проснешься, иди прямо к реке. Жду тебя на берегу. Люблю, целую, твой Алекс». Наверное, между шкурами затерялась.
– Запросто… – вынужденно признала я.
– А это тебе, – сказал Алекс, надевая мне на шею перламутровое ожерелье. Я удивленно вытаращилась на красивые, очень красивые ракушки, восхищенно перебирая их пальцами.
– Эта штука у индейцев называется вампум. В общем, мой подарок на день святого Валентина. Немного запоздало, но все же лучше, чем никогда.
– О! Какая прелесть!
– Сочетание ракушек всегда имеет свое значение, – разглагольствовал зардевшийся Алекс – ему было приятно, что он своим подарком попал в самую цель, глубоко задев мою тщеславную девичью душу. – А это ожерелье говорит о своей обладательнице, что она «Самая Прекрасная Девушка на Свете».
– Правда? И при этом называется – вампум?! Чудно как-то… На слух звучит почти как «вантуз», но выглядит привлекательнее. Спасибо, любимый! – воскликнула я, кидаясь ему на грудь с благодарным поцелуем. В результате мы оба упали в воду, теплую и ласковую. Конечно, Алекс только сделал вид, что не удержался на ногах. Мы продолжали жарко целоваться, но…
– Кхе-кхе, простите, что отвлекаю, тут минуту назад должны были проплыть бобры. Целый косяк, вы не видели… хотя бы случайно? – Это был агент 013, с крайне суровым видом стоявший на носу каноэ, в непромокаемых кожаных штанах и с дымящейся трубкой в зубах. В лодке также сидело трое гребцов- индейцев, с непроницаемыми лицами глядевшие на нас в ожидании ответа. Такая же физиономия была теперь и у кота – высокомерно-непроницаемая, хоть застрелись…
– Вэк! Это ты, Пусик, а мы тут… э-э… рыбу ловили. Неплохое утро для рыбалки, правда? А ты что, на охоту собрался? – растерянно начала я.
– Бобровые шкурки дорого ценятся бледнолицыми. К тому же я обещал моим братьям-ирокезам, что познакомлю их с новыми, специально разработанными мной прогрессивными гуманными способами отлова бобров, – отчеканил Профессор. – Приятно было увидеться. Хорошего улова. Вперед, мои краснокожие братья!
И не успела я полюбопытствовать у котика, что это за новый способ, как индейцы дружно взмахнули веслами и бесшумно отчалили. Честно говоря, я и обычный-то способ охоты на несчастных бобров не знаю, ну разве что… ведь не удочками их ловят… кажется.
Мы с Алексом молчаливо съели всю колбасу с пресными маисовыми лепешками и, искупавшись еще разок, но уже без прежнего настроения, вернулись в поселок. У каждого перед глазами стояла укоризненная мордочка кота…
…Три утра подряд мы с возлюбленным завтракали на берегу, романтика закончилась вместе с колбасой, прихваченной с Базы. Кот в основном проводил время с вождем или старейшинами. И ни на минуту не расставался со своей искусно вырезанной индейской трубкой, которую ему торжественно подарили на совете племени. С ними агент 013, или, вернее, теперь Мудрый Маленький Зверек, обсуждал жизненно важные вопросы типа: «Возможно ли в принципе мирное сосуществование с этими подлыми койотами мингами и неблагодарными собаками делаварами, с которыми племя Зоркого Медведя враждовало уже Маниту знает сколько весен?» А кроме того: «Вводить или не вводить денежное обращение, а может, оставить традиционный бартерный обмен?» Больше всех на этих собраниях говорил кот, также его можно было увидеть раздающим советы во многих местах. Особенно где не просят…
Как-то я встретила его на маисовом поле, где ЧтоЗаНапасть учил озадаченных индейцев правильно выращивать маис без пестицидов. Но не всегда у него это гладко проходило: например, с той злополучной охоты на бобров Профессор вернулся грязный и злой, так и не добыв ни одной бобровой шкурки и поклявшись впредь близко не вмешиваться в жизнь водоплавающих. Якобы необразованные бобры, незаметно подкравшись, общими усилиями опрокинули их каноэ, пока агент 013 с подопечными поджидали добычу совсем с другой стороны.
Командор разок-другой сходил на охоту, подстрелил лисицу, причем из лука, одолженного братьями- индейцами (ружей я у них даже не видела). Это меня огорчило… Нет, не отсутствие огнестрельного оружия, естественно, а бедное животное, несчастная жертва подлого убийцы, как сгоряча я назвала Алекса, когда тот кинулся ко мне хвастаться добычей. Алекс дулся на меня до вечера, но вечером, сообразив наконец, что был неправ, целый час катал меня на спине.
Я завела приятельские отношения с несколькими почтенными женщинами из поселка. Некоторые из них входили в Совет Матерей, участвуя в управлении племенем. Вот этим ирокезы импонировали мне: по сравнению с остальными индейскими народами они были единственным племенем, где мужчины к женщинам относились как к равным, ведь больше ни у кого из аборигенов Северной Америки не было Совета Матерей.
Иногда вечерами Храбрый Москит, веснушчатый паренек лет двадцати, очень умный и дружелюбный, рассказывал ребятишкам, рассевшимся вокруг костра, разные сказки и предания индейцев Великих озер. Всякий раз у костра в это время ошивался какой-то белый мужчина средних лет с пышными усами и бородой, торопливо стенографируя услышанное. Когда он опаздывал, бедному Москиту приходилось все пересказывать с самого начала, к тому же бледнолицый заставлял парня говорить помедленнее и повторять предложения по два раза, отчего эти вечерние посиделки у костра стали терять популярность. Но только не для дотошного писаки, который, держа парня одной рукой за шкирку, чтобы тот не улепетнул, другой неутомимо строчил в своей тетради.
Однажды, глядя на страдания парня, я не выдержала:
– Эй, этнограф, или кто вы там! Что же вы так эксплуатируете бедного индейца? Вы бы хоть платили для приличия…
– Я бедный учитель, у меня ни цента в кармане. А тебе-то, вообще, какое дело, глупая индейская скво? – сверкнул глазами этот неблагодарный тип.
– За глупую скво вы ответите отдельно… Но важно не это. Признайтесь, вы случайно не собираетесь это публиковать? – мило улыбаясь, поинтересовалась я. Пока он собирался с ответом, я вырвала у него тетрадку, демонстративно пролистав, – интеллектуальный эксплуататор индейцев даже не успел возмутиться. Само собой, он собирался это печатать, естественно прибрав к рукам весь гонорар.
– Да здесь уже практически законченная повесть! – с нарочитым удивлением воскликнула я. – Хотя что тут странного – у Храброго Москита всегда была очень правильная литературная речь. Молодец парень, если издадим эту вещь, ты и я, как твой литературный агент, очень даже неплохо заработаем. Да еще возможные переиздания… мгм…
Храбрый Москит бросил на меня недоверчивый взгляд, подумал и закивал с радостью во взоре. Однако бородатый нахал начал буянить и сделал несколько попыток отобрать у меня рукопись, но был отражен храбрыми индейцами.
– Верните мне мою тетрадь, невежественные ирокезы! – взвыл «этнограф». Я демонически захохотала, краснокожие поддержали меня согласным воем.
Тут кто-то снизу подергал меня за платье. Опустив глаза, я встретилась с укоризненным взглядом Мурзика.
– Ну что тебе, агент 013? Говори скорей, о мой хвостатый брат.
Кот молча потащил меня в сторону, ничего не объясняя. Нервно оглядываясь, я видела, что Храбрый Москит с толпой счастливых ребятишек взял писаку в окружение. Наскоки рассвирепевшего бледнолицего искренне их всех веселили.
– Успокойся, Алиночка, и приглядись к этому джентльмену повнимательнее. Неужели так ничего и не замечаешь? – с улыбкой поинтересовался кот.
Ничего необычного в небритом типе я не увидела, кроме того, что тот уже зеленый от злости.
– Посмотри, у него на шее висит такой же медальон – «переводчик», что и у нас. Это ребята с одной из параллельных организаций, литературно-искусствоведческой направленности, отправили мистера Лонгфелло в прошлое.
– Того самого?!
– Вот именно!
– Но зачем?!
