилась с потолка, ударившись о землю прямо перед ним, полностью перекрыв доступ к накрытому столу и с силой отбросив его в какой-то боковой коридор с земляными стенами. Когда в дюжине футов от него захлопнулась дверь-ловушка, в коридоре стало намного темнее.
Шедоуспан лежал, превозмогая боль, и старался не разрыдаться.
Вновь обретя способность двигаться и прекратив собственные причитания из-за потери столь желанных даров в виде прекрасного мяса и сыра, он довольно быстро разобрался, что это был не коридор, а квадратная комната длиной и шириной футов в пятнадцать, без единой двери.
Он вновь и вновь обходил новую темницу по периметру, остервенело рубя земляные стены длинным ножом. И вновь кружил по комнате, колотя по стенам в отчаянии, близком к сумасшествию.
На четвертом круге нож, заменявший ему меч, на что-то наткнулся и издал лязгающий звук. Тяжело дыша, Ганс снял изрядное количество земли, чтобы убедиться, что под ней скрывалась каменная стена. Он всхлипнул и с удвоенной энергией принялся ковырять клинком твердый пол у стены. В состоянии, близком к отчаянию, он трижды принимался копать, пока наконец клинок не звякнул вновь, наткнувшись на что-то, скрытое под земляным полом... и тут же на Ганса, сопровождаемая странным скрипучим звуком, обрушилась лавина сухой земли со стен.
Не обращая внимания на обсыпавшую его землю, он принялся толкать каменную панель, которая, похоже, была дверью. Скрипучий звук означал скорее всего скрип петель.
Весь обсыпанный крошками земли, смешавшимися с потом, он проскользнул в открывшуюся щель и оказался в коридоре, ничем не отличавшемся от всех предыдущих. Футах в десяти впереди виднелась лестница, уходившая вниз. Около верхней ступени он разглядел зарубку, которую процарапал кинжалом три часа, а может, три дня, а может, целую вечность назад.
Ганс опустился на пол, сел, прислонившись спиной к стене, и сидел так очень, очень долго, потом встал и пошел.
Он шел уже минут десять, когда две тошнотворно-зеленых змеи соскользнули со стены, чтобы упасть прямо на него. Он отскочил, стряхивая их с себя. С бьющимся сердцем, полный неистового бешенства — признаки надвигающейся истерики — Шедоуспан изрубил обеих рептилий на мелкие кусочки. Они кровоточили. Это очень обнадеживало.
Он как раз потянулся за одним весьма противным на вид кусочком, твердо намереваясь заставить себя проглотить его, когда вдруг заметил очередное явление в глубине коридора. С тяжелым вздохом он поднялся на ноги, переложил длинный ибарский клинок из левой руки в правую, немного размял, сгибая и разгибая, левую руку и вновь взял в левую руку этот заменитель утерянного меча.
Не отрываясь, он смотрел на приближающееся нечто — размером с кулак, оно по виду весьма напоминало глаз, который, не мигая, смотрел на него из вечных сумерек неизменно серой темницы. Это... наваждение плыло футах в восьми над земляным полом. Но чем дольше Ганс смотрел, тем заметнее увеличивалось это видение. Теперь оно было уже размером не с кулак, а гораздо больше. Казалось, оно смотрело на Ганса. Не мигая. Ганс понял, что видение не росло, оно просто приближалось.
Оказавшись в непосредственной близости от Шедоуспана, оно было уже размером с детскую голову.
Теперь он уже был уверен, что оно не просто напоминало огромный, немигающий и лишенный тела глаз; оно на самом деле было глазом! С гигантской зеленой радужной оболочкой, с черным пятном посередине — зрачком размером с кулак Шедоуспана.
— Что бы ни было над или под этим глазом, — спокойно сказал Шедоуспан, — тебе лучше остановиться. Я вооружен и знаю, как применить оружие. Остановись, или я пущу тебе кровь.
— Ни под, ни над этим глазом ничего нет, — отозвался голос, высокий баритон, произносивший слова так быстро, что Ганс с трудом понимал их смысл. — Я всего лишь то, что ты видишь перед собой: Глаз.
— Чудно! — Шедоуспан быстро отпрянул назад, стараясь скрыться в темноте.
— Не чуднее тебя. А ты к тому же еще и грубиян, — затараторил неведомый голос с некоторым раздражением.
— Я грубиян! Сам налетел на меня в темноте!
— Это не темнота, это всего лишь полумрак. И кроме того, я не налетал, я вовремя остановился. Я не один из стражей, охраняющих это проклятое местечко. А что касается нападения из тьмы — ведь ты же не настолько туп, чтобы думать, будто лишенный тела Глаз способен нести факел?
