мне на выход. В их руках не было заметно оружия, однако в глазах горела такая слепая ненависть, что я повиновался без уточняющих вопросов. С кем-то можно позволить себе побалагурить, с этими – нет… По- моему, их даже не удивило, что я развязался, чувствую себя хорошо и на запуганного пленника никак не похож. Мы взошли на вершину пирамиды, где меня торжественно провели по всему периметру вокруг храма. Народ внизу шумел о чем-то своем, тыкая в мою сторону пальцами. Солнце уже коснулось мерцающим краем фиолетово-янтарной кромки океана. С высоты мне хорошо была видна территория маленького городишки, отделенного от побережья относительно небольшой стеной девственного леса. Кстати, насчет размеров самой пирамиды я, видимо, погорячился, все-таки она была немаленькой. Поменьше египетских аналогов, но… Убедившись, что все жители имели равную возможность насладиться лицезрением моего грядущего «восхождения на небеса», четверо сопровождающих свернули экскурсию, и мы направились непосредственно в само храмовое помещение. Возвращать в прежнюю камеру меня не стали, а повели дальше, через несколько разных комнат, заставленных ритуальными сосудами, всякими непонятными предметами и громоздкими изделиями из драгоценных металлов. Вот тут я насчитал четырнадцать золотых змей! Значит, Фармазон был прав: их брали именно отсюда, оживляли волшебством и запускали в городские коммуникации с целью наведения шороху и беспорядков. А меня в конце концов доставили в довольно большой зал. Зал освещался горящей неочищенной нефтью в покачивающихся больших плоских чашах. Два каменных здоровенных идола стояли по разным сторонам комнаты. Первый изображал благообразного старца с длинной бородой и европейскими чертами лица. Его длинные одеяния украшали накладные золотые змейки, а руки сжимали непонятный предмет, напоминающий, скорее всего, космический бластер или укороченный домашний пылесос. Второй идол поражал явным негроидным типом, впечатляющими мускулами и какой-то странной позой. Его левая рука покоилась на дубине или рычаге переключения скоростей, а в правой была связка копий. Прошу прощения за излишние подробности и детализацию, но эти, несомненно технические, моменты так поразили мое воображение, что я до сих пор удивленно вскидываю брови… Но вернемся к нашей истории: пока я удивлялся, весь зал незаметно наполнился странными людьми. Создавалось впечатление, что я попал на карнавал доколумбовых ужасов…
Вдоль стен выстраивались маски, более-менее равномерно группируясь поближе к тому или иному идолу. Приглядевшись повнимательнее, я зорким глазом профессионального литератора (шпионуса?!) отметил, что те, кто выбрал небесным пастором каменного старца, были наряжены в костюмы змей, птиц и рыжебородых карликов. А сторонники агрессивного негра изображали, соответственно, ягуаров, орлов и невразумительно-уродливых рогатых демонов. Я еще подумал, что, будь здесь Банни, у нее не возникло бы трудностей с выбором мишеней… Однако постепенно вся эта пестрая толпа без лишнего шума заняла все свободное пространство близ своих кумиров. В центре, на специально выделенном круге, одиноко стоял я, а прямо передо мной расположили три высоких кресла: слева – из кожи и… костей, справа из зеленых веток и цветов, а в середине из старательно отполированного гранита. Зачем и для кого – вопросов не было, тут даже я мог бы догадаться. Вскоре появились и сами судьи. Три почтенных старца, чьи лица были скрыты металлическими масками, по-моему, золотыми. Поскольку и Анцифер и Фармазон торжественно поклялись оказать мне любую возможную помощь, то и дергаться особенно не было смысла. Тот, что сел в каменное кресло, поднял вверх обе руки, как бы призывая к молчанию, хотя и так никто не шумел.
– Теуль!
– Это вы мне?
– В судебном зале великих богов Чолулу нет других теулей! Слушай и запоминай, ибо время ценнее всего на свете, а у нашей бедной страны его осталось не так уж много. Тебя обвиняют в страшных преступлениях против нашего народа… Ты обманом проник в город, ты жестоко избил уважаемого жреца, желавшего лишь узнать твое имя, ты осквернил наши святыни, ты поносил наших богов и совершил множество других ужасных грехов! Своими безответственными поступками ты приближаешь гибель Пятого Солнца и толкаешь в пропасть Тьмы всю землю. Мы будем судить тебя по нашим законам!
Толпа ровным гулом выразила единодушное одобрение. Я пару раз пытался возмущенно открыть рот, но за креслом среднего вырисовывались черные фигуры неулыбчивых конвоиров. Теперь в их руках были внушительные копья, достаточно длинные, чтобы погасить любые попытки апелляции с моей стороны.
– Я – Верховный Жрец и судья великого Теночтитлана, вершу истинную справедливость везде, где люди нуждаются в защите их прав. Моя правая рука, – старец сделал красивый жест, – будет говорить устами бога мира пресветлого Кецалькоатля. Моя левая рука… – точно такой же театральный жест в сторону кресла из кожи и костей, – будет говорить языком бога войны черного Уицилопочтли. Люди могут ошибаться, но боги… никогда! Именно они решат твою судьбу, а мы последуем их воле.
Что-то вся эта система жреческого «правосудия» здорово напомнила мне знаменитый коммунистический лозунг: «Человек может ошибаться, но партия – никогда!» Сколько же измен, доносов, подлостей и предательств пряталось за такими красивыми словами… Я покачал головой и пожал плечами, всем видом демонстрируя полную покорность судебной процедуре.
– О Великий и Добродеятельный Кецалькоатль, учитель и наставник, слышишь ли ты нас?
Жрец справа вдруг начал судорожно дергаться, делая глотательные движения, потом как-то успокоился, бочком устроился в зеленом кресле и невозможно знакомым голосом заявил:
– Слышу, слышу, естественно… Не ори так, дедуля, у меня аж все пробки из ушей повылетали. Сейчас сяду поудобнее и почирикаем на досуге…
Я закусил губу, чтоб не рассмеяться. Все прочие вытаращились так, что с них едва маски не попадали.
– О Громоподобный и Ужасный Уицилопочтли, воин, защитник и палач, слышишь ли ты нас?
– M-м… минуточку… – Тело жреца слева затряслось мелкой дрожью. – Кажется, я не туда попал… Нечистый дух, это опять твои штучки?!
– Ша, Циля! – примирительно вскинул руки безвольный жрец Кецалькоатля. – Ну, произошла маленькая ошибочка… Так набрось скидку, я ж после праздника. Щас резво поменяемся, готов?!
– Сделай милость.
Через несколько секунд оба жреца пришли в нормальное человеческое состояние, взвыли дурными голосами и попытались удрать. Не тут-то было! Левый убежал на два шага, правый на три, а потом каждого настигло неумолимое возмездие в лице светлой и темной половин моей души. Что ж, если эти работники культа всю жизнь разыгрывали «театр трех актеров», то теперь у Верховного появились серьезные проблемы. Сценарий наверняка оставался прежним, а вот текст у исполнителей серьезно подредактировали… Неритмично подергиваясь, словно от одноразовых электрических разрядов, два подсобных судьи вернулись к покинутым креслам и заняли свои места.
– Не тяни резинку, Верховный, она и так проверена электроникой! – весело заявил на весь зал тот, что выражал волю бога войны. – Правосудие надо вершить, пока не скисло! Или у кого-то из местных вшей другие предложения?
Если у кого они и были, то ни одна живая душа в зале не могла выговорить ни слова. Тот, кто не успел вытаращить глаза, уронил челюсть… Правый жрец ласково улыбнулся мне исподтишка и мягким голосом Анцифера поддержал:
– Действительно, не стоит затягивать процедуру этого фарса. Быстренько предъявите обвинения, Сереженька так же быстро даст исчерпывающий ответ, и мы дружненько закроем дело. Прошу вас начинать, уважаемый…
Верховный жрец дрожащей рукой сбил маску на затылок, открывая совершенно растерянное лицо, и попытался вытереть пот. Похоже, он полностью потерял контроль над ситуацией…
– О всесильные боги! Жизнь человека для вас подобна пылинке под ногами, – вы и не заметите, как она обратится в прах под вашей царственной пятой… Будьте же милосердны и ответьте: вы слышите нас?
– Ясен пень! Сколько можно спрашивать?! – нетерпеливо притопнул ногой Уицилопочтли.
– Вы готовы вершить свой праведный суд?
– Вершить суд может лишь Всевышний! – нравоучительно напомнило «вместилище духа Кецалькоатля». – И не перебивай меня, лукавый, это вопрос принципиальный. Если я и согласился на твою авантюру, так это не значит, что ты услышишь от меня бесстыжее вранье!
