...Когда ехали обратно, Игорь хмуро молчал. А Палыч хоть и молчал тоже, был заметно оживлен. Он заметил, конечно, что его сотоварищ мучим некой думой, но у него были свои думы, он вспоминал, сравнивал и наконец уверился в собственной правоте.
– Слушай-ка, Игорь, – сказал он, когда они приехали и шли к дому Федора Матвеевича, – а ведь та штука на мосту... Ну, словом, то происшествие. Оно как-то с нами связано.
– Как именно?
Палыч, прищурясь, посмотрел поверх лесных вершин, освещенных уже послеполуденным солнцем.
– Как именно, не скажу, – сознался он. – Но... Вот придет наш новый союзник, глядишь, и разъяснится.
– А он-то с какой стати?
– Я думаю, что и с ним связано. – Это Палыч сказал твердо.
Игорь хмыкнул, однако сказал спокойно:
– Ну, посмотрим. Послушаем...
Послушаем и посмотрим. Лев Евгеньевич явился действительно около половины седьмого вечера, прикатил на подержанной бежевой “пятерке”, и вид у него был озабоченный.
– Привет, ребята, – наспех поздоровался он. – Слушайте, ну надо же: вспомни заразу – появится сразу!..
И разъяснил свои слова.
Только он расстался с нашими героями и поднялся к себе на третий этаж института, как в коридоре столкнулся... с кем бы вы думали? – с вице-командором “Гекаты”! С этим, как его... Лев Евгеньевич досадливо прищелкнул пальцами...
– Богачевым? – Игорь сдвинул брови.
– Точно! – Огарков обрадовался, затряс пальцем. – Именно так его фамилия.
Игорь помрачнел еще более.
– Ничего себе кино... А если бы мы напоролись на него? Вот был бы фейерверк!.. И что он там делал?
А черт его знает, что он делал. Шел себе по коридору. На Огаркова и глазом не повел, прошел как мимо столба. – Так и попер вдаль, вид сосредоточенный.
Палыч энергично, но бесплодно почесал за ухом.
– Хм... и впрямь чудеса в решете. Что бы это значило, Лев Евгеньевич?
Тот только пожал плечами.
– Ну, Палыч! Ты же грозился: все, мол, просеку. Чего же не сечешь?
– Не до конца секу, – объяснил Палыч. – Вижу, что между этим всем есть связь. Но в чем?..
– Кстати, – вспомнил Огарков, – действительно с моста кто-то кувыркнулся. В институте уже болтали.
– Вот-вот. – Кореньков вздохнул. – И я о том же... Все это звенья одной цепи.
– Эй, звенья цепи, – вмешался Федор Матвеевич, – вы ужинать будете? Пошли в дом, там и потолкуете.
Ужин – печеная картошка, молоко, зелень с огорода, черный хлеб – смели подчистую. Кузьмич тоже принял участие, самолично допил оставшиеся в заначке грамм сто. Когда он убедился окончательно в том, что водки больше нет, интерес его к обществу утратился и он отбыл. Оставшиеся попили чайку, Лев Евгеньевич глянул на часы, сказал, что время поджимает, и продолжил свой
рассказ.
Итак, он продолжил работу с гекатовским персоналом. Решил так: сначала протестирует всех, а уж затем обработает материал. И он с утра до вечера сидел в кабинете, тестировал, тестировал, тестировал... в глазах мутилось. Вечером шел домой как пьяный – чуть не качался. И времени ушло больше, чем думал, пришлось в институте выпрашивать еще несколько суток... Начальство скривилось, но дало. И в десять дней он все закончил. Через его кабинет прошло 582 человека (тогда “Геката” еще не была такой большой, как сегодня).
Дома он с удовольствием ахнул стопку коньяку, закусил лимоном и приступил к обработке данных.
Это была суббота. Начал он в восемь вечера, а закончил в пять утра, уже в воскресенье, очумевший, с красными опухшими глазами, с пустой бутылкой и огрызками лимонной шкурки на столе, совершенно трезвый и ничего не понимающий, что происходит на этом свете.
Результаты эксперимента не укладывались в голове. Да что говорить, вот цифры распределения по группам:
1. 3 человека, или 0,52 %;
2. 21 человек, или 3,6 %;
3. 129 человек, или 22,16 %;
4. 386 человек, или 66,33 %;
5. 43 человека, или 7,39 %;
6. О человек, или 0 %.
Лев Евгеньевич долго и оцепенело смотрел на бумажку с результатами. Методика его за много лет отработалась, соврать она не могла. Значит, оставалось примириться с очевидным и невероятным: в “Гекату” каким-то сверхъестественным образом ухитряются отбирать потенциальных экстрасенсов, волшебников, чародеев... как их там еще назвать. Кстати, Огарков полюбопытствовал, разумеется, кто эти трое, наглухо отмороженные в смысле паранормальных талантов. И оказалось: повар, секретарь и уборщица.
Более всего ущемило Льва Евгеньевича то, что он сам, относивший себя к четвертой группе RQ, каковых чело-веков должно быть не более пяти на сотню, – среди рядовых гекатовцев так легко затерялся в общей массе... Давно уже рассвело, а ему спать и хотеться перестало, он все мучительно размышлял, что бы это значило, и тут его осенила блестящая мысль.
Сходить к цыганам! Протестировать их, чертей. Что даст итог.
Идея эта его так захватила, что он положил прямо сегодня же рвануть в цыганские дворы. Через своих институтских когда-то случайно узнал адрес тамошнего барона. Записал его на всякий случай, но до сих пор не использовал.
Нет, черт побери, как раньше это в голову не приходило?!
Он вскочил, стал готовиться. Душ, пенное бритье, крепкий чай с лимоном. К десяти утра был как огурчик.
Нетерпение так овладело им, что он тут же помчался к барону, надев щегольской светлый костюм.
Ну а дальше все было так, как оно было. Цыгане от контакта уклонились, а Смолянинов, когда Лев Евгеньевич доложил ему о результатах, многозначительно усмехнулся, подмигнул Огаркову и предложил виски. Но тот отказался, ибо был за рулем.
А затем между ними произошел такой разговор.
– Вот скажите, Лев Евгеньевич, – полюбопытствовал Смолянинов, прихлебывая виски, – за все это время ваших исследований... в шестую группу так-таки никто и не попал?
Огарков сообщил – что нет, никто.
