– Мы все зло, но некоторые представляют собой зло наибольшее. По крайней мере, мы смиренно признаем перед лицом Создателя наши слабости и прославляем только Создателя. – Себастьян немного помолчал и уже спокойнее добавил: – Я знаю, что это слабость, но я люблю тебя. – Он улыбнулся Дженнсен. – Теперь смысл моей жизни только в тебе, Джен.
Она покачала головой:
– Ты не любишь меня, Себастьян. Ты даже не понимаешь, что такое любовь. Ты не сможешь полюбить кого-либо до тех пор, пока не полюбишь собственное существование. Любовь может вырасти только из уважения к собственной жизни. Когда любишь себя, свое собственное существо, можешь полюбить и того, кто обогатит твою жизнь, разделит ее с тобой, сделает ее более радостной. Если презираешь себя и веришь, что существование – это зло, то умеешь только ненавидеть. Ты можешь испытать лишь признаки любви, потянуться к добру, однако тебе не удастся поместить в ее основание ничего, кроме ненависти. Своей порочной жаждой смерти ты запятнаешь любое проявление любви. Я была нужна тебе лишь для того, чтобы утвердить твою ненависть, чтобы стать твоей подругой по самопожертвованию. Чтобы по- настоящему любить, Себастьян, надо радоваться жизни, потому что именно радость делает жизнь по- настоящему прекрасной.
– Ты не права! Ты просто не понимаешь!
– Я слишком хорошо все понимаю! Жаль только, что поздно.
– Но я люблю тебя, Джен. Ты ошибаешься, я на самом деле люблю тебя!
– Ты только хотел, чтобы так было. Это простые слова пустой бездушной оболочки, которая лишь называется человеком. Мне нечего любить, ничто в тебе не достойно любви. Ты настолько бессодержательное существо, Себастьян, что мне даже ненавидеть тебя трудно, как трудно ненавидеть сточную канаву.
Яркие вспышки осветили все вокруг. Голос в голове Дженнсен, казалось, рвал ее на куски.
– Джен, я не имел в виду ничего подобного. Ты не должна так говорить. Я не могу жить без тебя.
Дженнсен повернулась к нему с выражением холодной ярости на лице.
– Единственное, что ты можешь сделать, Себастьян, желая доставить мне удовольствие, – это умереть.
– Я достаточно долго слушала болтовню этих влюбленных, – прорычала сестра Мердинта. – Себастьян, будь мужчиной, закрой рот! Или я заставлю тебя замолчать. Твоя жизнь не значит ничего. Ричард, а у тебя есть выбор: или Дженнсен, или Мать-Исповедница.
– Я не собираюсь служить Владетелю преисподней, сестра, – произнес Ричард. – А ты не должна служить сноходцу. У тебя тоже есть выбор.
Сестра Мердинта ткнула в его сторону пальцем:
– Это у тебя есть выбор! И я заставлю тебя его сделать! Время выходит! Или Дженнсен, или Кэлен, выбирай!
– Мне не нравятся твои условия, – сказал Ричард. – Между собственной сестрой и собственной женой я не выбираю.
– Тогда я выберу за тебя! Твоя драгоценная жена умрет!
Не обращая внимания на то, что Дженнсен кинулась на помощь Кэлен, сестра Мердинта схватила Мать-Исповедницу за волосы и подняла голову. Лицо несчастной было белее снега.
Дженнсен вцепилась в руку Мердинты, размахнулась ножом и вложила в удар всю свою силу и надежду не опоздать. Однако она знала: несмотря на безумную попытку спасти жизнь Кэлен, было слишком поздно.
В этот кристально чистый миг мир, казалось, замер на месте.
А потом воздух яростно содрогнулся.
Мощнейший толчок отбросил от Матери-Исповедницы пыль и камни, и они расширяющимся кольцом покатились в стороны. От сильного удара вздрогнули величественные Столпы. Стоявшие неустойчиво начали валиться. Падая, они задевали другие колонны, и те тоже не могли устоять. Казалось, это длится вечность. Скалы рушились на землю подобно каменным проклятиям. Вся долина ходила ходуном от ужасных ударов. Поднятая камнями пыль пеленой висела в воздухе, слепила глаза.
Мир в один миг лишился света, оставив вокруг непроглядную темноту. Казалось, все исчезло.
Но потом мир вернулся, будто с него сняли пелену.
Дженнсен обнаружила, что держит за руку мертвую женщину. Сестра Мердинта рухнула наземь подобно одному из каменных столпов. Из ее груди торчал нож Дженнсен.
Ричард был уже рядом. Одной рукой он поддерживал Кэлен, а другой разрезал веревку. Недавняя пленница выглядела утомленной, но, несмотря на слабость, была прекрасна.
– Что случилось? – удивленно спросила Дженнсен. Ричард улыбнулся:
– Сестра сделала неверный выбор. Я ее предупреждал. Мать-Исповедница перенесла свою силу на Мердинту.
– Ты ее предупредил? – неожиданно четко спросила Кэлен. – Она должна была прислушаться к твоим словам.
– Увы, это лишь вдохновило ее. Дженнсен обнаружила, что голос исчез.
– Что случилось? Я убила ее?
– Нет. Она умерла прежде, чем твой нож коснулся ее тела, – сказала Кэлен. – Ричард отвлек ее, и я смогла воспользоваться силой. Ты тоже пыталась, но на миг опоздала. Она была уже в моей власти.
Ричард в знак утешения положил Дженнсен руку на плечо:
– Ты не убила ее, но сделала выбор, сохранивший тебе жизнь. После смерти сестры над нами пронеслась тень – это Владетель преисподней забрал ту, что поклялась принадлежать ему. Если бы ты сделала другой выбор, то он забрал бы и тебя.
У Дженнсен задрожали колени.
– Голос ушел, – прошептала она. – Ушел.
– Владетель раскрыл свое намерение, выпустив собак, – пояснил Ричард. – Это означало, что приподнялась завеса между мирами.
– Я не понимаю.
Ричард показал Дженнсен книгу, прежде чем ее спрятать.
– У меня не было времени прочитать ее целиком, но я успел достаточно, чтобы кое в чем разобраться. Ты – лишенный дара отпрыск лорда Рала. Именно это уравновешивает тебя с Ралом, обладающим волшебством. У тебя не просто отсутствует магия, волшебство не оказывает на тебя ни малейшего влияния. Дом Ралов возник во время великой войны и дал начало роду всемогущих волшебников, но с течением времени были посеяны и семена стремления лишить мир магии. Возможно, Имперский Орден и мечтал о мире без волшебства, но только Дом Ралов мог непроизвольно осуществить это намерение. – Он убрал книгу в мешок. – Ты, Дженнсен Рал, по всей видимости, самая опасная из живущих людей, поскольку именно ты являешься семенем, из которого может вырасти новый мир, в котором не будет места для магии.
Дженнсен пристально смотрела в его серые глаза.
– А почему тогда ты не захотел, как твои предшественники лорды Ралы, чтобы я умерла?
Ричард улыбнулся:
– У тебя есть такие же права на жизнь, как и у любого другого человека, как у любого из лордов Ралов. Неизвестно, каким должен быть мир. Единственное, что дозволяется каждому человеку, – прожить его собственную жизнь.
Кэлен вынула нож из груди сестры Мердинты, вытерла о полу черного плаща и вручила Дженнсен:
– Сестра Мердинта ошибалась. Спасение достигается не через самопожертвование. Главное – это ответственность перед самим собой.
– Твоя жизнь в твоих руках, и ничьих других, – добавил Ричард. – Я слышал то, что ты говорила Себастьяну.
Дженнсен опустила глаза на нож, который держала в руке. Она все еще ощущала стыд и неловкость от случившегося.
Темнело. Дженнсен оглянулась, но Себастьяна нигде не было. Оба тоже исчез.
Обернувшись, девушка со страхом увидела стоявшую неподалеку Морд-Сит.
