Дисмаса.
Взяв Уэлгрина под руку, она сказала:
— Пойдем в дом, капитан. Там есть еще вино и найдется кое-чем закусить. — Ченая окликнула двух бывших воров. — Будите остальных, — распорядилась она. — И Дафну тоже. Это имеет отношение ко всем.
Это было время предательства, и настала пора обсудить предательство.
Восемь человек. Все, что осталось от Народного Фронта Освобождения Санктуария, заверил Ченаю Зип. И никого больше. Глядя ему прямо в глаза, девушка поверила.
Это был сброд оборванцев, некоторые даже босые. Но все были вооружены добротной нисийской сталью или таким же отлично сработанным оружием, отобранным у убитых ранканцев и бейсибцев. Они были молоды, все восемь, и когда они пробирались, прячась в глубоких тенях, вдоль старых конюшен на Амбарной улице, их оружие было холодным напоминанием об измене и смуте, которые они навлекли.
Однако пришло время измены Ченаи, и она быстро вывела их по Амбарной улице мимо угла своего имения на Дорогу Храмов. Они бесшумно прокрались к Воротам Богов — крысы с округлившимися глазами, жадно почуявшие запах сыра.
Ченая посмотрела на лицо Зипа, смутно различимое в темноте, ощутив нечто близкое к сожалению. Он, единственный из всех головорезов, похоже, был искренен в стремлении освободить Илсиг. Но он убивал ранканцев — ее народ — и многих других, сделав столько зла во имя свободы. Отвернувшись от него, Ченая тихо постучала в запертые ворота, радуясь, что сияющая Сабеллия еще не поднялась над горизонтом.
Ворота едва приоткрылись. Из-под стального шлема часового выглянули глаза Лейна. Он бросил подозрительный взгляд на шайку Зипа, великолепно играя свою роль, и протянул ладонь.
— Вторая половина платы, госпожа, — хитро прошептал он. — Отдайте ее сейчас — и ворота ваши.
Ченая достала увесистый кошель из-под туники и кожаного панциря. Когда она передавала его, тот зазвенел. Лейн взвесил его, задумался, нахмурившись, закусил кончик уса.
Зип напирал нетерпеливо.
— Шевелись, парень, пока у тебя еще есть рука, которой можно считать!
Остальные тоже напирали, показывая, что ворота не устоят, независимо от того, удовлетворится ли часовой платой.
— Вы уверены, что здесь все? — проворчал Лейн. — Да? Тогда заходите, и черт побери вас всех и грязных бейсибцев в придачу. — Распахнув ворота, он отступил в сторону, издевательски кланяясь и делая жест рукой. — Господа, желаю вам крови этой ночью, много крови.
Ченая, низко пригибаясь, быстро провела отряд через внутренний двор к розарию наместника и далее к небольшой калитке в западной стене дворца. Она однажды уже приходила сюда, в первую неделю своего пребывания в Санктуарии, чтобы спасти Кадакитиса от убийцы. Она опять прошла этим путем. В этом была какая-то горькая ирония.
Она прислушалась, ожидая сигнала, и услышала, как позади них закрылись ворота, как щелкнул прочный стальной засов.
Зип тоже услышал это. Его меч с быстротой змеи выскользнул из ножен, когда вдруг от земли поднялись тени. Когда он взглянул на Ченаю, в его глазах сверкали ярость и осознание предательства. Зип мгновенно понял, что это сделала Ченая, и девушка, в свою очередь, поняла, что он это понял.
Зип сделал отчаянный выпад, острием меча ища ее сердце. Отступив в сторону, Ченая тоже обнажила меч. Быстрым движением она обрушила его рукоять на голову Зипа, не удержавшего равновесия и шагнувшего мимо нее. Предводитель повстанцев словно куль свалился у ее ног и больше не шевелился.
— Извини, любимый, — искренне пробормотала Ченая, встречая мечом ближайшего повстанца, набравшегося духа отомстить за Зипа. Мечи скрестились в высокой дуге, затем Ченая, присев, рубанула по незащищенному животу. Повстанец с криком перегнулся пополам, и она пронзила ему горло.
Гладиаторы обрушились на остальных. Ранканцы испустили клич, полный жажды мщения и боли за убитых сородичей. В них не было пощады, как не было мысли о сдаче в плен у отряда Зипа. Звенели мечи, высекая бело-голубые искры. Фонтанами била кровь, в темноте ночи густая и черная. Крики, стоны и ругань наполнили внутренний двор. Подбежали люди Уэлгрина.
И вдруг разверзся ад. Тут и там полыхнули языки пламени. Внутри яркого гейзера огня вскрикнул ранканец, беспомощно вскинув руки, и побежал, словно обезумевший демон, рассыпая искры.
Последовал еще один взрыв. Огонь смертоносной жидкости тек по земле. И ранканцы, и повстанцы пронзительно кричали среди всполохов огня. Кто-то, объятый пламенем, с воплями побежал к Ченае. Друг или враг, она не смогла определить, но предоставила человеку быструю смерть.
Она хотела быть рядом с Зипом, чтобы охранять его, вывести живым из этой переделки. Но теперь закружилась, ища поджигателя. Именно он представлял собой главную опасность.
Наконец она засекла его, когда он бросил еще одну бутылку странной жидкости. Вспышка ослепила девушку, пламя опалило левую сторону лица. Запах паленых волос заполнил ноздри — она неожиданно осознала, что это горят ее волосы. И хотя она знала, что не умрет от этого — сам Саванкала открыл ей обстоятельства ее смерти, — на одно мгновение ее уколол страх.
Крепче сжав меч, девушка бросилась к поджигателю.
Но у того внезапно широко округлились глаза, рот раскрылся в ужасном вопле. Руки взметнулись вверх, словно обращаясь с мольбой к небесам, и он рухнул навзничь, мертвый.
Дафна взирала на свою госпожу; с ее меча стекала алая кровь поджигателя, на лицо наползла безумная усмешка. Зная, что Ченая не видит ее, ранканская принцесса откинула назад темноволосую головку и цинично расхохоталась. Снова и снова принялась она наносить удары по безжизненному телу, пока оно не превратилось в кровавое месиво.
Ченая через плечо бросила взгляд на дворец. Свет горел в окнах, которые до этого были темными.
