позже ввергнуть его в пучину самого настоящего ада). Я добровольно запустил демонов в своё тело, потому что другого выхода не было. Гремучая смесь брызнула в вены, и птица Феникс восстала из пепла, на какой-то краткий миг получив призрачную иллюзию всемогущества.
Я не знал точно, сколько времени у меня имелось в запасе, но подозревал, что не очень много. Чарли продолжал биться в эпилептических судорогах, и, за неимением лучшего, пришлось вколоть ему морфин. Оказав первую помощь напарнику я шагнул к распростёртой на земле красавице, попутно подобрав энергетический нож, которым за несколько минут до этого она собиралась отрезать нам головы.
«Костыль В. Вилли» практически расплавил левую сторону её тела, но голова и правая часть туловища остались нетронутыми.
Активировав плазменное лезвие, я склонился над распростёртым киборгом, чтобы сделать то, что должен был сделать и…
Она всё ещё была жива и, что, пожалуй, самое поразительное, – оставалась в сознании. Всё те же бездонно-нереальные голубые глаза, совершенство черт и поразительная белизна искусственной кожи. Ни больше, ни меньше – падший ангел, низвергнутый с небес за то, что когда-то очень давно – в одной из прошлых жизней – отказался от своей человеческой сущности.
Этот проклятый наркотический коктейль, видимо, подействовал не только на моё тело, но и расплавил мозги. Несколько секунд, словно ребёнок, пытливо разглядывающий праздничную витрину магазина украшенного к Рождеству, я зачарованно изучал её идеальные черты, пытаясь разгадать волшебную тайну сказки. Или найти ключ к пониманию истины. Или же понять что-то по-настоящему важное – то на что никогда не остаётся времени из-за повседневной рутины, из-за глупой и бессмысленной суеты, почему-то называемой жизнью. Хотя на жизнь это судорожное мельтешение совершенно не похоже потому что…
– С…е…л… – Звуки, вырывавшиеся из её горла, напоминали скрежет трущихся друг о друга металлических частей и настолько не соответствовали прекрасному образу, заполнившему моё сознание, что я мгновенно пришёл в себя.
– С…е… – настойчиво повторил киборг.
В глубине его глаз светилась крошечная искра человеческого существа, которую так и не смогли вытравить все эти проклятые имплантаты и микропроцессоры, вживлённые в мозг.
Девушка явно пыталась что-то сказать, но не могла. Повреждения были слишком серьёзными, не оставляя ни единого шанса что умирающая сможет озвучить свою мысль.
Видимо осознав эту простую истину, она прекратила бесплодные попытки и, переведя взгляд с меня на небо посмотрела в заоблачную даль, сокрытую от простых смертных сгустившейся тьмой непроглядного мрака, опустившегося на город вместе с приходом ночи.
Не знаю, что там пытался увидеть полуангел-получеловек, полукиборг-полумашина, но чем бы это ни было палач выполнил последнее желание приговорённого.
Даже в своём нынешнем состоянии она оставалась профессионалом понимая, что не стоит злоупотреблять терпением человека, у которого и без того слишком мало времени в запасе. Поэтому её прощание длилось недолго – две, максимум три секунды. А затем она устало закрыла глаза – и всё кончилось.
На месте недавней трагедии осталось распростёртое на земле тело, а я, взвалив на плечи бесчувственного Чарли, растворился в запутанном лабиринте узких закоулков ночного города. В рюкзаке лежали отрезанная голова и правая рука киборга – трофеи отгремевшей битвы, а на душе было пусто и скверно, то ли от действия наркотиков, то ли оттого, что я вдруг почувствовал себя пожирателем падали. Который мало чем отличается от охотницы, чьи извлечённые из тела имплантаты могут помочь нам прожить ещё один день, месяц или год в этом бессмысленном жестоком мире.
Глава 3
Вколов себе лошадиную дозу допинга я, разумеется, знал – подобные эксперименты обычно добром не кончаются. Но, откровенно говоря, даже не предполагал, что всё будет настолько плохо. Два дня в аду, причём по полной программе с посещением всех достопримечательностей – именно так можно описать то, что творилось со мной с момента как я добрался домой.
Положил Чарли на кровать, сделал несколько глотков дешёвого пойла из горлышка – и отключился, прямо там, где стоял – недалеко от раковины доверху заваленной грязной посудой.
Наша квартира, а точнее сказать ночлежка, место, где мы с Чарли изредка бывали, никоим образом не походила на уютное гнёздышко. И дело здесь было даже не в отсутствии женской руки, а в том, что если живёшь в огромной мусорной яме, то и жилище у тебя должно быть соответствующим. Минимум мебели вещей и прочего. И что самое главное – простейший замок, открываемый ржавым гвоздём, и хлипкая дверь, которую при желании можно выбить одним ударом ноги. Если хочешь жить спокойно на окраине, не держи ничего в квартире – это правило номер один, нарушать которое не рекомендуется ни под каким видом. За первые два месяца нашей жизни в этом крысином гнезде квартиру вскрывали восемь раз. Наверное, до местных тупых наркоманов, сжигающих свою молодость в топке безумного кайфа, никак не доходила простая истина: в этом жилище нечего красть. Просто нечего и всё тут. Хозяева конуры могли быть богаты как восточные шейхи, или бедны как церковные крысы, но это ровным счётом ничего не значило, потому что на месте их проживания не было ничего ценного. И это было понятно с первого взгляда. Однако грабителей этот простой расклад явно не устраивал. В последний раз они вспороли даже старые кресла – жалкую рухлядь, на пару десятков лет пережившую свой срок. И только после восьмой по счёту бесплодной попытки местные «робин-гуды» поняли, что поживиться здесь нечем после чего, наконец, оставили нас в покое.
Именно благодаря данному имиджу – квартиры, где в принципе нечего брать, – мы смогли пережить те два дня, когда я валялся в горячечном бреду, пропуская своё тело и сознание через все круги ада, какие только были, есть и когда-нибудь будут придуманы.
К слову сказать, старина Чарли пришёл в себя через сутки, но от него было бы мало толку, взбреди в голову какому-нибудь недоноску заглянуть в нашу «светлую обитель добра и радости». На чёрном рынке настоящих человеческих органов можно получить неплохую сумму за «здоровый товар». И это именно тот аргумент, который может подвигнуть какого-нибудь обширявшегося наркомана разделать пару бесчувственных тел на составляющие. За примерами далеко ходить не надо: все те страшные сказки, которые в чистом и благополучном центре города кажутся игрой воображения, на окраинах являются повседневной реальностью. О такой «настоящей» жизни для собственного же спокойствия лучше не задумываться, чтобы в одно прекрасное утро не поймать себя на мысли о бессмысленности подобного существования.
Беспощадный зной адского пекла был нарушен несколькими каплями холодного осеннего дождя,
