— Должно быть, древнед'харианский. — Кэлен разглядела странное письмо.
— Добрые духи! — выдохнул Ричард, прочитав первые два слова на первой странице.
— Что? — спросила Кэлен. — Что это? Что тут написано?
— «Феур Берглендурх». Ты права, Это древнед'хари-анский.
— Ты знаешь, что это означает?
— «Гора». — Ричард повернулся к Кэлен и уставился на нее в мерцающем пламени свечи. — Это прозвище Йозефа Андера. Это дорожный журнал Йозефа Андера. Тот, другой, который уничтожили, двойник этого журнала, назывался «Близнец Горы».
Глава 62
Далтон улыбался, стоя возле сделанного из черного ореха восьмиугольного стола в реликварии Комитета Культурного Согласия. Здесь на стенах располагались вещи, принадлежавшие бывшим Директорам: одежда, небольшие предметы, карандаши, торговые книги, записи.
Далтон просматривал нечто более интересное — доклады, которые он потребовал от Директоров.
Какие бы чувства Директора ни испытывали, они держали их при себе.
Публично же они вынуждены были теперь всячески поддерживать нового Суверена. Им недвусмысленно дали понять, что само их существование зависит лишь от их энтузиазма в поддержке Суверена.
Читая обращения, которые должны были сделать Директора, Далтон с раздражением оглянулся на шум, что доносился с площади сквозь окно. Похоже на разъяренную толпу. Видимо, кто-то произносит очередную речь против Магистра Рала и Матери-Исповедницы.
Следуя за высокочтимыми лицами вроде Директоров, обыватели теперь сами принялись за то, что им скормили. Хотя Далтон и ожидал этого, он не переставал изумляться: достаточно повторить что-то множество раз устами множества людей, и это становится всеобщей непререкаемой истиной. Источник в процессе теряется, поскольку великое множество народу в конце концов начинает верить, что это их собственные мысли. Будто бы мысли и впрямь когда-нибудь приходят в их безмозглые головы.
Далтон брезгливо фыркнул. Ослы они все и заслуживают уготованной им участи. Теперь они принадлежат Имперскому Ордену. Во всяком случае, скоро будут.
Выглянув в окно, он увидел двигающуюся по городской площади толпу. Всю ночь лил дождь, но теперь с неба сеялась лишь мелкая морось, и народ возвращался на площадь. Ночной ливень смыл с булыжной мостовой два пятна сажи, оставшихся на том месте, где сгорели два человека.
Толпа, естественно, обвинила в трагедии Магистра Рала, обрушившего на них свой гнев. Далтон сам приказал своим людям, обвинить в этом д'харианца, прекрасно понимая, что тяжесть обвинения перевесит отсутствие улик.
Что произошло на самом деле, Далтон не знал. Единственное, что ему было известно, — этот случай далеко не первый. Но что бы это ни было, несчастье случилось на удивление вовремя. Оно отлично дополнило речь Директора Прево.
Далтон размышлял, не связаны ли эти возгорания с тем, что говорила Франка об исчезновении магии. Он не мог понять, как такое может быть, но сомневался, что чародейка рассказала ему все. Последнее время она вела себя на редкость странно.
Далтон обернулся на стук в дверь. Вошел Роули и поклонился.
— В чем дело?
— Министр, — проговорил Роули, — эта... женщина здесь. Та, что прислал император Джеган.
— Где она? Там, дальше по коридору. Пьет чай.
Далтон поправил ножны. С этой бабой шутки плохи. Говорят, она гораздо могущественнее других. Даже самой Франки. И Джеган заверил его, что в отличие от Франки она по-прежнему полностью владеет своим даром.
— Отвези ее в поместье. Предоставь лучшие покои. Если она тебе... — Далтон вспомнил о способности Франки к подслушиванию. — Если она тебе на что-то пожалуется, позаботься, чтобы все было так, как она захочет. Она — очень важная гостья, и обращаться с ней следует соответственно.
— Да, министр, — поклонился Роули.
Далтон заметил, как Роули улыбнулся уголком губ. Он тоже знал, зачем эта женщина здесь. И с нетерпением ждал того, что произойдет.
Далтон хотел поскорее покончить с делом. Действовать требуется крайне осторожно. Придется выжидать подходящего момента. Форсировать события нельзя, иначе вся затея пойдет прахом. Но если они все проделают как надо, успех будет грандиозным. Признательность Джегана им обеспечена.
— Я ценю вашу щедрость.
Далтон обернулся на женский голос. Гостья вошла в дверь. Роули шагнул в сторону, уступая ей дорогу.
Перед Далтоном стояла женщина средних лет, с темными, припорошенными сединой волосами. Простое темно-синее платье облегало плотную фигуру. Платье было длинное и закрытое.
