последний взгляд, словно желая увидеть, не изменилось ли чего с тех пор, как она смотрела в последний раз, — но задание оказалось тяжелым.
— Что… Что с тобой случилось? — говорю я, обретая наконец голос. — Кто с тобой это сделал?
Я имею в виду, мы все знали, что с выполнением этого задания могут быть связаны некоторые трудности, но никому не нравится видеть, как обработали прекрасную чувиху.
— Ты поверишь, если я скажу, что это была наша же собственная команда? — быстро сверкает она зубами в улыбке, хотя я знал, что это больно.
— Как так?
— Удалением волос я обязана Глипу, — объяснила она. — Полагаю, это был несчастный случай. Должно быть, я оказалась между ним и его ужином или что-то вроде этого. В любом случае, все не так страшно, как кажется с виду… или как могло бы быть. Корреш увидел признаки опасности и убрал меня с пути самого страшного… вот отсюда-то и взялся синяк и именно поэтому-то я и не жалуюсь на него. Честное слово, видел бы ты, что случилось со стеной, находившейся позади меня.
— Кстати, коль речь зашла о них, а где Корреш и Глип?
В первый раз за время нашего разговора Тананда начинает выглядеть чувствующей себя неуютно.
— Они… э… отправились назад к Большому Джули. На самом-то деле, старший братец немножко в худшем состоянии, чем я, и поэтому я, предпочитая не видеть, как он пытается работать с одной рукой на перевязи, посоветовала ему увести Глипа туда, где он не будет путаться под ногами, и остаться на время с ним. Ведь это странно, понимаешь? Я все еще не могу вычислить, с чего это Глип так завелся… но пока мы не сможем с этим справиться, от него, на мой взгляд, будет на этом задании больше вреда, чем пользы. Так или иначе, я решила остаться в строю и воспользоваться этой штуковиной для личин, чтобы посмотреть, не смогу ли я самостоятельно чем-нибудь помочь делу. Действовать намного хуже, чем мы действовали вдвоем, я, безусловно, не смогла бы.
В затылочной части моего мозга что-то крутилось… что-то, сказанное Нунцио об его последнем задании и о том, что он нервничает по поводу новой работы с Глипом. Однако, я не могу нащупать суть мысли, и, видя, как неуютно чувствует себя Тананда от этого обсуждения, я решил не углубляться в эту тему. Но все же я мысленно взял на заметку поговорить об этом с Нунцио, когда нам выпадет случай.
— Похоже, дела шли не слишком хорошо даже до того несчастного случая, — говорю я, хватаясь за ее последнюю реплику.
— Что верно — то верно, — чуть вздыхает Тананда. — Мы пытались сыграть вариацию на тему старой игры в шантаж… ну, знаешь, когда я клею солдата, а потом Корреш вваливается и подымает шум из-за того, что этот парень скомпрометировал его сестру?
— Знаю эту аферу, — говорю я, потому что так оно и есть… хотя сам я никогда не проворачивал ее и не становился ее жертвой. Однако это испытанный временем классный ход.
— Ну, вышло куда как хуже, чем мы надеялись. Большинству здешних солдат приказано держать руки прочь от местных женщин, а если я повышала напряжение, чтобы заставить их забыть о приказе, то местные замечали мои действия и придерживались взгляда, что я сама напрашиваюсь на то внимание, какое я там ни получала.
— Вот это да, круто, — посочувствовал я. — Тебе, должно быть, пришлось нелегко… особенно если ты работала раненой.
Мне по-прежнему не нравилось то, как заживал тот синяк, и, должно быть, это проявлялось в моем голосе, потому что Тананда нагибается вперед и кладет ладонь мне на руку.
— Со мной все в порядке, Гвидо, в самом деле… хотя очень мило с твоей стороны, что ты беспокоишься. Я видывала и куда худшее, всего лишь скандаля с Коррешом… честное слово.
Учитывая, что ее старший брат — тролль, я вполне могу поверить, что Тананда привыкла к небольшим взбучкам при семейных ссорах. Однако, в данный момент мои мысли обременяет еще кое- что.
Видите ли, прикосновение Тананды, когда она положила ладонь мне на руку, было очень мягким и теплым, и оно снова наводит меня на мысль о той первоначальной причине, с которой я привел ее в эту комнату. Как я говорил ранее, я уж давно не был наедине с чувихой в чем-либо, напоминающем интимную обстановку… Но Тананда все-таки деловой партнер, и, как в любой профессии, позволять себе интимные отношения с коллегой в лучшем случае неразумно. Кроме того, они никогда не указывала на какой-либо интерес, помимо дружбы… или, возможно, старшей сестры. Но все равно мне было очень приятно ощутить женское прикосновение…
— Мгмм… Ладно. Как скажешь, — говорю я, слегка отодвигаясь, чтобы прервать физический контакт между нами. — Нас самих только что распределили сюда, и поэтому нам не представилось случая многое сделать. Думаю, нам, возможно, следует подумать, сможем ли мы работать в одном районе с тобой, не мешая друг другу.
— Не глупи, Гвидо. Раз уж вы здесь, мы можем работать все вместе!
— Как-как?
— Сам подумай, — говорит она, становясь вся пружинистая от нетерпения. — Я затруднялась найти солдат, клюющих на приманку при моем небольшом выступлении, но вы же солдаты, так что это облегчит обе наши задачи. Если мы играем за обе стороны игры, то сможем направлять ход дела именно так, как нам хочется.
Я прилагаю искреннее усилие игнорировать ее пружинистость, пока пытаюсь придумать вескую причину не согласиться с ее предложением. У меня почему-то нет уверенности, что мое актерское умение доходит до способности притворяться физически развязанным с Танандой… но еще меньше энтузиазма я испытываю от мысли дать сыграть эту роль Нунцио.
— Не знаю, Тананда, — неохотно-так говорю я. — Я не так уж уверен, что это удачная мысль. Я имею в виду, один-то раз мы сумеем это провернуть… но если мы преуспеем в своей комедии, то в итоге мы с Нунцио окажемся на «губе» и на длительный срок выйдем из игры.
— Да ну? — вскидывает она бровь, глядя на меня. — Так что же, по-твоему, случилось бы?
— Мгмм… — мычу я, вспоминая, что, к несчастью, брать Пятую Поправку можно только в суде.
— Неважно, Гвидо, — усмехается она. — Однако, вот что я тебе скажу. Если тебя беспокоит прямое впечатление, то просто наведи меня на одного из своих армейских приятелей. Ты прослужил достаточно долго, чтобы весьма неплохо представлять, кого мы можем обвести вокруг пальца.
Я обнаруживаю, что эта идея тоже не приводит меня в восторг, во-первых, потому что сыграть такую штуку с любым из команды, работавшей со мной и Нунцио в последние несколько недель, кажется грязным трюком, а во-вторых, потому что, как я обнаруживаю, меня не слишком радует и мысль о ком угодно, лапающим Тананду. И все же мне приходилось допускать, что для приготовления яичницы нам придется разбить чьи-то яйца, и что Тананда права, сделать это будет легче и быстрее, если мы подстроим все сами.
— Ладно, Тананда, — соглашаюсь я. — Попробуем действовать таким способом.
— С тобой все в порядке, Гвидо? — озабоченно приглядывается она ко мне. — Ты кажешься немного вялым.
— Со мной все отлично. Хотя, скажу тебе честно, Тананда, это задание мен немного достает.
— Ну, выше голову, возможно, пока дело шло туго, но, работая вместе, мы должны суметь добиться каких-то успехов. Вот что я тебе скажу, найди Нунцио и растолкуй ему, что мы затеяли. А потом мы снова встретимся здесь и попробуем… скажем, завтра вечером?
— Разумеется, почему бы и нет?
— А пока, — говорит она, снова открывая зеркало личин и начиная возиться с дисками, — спустимся вниз и я поставлю тебе рюмочку-другую.
С минуту это кажется хорошей идеей. Затем я вспоминаю про Сварлия.
— Думаю, нам лучше поостыть с этим, Тананда. Мы должны остерегаться слишком часто показываться здесь вместе.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы ошиваемся здесь потому, что обнаружили, что хозяин тут — девол. Беда в том, что он, похоже, знает Босса и имеет какой-то зуб против него. Пока еще он не знает о нашей связи с Боссом, но если он
