венским стулом, что под Павлом.
Юра с Беркутовым подвинулись, давая генералу место.
– Благодарю, господа, – баритоном пророкотал Выдрищенский, массивно уселся, распахнув фрачные фалды. И – Бурдюку:
– Можешь быть свободен, братец.
Егор счел нужным ввязаться в разговор:
– Разделите нашу трапезу, ваше превосходительство?
– Отнюдь, – генерал ловко подкрутил усы. – Благодарю-с, укомплектован.
– Тогда мы продолжим, с вашего позволения.
Павел иронически переломил бровь – экая, мол светская беседа пошла… Какое-то время молча ели-пили, а генерал строго оглядывал окрестности, гулко покрякивал, откашливался, сопровождая сии звуки неизменным: «Пардон, господа».
Наконец насытились, отставили миски. В последний раз выцедили по кружке сока.
Забелин оказался все-таки умелым дипломатом. Он вновь и с очень аристократическим видом промокнул губы платком, вежливо улыбнулся и молвил:
– Итак, ваше превосходительство, мы вас слушаем.
Генерал густо крякнул, как гром небесный.
– Да-с!.. Прежде всего я хотел бы выразить вам признательность за то, что вы решили поддержать именно нас…
Павел зыркнул на своих: тихо, мол! – но мог и не зыркать, ибо все уже были ученые.
– …М-да. Тут, конечно, были различные дебаты. Но я, поверьте, господа, никогда и мысли не допускал, что вы, при таких ваших достоинствах, вдруг проникнетесь сочувствием к этой старой развалине, к Чухонину. Ему немного осталось, уж поверьте мне. Да они сами это чувствуют! Он и его окружение… Кое-кто уже перебегает к нам, да-с. Ну, уж а с вашей-то помощью… – Генерал густо рассмеялся.
Егор покосился на Павла. Тот важно кивнул.
– Мы отчасти в курсе. Но лишь отчасти, понимаете? Нас долго не было, и, признаться, мы не слишком интересовались… У нас было много забот.
– Понимаю! Отменно умею понимать, – поспешно согласился генерал. – Я вам изложу.
И изложил. С длинными словесными периодами, с отступлением – заметно, что старался изъясняться правильно, а получалось витиевато; тем не менее псевдо-юго-восточные все поняли, да и понять было нетрудно.
В этой стране на самом деле полыхала – второй уже год – гражданская война. Общество раскололось на два лагеря: один возглавлял упомянутый уже Чухонин, Фома Фомич («Собака, – энергично выразился о нем генерал, – мошенник, бесам служит»), второй же – Одиссей Никанорович Худых; этот был как бы ангел, случайно спорхнувший с небес, чуть ли не над каждым увядшим цветочком проливал слезу.
– Так, – уверенно сказал Забелин. – С этим понятно. А что относительно нынешней позиции?
Выдрищенский резко вскинул левую руку и вновь щелкнул – на редкость звучно выходило это у него, как удар в воздухе пастушьего кнута.
Генерал даже не обернулся: видно, он сумел наладить среди своих охламонов такую дисциплину, в коей не сомневался ни на йоту. И был прав – как чертик из коробочки откуда-то выскочил Бурдюк и в мгновение ока был у стола.
– Карту! – генерал скомандовал, как выстрелил. И пальцем указал на посуду:
– Убрать!
Сказал так и спохватился:
– Простите, господа, вы уже отобедали?
– Да, – кратко ответил за всех Павел. – Можно нести карту.
И столь же молниеносно стол был очищен, вытерт, карта явилась, с ней появился красный карандаш.
– Прошу вас, господа. – Генерал поднялся, карандаш нацелился в карту. – Мы находимся здесь, извольте взглянуть. Противник… по данным разведки…
Забелин и Беркутов склонились над картой, с интересом смотрели и слушали. Зачем-то уставились в топографический пейзаж Юра с Аркадием. А Егор и не поднялся с табурета, ему это все было скучно. Он закинул голову вверх и стал смотреть в небо.
Небо здесь совершенно земное, какое оно бывает в ясные июньские дни – ясное, бесконечно далекое, с крохотными облачными мазками в самой-самой высоте. Так было в детстве – такое небо, вспомнил Егор… Ему сделалось лениво и приятно… в брюхе уютно ворчал перевариваемый обед. Глаза сами стали жмуриться… Долетали до ушей разные вздорные речи: дислокация, фланги… данные разведки… боестолкновение… Княженцева стал одолевать сон.
Заметил это Павел. Поднял голову и увидел, что философа развезло.
– Э, – сказал он, – похоже, что к моим орлам является Морфей… Да признаться, я и сам не прочь отдохнуть. Можно ли у вас тут где-нибудь вздремнуть часика три?
– Весьма, весьма, – оживился Выдрищенский. – Место найдется. Я прикажу… – И фирменный щелчок пальцами. – Раньше вечера точно ничего не начнется. Это твердо можно сказать! Они не рискнут… Забери это! – велел генерал подскочившему Бурдюку. – Отведи гостям комнату, ту угловую, им надо отдохнуть. Понимаешь?
– Сию секунду, ваше превосходительство!
С проворством он свернул карту, карандаш спрятал, точно фокусник.
– Прошу вас, господа, – пригласил генерал.
Княженцев поднялся, взял автомат. Двигаться не хотелось, разморило. Но перспектива отдыха показалась заманчивой.
Все разобрали свое оружие, побрели вдоль стены к сравнительно уцелевшему пятиэтажному дому.
Генерал шел, любезно приговаривая:
– Милости просим, господа… После сытного обеда, так сказать… хе-хе! Отдохнете, в тишине, в спокойствии… А затем мы вас и еще провиантом обеспечим, и между прочим, патроны к вашим аэрам найдутся…
– К чему?! – брякнул Егор; спохватился, прикусил язык, но – поздно.
Генерал непонимающе задрал брови.
– Я говорю… – несколько помолчав, сказал он, – к автоматическим ружьям вашим. АР-8, так ведь они называются?
– Да, – поспешно ответил Павел. – Именно восьмая модель, но модернизированная.
– Вот я же и говорю… – Генерал оглядел Беркутова. – А у вас… – Тут он запнулся чуток. – У вас, я смотрю…
– Это несколько другой тип, – спокойно сказал Беркутов. – Но патроны те же.
– Так, – согласился генерал. – Гм…
Сергей Аристархович усмехнулся как-то через силу.
– Вас униформа моя интересует?.. Это другой департамент, точнее сказать не могу. Секрет.
– Так, – повторил генерал уважительно. – Весьма понимаю-с… Вот мы, в
